Шерил Андерсон - Роковой аккорд
— Хотите послушать?
— Его голос?
— Да.
— Разве он делал записи?
Оливия глянула на меня, как на безнадежную идиотку, выудила из сумки мобильный телефон, понажимала какие-то кнопочки и протянула мне:
— Послушайте! — Глаза ее блестели от слез.
На экране светилась надпись: «Сохраненные сообщения». Я поднесла трубку к уху и услышала приятный, рокочущий, но слегка запинающийся, как у пьяного, голос: «Оливия, родная… Мне нужна твоя помощь… Это все обман, как я сразу не разглядел? Все, что я делал, уничтожено. Самое дорогое обратили против меня. Как же это… Не могу… Пожалуйста, приходи…»
Я застыла на месте. Оливия вынула трубку у меня из рук, снова нажала на кнопку «сохранить сообщение» и собиралась кинуть телефон обратно в сумку, но тут я жадно протянула руку:
— Дайте еще раз послушать!
Все с той же печальной улыбкой Оливия принялась нажимать кнопки.
— Это тот звонок, о котором вы мне рассказывали? В ночь его смерти?
Оливия кивнула, крылья ее носа дрожали, слезы одолевали ее.
— Тогда я слышала его голос в последний раз, вот почему я сохраняю это сообщение. Я еще не готова расстаться.
Я поднесла телефон к уху и прикрыла глаза, пытаясь сосредоточиться. Отличная связь очевидно, звонок был с городского телефона, с того самого аппарата, который исчез, оставив царапины на столике с медным верхом. На заднем плане слышалась негромкая музыка, опознать ее я не могла. Рассел поставил какие-то записи на стереоустановке? Неужели он слушал «пленки из отеля» или дал их прослушать гостю?
И еще один звук: ритмическое постукивание. Рассел отбивал такт на медном диске стола, пока говорил по телефону? Вряд ли — судя по голосу, он уже не мог так четко держать ритм. Может быть, кроме музыки он включил еще и метроном?
Однако самый важный для моего расследования звук раздался под конец: омерзительный скрежет, точно провели ногтями по школьной доске. Кто-то вырвал у Рассела телефон, протащил его по столу, оставив царапины, которые я заметила во время визита в квартиру. Разговор Рассела с дочерью насильственно прервали.
Убийца вышел из кабинета, оставив Рассела умирать, а когда вернулся и застал его в сознании, увидел, что Рассел пытается позвать на помощь, то вырвал у него телефон и разъединил. На всякий случай — потому ли, что на аппарате остались его отпечатки пальцев, или чтобы лишить Рассела возможности позвонить в «Скорую» — убийца прихватил телефон с собой. Он также забрал пленку из стереоустановки, забрал ту штуку, которая отбивала такт, — что это, я так и не поняла — и ушел. А Рассел умер.
Оливия протянула руку, и я нехотя отдала ей телефон. Пока я держала его в руках, разгадка казалась так близка.
— Ваш отец мог кого-то позвать послушать «пленки из отеля»?
Первым делом Оливия сохранила сообщение, затем ответила на мой вопрос:
— Не знаю. Мне он их, во всяком случае, не ставил. — В голосе ее прозвучала обида. — Но ведь я ничего не смыслю в музыке, не умею восхищаться тем, что так важно для них для всех. С раннего детства я росла в окружении великих музыкантов и певцов, но это не считается. Когда доходит до дела, моего мнения никто не спрашивает. — И она захлопнула телефон-раскладушку с такой яростью, что я испугалась: как бы не сломала. Кинула телефон в сумочку и отвернулась от меня. Все равно я слышала, как она влажно хлюпает носом.
— Вы психотерапевт, не я, — мягко напомнила я. — Но я в состоянии понять ваш гнев. Отец играл главную роль в вашей жизни, и все же он не подпускал вас к тому, что было всего важнее для него… это обидно.
Она содрала с волос резинку, руками пригладила волосы и затянула их так туго, что у меня от одного ее вида мигрень разыгралась.
— Я любила отца.
— Конечно, любили. Но как раз на тех, кого мы любим, мы чаще всего и сердимся, не так ли? Уж в этом деле я эксперт.
— Отлично, я сердилась на него. Дальше что? Хотите меня обвинить в его смерти?
— Нет, но ваши переживания мешают вам думать, мешают дать мне ту информацию, которая навела бы нас на след. Вы переживаете из-за пленок, а надо было бы подумать и сообразить, кому отец мог их показать или дать послушать.
Она снова содрала резинку с волос и уложила их по-новому. Ну да, волосы сейчас — ее главная проблема. На этот раз резинка врезалась в затылок и чуть ли не вошла в кость.
— Адам, — односложно ответила на мой вопрос Оливия.
— Он проигрывал пленки Адаму?
— Собирался. Так он сказал мне. Грэй Бенедек все время ныл, что Адам не занимается своей карьерой, мальчику надо помочь настроиться. Отец думал, если Адам послушает «новые» записи Мики, это вдохновит его.
— Значит, он собирался дать Адаму послушать пленки. Но сделал ли он это?
Сливки уже почти растаяли, однако Оливия яростно разбила ложкой немногие уцелевшие ледышки.
— Не знаю, я его не спрашивала.
— И все же? — Что-то она утаивала от меня, чего-то не договаривала из лояльности… перед кем?
— Они договорились о встрече в тот день.
— В день смерти Рассела?
— Да.
— И вы умолчали об этом.
— А какое это имеет значение? Говорю вам, Адам никогда бы и пальцем не тронул моего отца.
Будь я шизофреником, услышала бы внутри своей головы хохот Питера Малкахи.
— Подозреваете Клэр, но Адам ни к чему не причастен?
— Клэр — сука. Адам хороший. Вы ничего не понимаете.
— А может быть, это вы чего-то не понимаете? Может быть, Адам что-то скрывает от вас?
Оливия оттолкнула свой стул от стола, вот-вот вскочит и убежит.
— Как вы можете? Он был с вами так близок, так откровенен, как ни с кем, а вы готовы заподозрить его в любой подлости?
Загремели ржавые цепи. Подъемный мост поднят, я только успела в прыжке одолеть ров и вцепиться в доски моста, пока замок не забаррикадировался от меня.
— Простите. Нам важно проверить, не упускаем ли мы какую-то возможность. Ради вашего отца.
На миг она смягчилась, и мы посидели в молчании, оценивая ситуацию. Если не Адам, то Клэр, на чем Оливия и настаивала все время, а я с этой версией спорила, потому что выходит чушь: если Клэр хотела заполучить пленки, она могла стребовать их с Рассела через суд. С другой стороны, Скотт Петерсон[34] тоже предпочел более сложный путь вместо бракоразводного процесса. Люди нередко делают ужасные глупости по самым нелепым причинам.
Оливию ждали пациенты. Я отпустила ее, а сама задержалась, чтобы уплатить по счету. Оливия помедлила, убирая кошелек в сумку.
— Спасибо, что помогаете мне. И за то, что вытащили меня из участка, спасибо.
— Всегда рада, но тогда уж ответьте на один вопрос: почему вы никого не вызвали?
