Будет больно, моя девочка (СИ) - Мария Николаевна Высоцкая
Ловлю Майин взгляд и вижу, как ее карие глаза наполняются слезами.
* * *
Майя смотрит на разлитый по полу кофе. Сжимает пластиковую крышку дрожащей рукой, резко разворачивается и идет в противоположном от меня направлении.
Супер просто. Угостил кофе… От чистого сердца, можно сказать.
Смотрю ей в спину буквально доли секунды. Почему, а главное, зачем иду за ней следом, объяснить даже себе не могу. Просто иду, и все. По пути выбрасываю свой стакан из-под недопитого кофе в урну.
Майя заворачивает в женский туалет, толкаю дверь. Зал с раковинами и зеркалами оказывается пустым. Кроме нас двоих здесь больше никого нет.
Панкратова уже открыла кран и пытается замыть пятно. Делает это дергаными движениями, пока по ее щекам катятся слезы. Честно говоря, все это время ее образ никак не ассоциировался у меня со слезами. Она даже тогда, на поле с собаками, дерзко улыбалась…
Переминаюсь с ноги на ногу.
— Я ничего такого не планировал, — подхожу ближе.
Это попытка оправдаться?
Естественно, будет некстати, если она решит обвинить меня в том, что я нарочно подсунул ей стакан с неплотно закрытой крышкой, особенно учитывая факт того, что я этого не делал. Не планировал вообще!
Цель у меня другая.
Упираюсь ладонью в край раковины, наблюдая за Майей. Она меня словно не замечает. Продолжает тереть ткань бежевой толстовки водой, только усугубляя ситуацию. Коричневое пятно от кофе становится больше.
В какой-то момент она замирает, шмыгает носом, смотрит на пятно, а потом стаскивает с себя кофту, оставаясь в белоснежной майке на тонких бретелях, которая не пострадала. Панкратова, судя по всему, успела оттянуть толстовку.
Кофта летит в урну, установленную для бумажных полотенец, а Майя тянется к своему маленькому чемодану. Садится на корточки, дергает бегунок молнии, но он не поддается.
Панкратова психует, дергает еще раз, а я отчетливо вижу, что у нее по-прежнему дрожат пальцы. Еще пара таких попыток, и она просто вырвет собачку.
Сам не понимаю, какого черта наклоняюсь к ней и накрываю ее руку своей. Это прикосновение бьет током, разряд на тысячи вольт. Шею и плечи обкидывает мурашками. Сжимаю тонкие дрожащие пальцы в своей ладони и отвожу их в сторону.
Сталкиваемся взглядами, и тут же накатывает оцепенение. Передергиваю плечами, чтобы его стряхнуть, и расстегиваю молнию на чемодане свободной рукой. В глаза ей больше не смотрю.
Там какой-то дикий коктейль из эмоций. Что-то добирающееся до души. Вот эта ее истерика отвешивает мне большую такую оплеуху, когда безразличие превращается в глобальную заинтересованность. В желание помочь. Подталкивает к тому, что мне в принципе несвойственно.
Отдергиваю руку.
— Слушай, — произношу на вдохе, — реветь из-за кофе…
— Отстань от меня со своим кофе. Ни ты, ни он тут ни при чем.
Майя хватает из чемодана бледно-голубой свитер и резко выпрямляется, надевая его на себя.
— Чемодан застегни, — смотрит на меня сверху вниз. — Пожалуйста, — добавляет полушепотом и тут же отворачивается.
— Молодой человек, это женский туалет! — бухтит зашедшая в помещение тетка.
Бросаю на нее раздраженный взгляд, застегиваю этот долбаный чемодан и выхожу за дверь, где сразу же прилипаю спиной к стене. Бред какой-то. Прикрываю глаза. По-хорошему, мне нужно отсюда уйти. Уйти как можно дальше от Панкратовой.
Мне абсолютно не нравятся те эмоции, что накатывают в ее присутствии, особенно когда она в таком состоянии. Но в реальности я продолжаю стоять здесь, пока не открывается дверь.
Майя катит чемодан позади себя. Заметив меня, замирает.
Прячу руки в карманы джинсов и, оттолкнувшись от стены, делаю шаг навстречу Майе, правда, она тут же огибает меня стороной и, не проронив ни слова, спешит на посадку, которую только-только объявили.
Я знаю, где и с кем она сядет, поэтому уже убедил Денисова, что ему лучше поменяться со мной местами.
Молча помогаю снова психующей Майе закинуть чемодан в багажный отсек над сиденьями и следом бросаю свой рюкзак.
— А так можно было? — возмущается Пономарева на весь салон. — Значит, мать Сафиной и Марта в бизнесе сидят, а мы тут? Я бы тоже могла себе билет в бизнес взять!
Ее подружки сразу же начинают поддакивать.
Падаю в кресло. Сидеть в середине тот еще аттракцион, конечно.
Майя устроилась у иллюминатора и уже успела скинуть один кроссовок, чтобы упереться пяткой в сидушку.
— Серьезно? — смотрит на меня. — Это место Антона.
— Уже нет, — достаю наушники.
Когда самолет взлетает, замечаю, что Майя прикрывает глаза и впивается пальцами в ручку кресла, а как только он набирает высоту, закрывает иллюминатор.
— Зачем садиться у окна, если боишься высоты? — спрашиваю пару минут спустя.
— Какая тебе разница? Чего ты ко мне пристал, Сенечка? — прищуривается.
— Я уже озвучивал, моя любовь, — улыбаюсь и передвигаю ногу так, чтобы наши колени соприкасались.
Майя вспыхивает. Отодвигается, естественно. Злится. Но меня это только забавляет.
Весь дальнейший час мы не разговариваем, меня даже вырубает, а когда открываю глаза и вытаскиваю наушник, слышу тихие всхлипы. Поворачиваю голову. Майя отвернулась к стенке.
Кручу башкой. Почти весь самолет продолжает спать.
Касаюсь ее плеча кончиками пальцев. Майя тут же дергается. Бросает на меня заплаканный взгляд, сжимается вся и отворачивается.
— Слушай, я без понятия, что у тебя случилось, но завязывай рыдать.
— Что хочу, то и делаю, — бурчит в ответ, не дав мне договорить.
— Какой смысл вообще было лететь, если…
— Лучше здесь, чем дома! Отстань от меня, Мейхер. Меня от тебя уже тошнит.
А вот это уже интересно. Значит, у нашей правильной девочки проблемы дома? Это неплохо в сложившейся ситуации. Мне, по крайней мере, на руку.
— Тебе же лучше.
— Это почему?
— Значит, вот-вот начнется привыкание.
— Ага, губу закатай, Сенечка.
— Посмотрим, — ухмыляюсь.
— Ага, обязательно посмотрим.
— Ты, кстати, в курсе, что у нас номера рядом, да?
— Уже да, тем проще будет навести на тебя порчу. Твою куклу вуду я уже сделала.
— Покажешь? — подаюсь ближе к ней.
— Потеряйся!
Глава 20
Майя
В Питере солнечно, но ветрено, на открытых пространствах аэропорта Пулково продувает до костей. Наматываю шарф на голову и закутываюсь в пальто поплотнее. Перелёт получился тревожным. Мейхер, чтоб его, уселся в соседнее кресло, несколько раз за полет, пока он дрых, его голова падала на мое плечо. Приходилось его с себя скидывать, удивительно, что он ни разу не проснулся.
В кармане пиликает включенный телефон. Как
