Разлучница между нами (СИ) - Оксана Барских
– Что? – бледнеет она и делает шаг назад, упираясь спиной в стену.
Ее глаза расширяются, выдают ее страх с головой.
– Фаина написала заявление в полицию? Или Антон? Они знают?
– Нет. Знаю только я и работники прокуратуры.
– Ты им расскажешь? – сипит женщина, едва не плачет, когда понимает, что врать уже смысла нет.
– У меня один вопрос. Зачем? В первый раз это тоже были вы?
– Нет, не я.
Она качает головой и идет потерянно в сторону кухню. Мне не остается ничего другого, как последовать за ней. Не переговариваться же через всю квартиру.
Евгения Петровна наливает себе воды и дрожащими руками подносит стакан ко рту. Я даже слышу, как от стресса стучат ее зубы.
Я прислоняюсь плечом к косяку и молча жду, когда она успокоится и, наконец, ответит.
– Ждешь? – хмыкает свекровь с горечью, и мне становится на секунду неудобно, что я ее терроризирую своими вопросами, но затем я прихожу в себя, напоминая себе, что это всё и меня касается. Как никак, мои дети носят фамилию Антона, и на них вся эта история тоже может сказаться.
Это сейчас Света на больничном, но когда пойдет в школу, тогда и всплывет, видел ли кто из родителей ее одноклассников это позорное видео. В сети ведь вовсю гуляет фамилия, которую носит и Светочка.
– Вы перешли черту. Так что да, жду вашего ответа. И надеюсь, что он хоть как-то оправдает вас.
Я хмурюсь, чувствуя гнев по отношению к ней, а вот она не раскаивается, судя по взгляду, который кидает на меня через плечо.
– Ради тебя и детей старалась. Не тебе меня осуждать.
– Что значит, ради меня?
– Антон должен расстаться с Фаиной и снова вернуться в семью. Ее родственники и она сама доставляют проблемы, он из-за нее совершает ошибки, которые чреваты…
Она замолкает и опускает взгляд. Я бы не обратила внимание на эту заминку и ее поведение, если бы Герасим не просветил меня в нераскрытое дело об убийстве Игоря. Неужели свекровь всё это время знала?
– Которые чреваты чем? Тюрьмой, вы хотели сказать?
– С чего ты взяла? – настороженно спрашивает она, но я не отвечаю, а смотрю на ее лицо, пытаясь понять, что она знает. В курсе ли злодеяний Антона, если он и правда взял на себя грех братоубийства.
В этот момент я корю себя за то, что чуть не выдала тайну, в которую посвятил меня Герасим, и качаю головой, усыпляя бдительность Евгении Петровны.
– Ну племянник и сын Фаины ведь в тюрьме. Им грозит внушительный срок. Вы правильно сказали, что семья у нее проблемная, – выкручиваюсь я в последнюю секунду, вспомнив эту важную деталь, и женщина вдруг успокаивается, убедив меня в мысли, что она что-то точно знает.
– Так ты согласна со мной, что Антон должен снова стать твоим мужем?
Ее глаза лихорадочно блестят, и я не решаюсь с ней спорить. Она уже не в первый раз заговаривает о том, чтобы возродить былую ячейку общества, и я сомневаюсь, что мой отказ сейчас подействует на нее.
Она неспроста этого хочет, и я даже догадываюсь, почему. Если она в курсе о деяниях Антона, то надеется, что за спиной Кеши ему удастся избежать наказания за совершенное преступление.
Я молчу, не отвечая ей, но в этот момент мне звонит соседка, живущая в доме напротив, и я с облегчением принимаю вызов.
– Слушаю, Оль. Что-то случилось?
– У тебя дом горит, Дина! Я пожарных вызвала, вы не дома, что ли?
– Нет, мы у брата гостим.
– Слава богу. Ты приезжай лучше. Кто-то поджег твой дом.
Она отключается, и я даже вопроса не могу задать, но внутри меня резко разгорается беспокойство. Пару секунд я тупо смотрю в одну точку, не в силах собраться, а затем подрываюсь и выбегаю из квартиры Евгении Петровны, еле как справившись с заедающим в двери замком.
Я в такой панике, что звоню Кеше и сумбурно объясняю ему то, что мне сказала соседка Оля, а сама никак не могу собраться, гадая, что могло произойти. Чувствую облегчение, что Света сейчас с Машей и в безопасности, а когда такси, наконец, подвозит меня за несколько домов до моего, выхожу и бегу в сторону огня, который виден даже издалека.
Дым поднялся на несколько сотен метров в небо, а вокруг столпился народ, наблюдая, как пожарные пытаются погасить разбушевавшийся огонь, чтобы он не перекинулся на соседние дома. Середина второго этажа уничтожена, а вот боковые стены отчего-то целы, но вскоре и от них останется лишь труха и пепел.
– И кому это надо? – шепчутся соседи, пока я пробираюсь вперед, чувствуя, как мне буквально физически становится плохо от вида пылающего огнем дома.
– Дина, ты пришла. Боже, какая трагедия. Неужели ты забыла газ выключить? Такой взрыв произошел, я подумала, бомбу сбросили.
– Н-нет, я всё перекрыла, – шепчу я, а сама судорожно пытаюсь вспомнить, точно ли я всё сделала перед уходом.
Вот только воспоминания ведь не лгут, и я точно помню, как выключила газ и все электроприборы.
Люди вокруг шумят и строят теории, а я молча со слезами на глазах наблюдаю за тем, как догорает мой кров, с которым я сроднилась.
В какой-то момент кто-то касается моего плеча, и я словно зомби медленно поднимаю голову и в ступоре не сразу узнаю Герасима.
– Ты? – выдыхаю я и растерянно смотрю ему за спину, но он один. – Тебе Кеша сказал?
– Он за городом, поэтому попросил меня приехать, узнать, в чем дело. Толком ничего не объяснил.
– Мой дом горит, – потерянно говорю я и оглядываюсь по сторонам. – Мне кажется, надо поговорить с полицией, а я не собраться с мыслями и смотрю на огонь.
Я вдруг всхлипываю, не в силах держать в себе слезы. Пожар и разрушение моего дома становятся для моей нервной системы последней каплей, и я больше не могу всё держать в себе.
Герасим неожиданно прижимает меня к себе, и я обнимаю его за талию, утыкаясь лицом в его грудную клетку. Становится легче, что я позволяю себе отпустить себя. И приятно, что мужчина, который ухаживает за мной, протягивает руку помощи приезжает по первому зову, при том, что я ему
