Наши тонкие струны - Крис Таллик
– А потом ты встретилась с отцом? И все было хорошо? Зачем вы разошлись, не понимаю.
– Ты просто не помнишь.
– Почему? Это Макс не помнит. Я же старше. Я помню: у него тоже были длинные пальцы… такие сильные… Он был добрый. И песни пел красивые. Не по-русски, но мне нравилось.
– Вот и допелся, – вздыхает мама.
– В смысле? Ты про это не рассказывала.
– И не расскажу. Он уехал, а мы остались. В общем, все это в прошлом. Все хорошее лучше вовремя забывать, чтобы потом не было больно. Удалять из памяти.
Несколько мгновений Крис размышляет над этими словами.
– Неправда, – говорит она потом. – Хорошее надо помнить. Тогда и дерьмо всякое к тебе в мозги не влезет. Вот я, например… Я про все хорошее, что случилось, себе в заметки записываю. Даже про тех парней, с кем… встречалась… Только не смейся.
Тут она немножко краснеет. Мама гладит ее по непокорным рыжим волосам:
– Зачем же смеяться? Могу себе представить эту хронику. Кстати, что у тебя с тем мальчиком? С Сергеем, я правильно запомнила?
– Больше ничего, – честно отвечает Крис.
– А как дела у Маши?
– Н-не знаю. Она поехала к себе домой… в общагу… Прислала мне сообщение… вроде как у нее все в порядке.
Мать смотрит на дочку очень внимательно.
– Ты уверена?
Крис не отвечает.
– Или тебе уже все равно?
Крис хлопает глазами.
– Тебя предал парень, и ты решила отыграться на слабых? Понимаю. Это так по-человечески.
Крис снова краснеет. Конечно, она никогда не ставила вопрос именно так. И лишь когда это сделала мать, формулировка оказалась совершенно убийственной. Да, получается, она бросила Машку на произвол судьбы. Бросила свою лучшую подругу. Единственную и неповторимую. Бросила из-за парня, который бросил ее.
Просто безумие какое-то.
– Давай-ка сделаем вот что, – говорит мать. – Площадь у нас с сегодняшнего дня освободилась. Пусть Маша пока поживет у нас. Так всем спокойнее будет. Как говорится… мы в ответе за тех, кого пролечили.
– Мама! Ты просто золото. Как хорошо, что ты… снова такая.
– Всегда золотой была, – мама не подает вида, что ей приятно. – Как до сих пор в ломбард не сдали, сама не понимаю. Звони быстро своей подруге. Если… не хочешь опоздать.
– Да что ты, – пугается Крис.
– Я, к твоему сведению, врач-невролог. И ее клиническую картину я хорошо помню. Ты вот не догадалась эпикриз из больницы заказать, а мне по старой дружбе прислали.
Крис берет в руки телефон.
– Маш, – говорит она. – Слушай, пожалуйста, внимательно… и даже не спорь со мной. Просто подожди, не уходи никуда. Я скоро буду.
064. Crystals of Death
Крис приезжает за полчаса. Выпрыгивает из такси и бежит к проходной.
– Я тоже студентка, – говорит она на вахте. – Вот студбилет. Пропустите, мне некогда.
– Специально прослежу, чтобы вовремя покинули территорию, – обещает охранник.
Проследи, проследи. Все это неважно. Важно только то, что прислала ей Машка двадцать минут назад.
Это было голосовое сообщение. Точнее, последний куплет из «Что-то может случиться». Машка напела его прямо в телефон, как когда-то в парке, в кабинке на колесе обозрения:
И я слышу свой голос
словно издалека:
помоги же нам Господи,
ты знаешь, как
тяжело быть чужими на этой земле,
собери же нас вместе.
Когда-то эти строчки сочинились у Крис сами собой, в автобусе на Троицком мосту, и она до сих пор понятия не имеет, что они должны означать. Так бывает с авторами песен: ты запускаешь руку в мировое облако, в котором хранятся все ненаписанные тексты, и выхватываешь оттуда, что подвернется, если оно подходит по размеру. А потом выдаешь это за вдохновение.
Но слушатель все равно хочет тебя понять. Войти с тобой в резонанс. По-другому это не работает. И если это получается, ты – хороший поэт, даже если ничего не понимаешь в собственных текстах.
Когда Крис услышала сообщение, непрошенные мурашки пробежали у нее по спине. «Можно побыстрее», – попросила она у таксиста, и тот послушался.
И вот Крис решительно дергает за ручку двери. Не заперто. Уже это довольно странно, но еще страннее то, что она увидит дальше.
– Маша! – окликает она с порога.
Ее подруга сидит на кровати, поджав ноги. Шторы опущены. На столе горят одноразовые свечки, зачем-то выложенные треугольником. Пять высохших роз сорта «Candlelight» (когда-то – нежно-бежевых) теперь почти осыпались, но по-прежнему торчат в стеклянной вазочке, куда их поставил Максим – сам порозовевший в тот день от смущения не хуже своих цветочков. Сломанный стул так и лежит в углу.
– Привет, – говорит Маша, спрятав лицо под маской.
Крис плюхается на кровать рядом:
– Да что с тобой опять? Что, блин, за некромантика?
Машка как будто не слышит вопроса.
– Хорошо, что ты пришла, – говорит она. – Успеем попрощаться. Я как раз собираюсь… домой. В Архангельск.
Крис остается внимательной, даже когда волнуется. Ни сумок, ни дорожных чемоданов нигде не видно.
– Мы не прощаемся, – говорит она. – Никуда ты не поедешь. Ты сейчас ко мне поедешь. Мама разрешила…
– Не-ет…
Маша смотрит на нее так, как еще никогда не смотрела. Даже в их первый день, когда они только познакомились в коридоре культурного института.
Она смотрит на нее, как на чужую.
Минутку. А что это лежит у нее на столе, рядом со свечками? Что-то такое предательски яркое, отдаленно знакомое, что Машка не успела вовремя спрятать?
Крис тянет руку и хватает сразу две упаковки популярных успокоительных таблеток в блестящих блистерах. Слава богу, они еще не вскрыты. Бутылка воды стоит тут же, уже приготовленная к ритуалу. Спасибо маме, Крис успела вовремя.
– Это, блин, твой Архангельск? Это вот так ты хотела прощаться? – Крис стучит кулаком по столу так, что свечки подпрыгивают, а с роз осыпаются лепестки. – Кто после этого предатель? А? Скажи?! Тебе пофиг на свою жизнь – а обо мне ты подумала? Как я без тебя буду? Ты бессовестная, бесчувственная змея! Девочка-Уэнздей!
Маша закрывает лицо руками и смотрит на нее сквозь пальцы. А потом говорит очень тихо:
– Зачем это все? Я так устала. У меня ничего не получилось. Ты все время уговариваешь меня, уверяешь, что это не так… но я-то знаю. Мне не подходит ваш Питер. Зря я сюда приехала. Вообще зря. Я… просто дурочка из провинции. Ты говоришь, у меня какой-то там уникальный голос? Ну и где он уникальный?
Крис следит за ее взглядом. На постели лежит машкин телефон, а в нем открыта страничка проекта «Ника TEENS».
– Смотри,
