Временный интерес (СИ) - Люда Вэйд
Прихожу в себя к вечеру воскресенья, потому что виски закончился. Можно заказать ещё, но решаю притормозить.
Завтра много дел, и решать их мне.
Глава 51
Марина
«Задержусь на полчаса», — высвечивается на экране сообщение от Эмилии.
Воскресенье. Алиска давно поправилась, и Эмилия ещё с утра позвонила мне, пригласив в гости. Я, конечно, отказалась, сославшись на недомогание, но подруга всегда была чуткой — заявила, что приедет сама. И вот я полдня жду неминуемую экзекуцию — чувствую, разговор о вчерашнем будет равносилен пытке. А я так надеялась побыть в одиночестве…
Не знаю, откуда во мне взялось столько смелости всё ему сказать. Оказывается, я гордая и способна постоять за себя. То, что у меня есть внутренняя сила, я знала всегда, но в его присутствии она словно исчезала. Вчера я многое доказала — в первую очередь себе. Но почему тогда не стало легче? Почему в груди — свинцовая тяжесть, и каждый вдох даётся с трудом? Почему губы дрожат, как на морозе, а покрасневшие глаза колют невидимые иглы?.. Я не ожидала, что будет настолько тяжело. Сейчас я раздавлена, мне плохо и морально, и физически. Больно думать о том, что произошло.
Вчера я держалась стойко. Даже услышав за спиной глухой хлопок двери подъезда и поняв, что он не бросился за мной, я, вопреки отчаянному желанию сорваться с места и побежать наверх, принялась монотонно отсчитывать ступени, ведущие к квартире. Под конец шла быстрее, судорожно сжимая в руке ключи, но продолжала вести счёт. Пятьдесят четыре ступени, по девять на каждом пролёте. Теперь я знаю наверняка.
Закрыв входную дверь на задвижку и не зажигая свет в прихожей, я понеслась в комнату. Суетясь, скинула с себя платье и дрожащими пальцами всё-таки повесила его на плечики. Стало жутко холодно. Я дышала часто и прерывисто, с трудом сдерживая подступающие рыдания. Заскочив в ванную и настроив воду, поспешила скрыться под обжигающими струями. Мне казалось, что искусственный ливень смоет слёзы, что солоноватыми ручьями текли из глаз. И тогда никто не заметит моей истерики, никто не увидит моего отчаяния.
Я ошиблась. Холодная ночь, исполосованная обрывками сна, мокрая от слёз подушка и, как закономерный итог, растрёпанная и измученная я наутро. Лицо, покрытое багровыми пятнами, распухшие губы и кусочки льда в глазах вместо зрачков. На удивление, меня страшил не мой внешний вид, а уверенность в том, что он не изменится в ближайшее время.
Звонок в дверь — как дрелью по мозгу. Вздрогнув, иду открывать.
Сочувствующий взгляд и немые объятия Эмилии рушат очередную плотину моих страданий. Я, уткнувшись ей в плечо, а потом, сидя на кухне и заварив вкусный чай, рассказываю о злоключениях последних недель.
— Ну это же твои любимые, — говорит Эмилия, пододвигая воздушные эклеры из кондитерской её мамы ближе ко мне. — Ты сегодня хоть что-нибудь ела?
— Всё в порядке, Эми. — Я смотрю на пирожные, с удивлением осознавая, что мне их совсем не хочется. Аппетит пропал и отказывается возвращаться. Встаю из-за стола, чтобы достать фрукты. Может, хоть с ними повезёт?
— Надо было его сразу послать… — с досадой бормочет подруга будто самой себе.
— Я сама виновата, — тихо озвучиваю давно уложившуюся в голове мысль.
— Не говори глупостей, ни в чём ты не виновата! — вскрикивает подруга. — Прости меня, Мари…
— Ты что, Эми?.. — спрашиваю, обернувшись к ней через плечо.
— Я никчёмная подруга, — вдруг выдаёт она. — Ничего дельного не смогла тебе посоветовать…
— Ты советовала, но… Главное, что ты приехала и поддерживаешь. А советы… Иногда их не слушаешь, даже если и понимаешь, что они верные.
Я ставлю тарелку с нарезанными фруктами на стол и замечаю на себе подозрительный взгляд Эми.
— Тебя не тошнит? — неожиданно спрашивает она.
— Нет, вовсе нет, — я не сомневаюсь в том, что не беременна, и дело не только в начавшихся сегодня месячных, а в том, что Глеб предохранялся. И я ему благодарна. Сейчас осознаю как никогда, что не хотела бы незапланированной беременности.
За разговорами с подругой время проходит быстрее и спокойнее. Я уже боюсь момента, когда Эми соберётся домой, хотя ещё несколько часов назад мне никого не хотелось видеть. Знаю, что, если останусь наедине с собой, опять начну плакать.
— А когда ты согласилась лететь с ним в отпуск, ты уже любила его, м? — неожиданно спрашивает Эмилия, будто не нуждаясь в подтверждении моих чувств.
— Не знаю, Эми… — отзываюсь я тихо. Сажусь на стул по-турецки и опираюсь локтями на стол. — Так заметно, да?
— Ты себя видела сегодня?
Я прикрываю лицо ладонями и зажмуриваюсь. Мне тяжело говорить о том, что я сейчас чувствую.
— Господи, боже мой! — охает Эми, но потом быстро меняет тон. — Было бы о ком переживать! Да про него и писали всегда всякую… непотребщину… Слухи на пустом месте не рождаются!
— Что писали? — Встрепенувшись, я распрямляю плечи.
— Точно не помню, но образ складывается… весёлый и не обременённый обязательствами… Прости меня, Мари!
— Эми, мне не за что тебя прощать, — говорю ей, обдумывая это «весёлый и не обремененный обязательствами».
— Не предупредила тебя, не подумала…
— Перестань. Ты лучше всех. И только с тобой я чувствую себя немного француженкой. — Пытаюсь улыбнуться, намекая на её привычку сокращать моё имя на французский манер.
Подруга, взмахнув руками, подаётся ближе и крепко обнимает меня.
Наша встреча идёт мне на пользу, но сознание не обмануть: никто, кроме меня, с моими переживаниями не справится.
— Ничего, на небе всё видят. Он ещё поплатится! — бормочет Эми, с силой стуча кулаком по столешнице.
— Думаешь, то, что я услышала, может навредить его бизнесу? — интересуюсь я, вспоминая подслушанный разговор.
— Ещё как! Особенно если надумает куда-нибудь баллотироваться. Мне Марк говорил…
— Марк? — Я пытаюсь возмутиться, но сейчас меня волнует не это. — Ты уже и ему успела всё рассказать… И что сказал твой муж?
Внутри пульсирует мысль, что о своими планами Холодов со мной не делился. В отличие от Натали. Если верить ей, то политика не входит в его интересы…
