Прощай, предатель! - Гайдэ
— Как скажете, — удовлетворенно отключается секретарша.
— Телефон, — нетерпеливо напоминаю Плохишеву, и тот с раздражающей неспешностью лезет за ним в карман.
— Вообще-то у тебя стационарный еще есть, если что. Кстати, Маританна — это ведь та самая Марочка твоей маман? Не думал, что стерва вроде нее так легко сдастся...
Его рассуждения становятся пророческими уже в следующую секунду. Короткий шум в приемной — капризный цок-цок-цок женских каблучков-шпилек, — и под разгневанное восклицание Ирины Петровны ко мне в кабинет врывается рыжеволосая бестия.
— Владан! Нам надо немедленно поговорить! — выпаливает она и продолжает со скоростью пулеметной очереди, чуть ли не захлёбываясь собственными словами: — Ты в курсе, что у твоей жены после сотрясения начались проблемы с головой? Сегодня утром Ада Адамовна была в таком ужасе... звонила мне и жаловалась, что еле спасла твоего сына от смерти! Говорила, что у Даши была истерика и она хотела выбросить его в окно! Твоей матери пришлось привлечь к проблеме специалиста из психиатрической...
— Мара, не мели чушь, — цежу я сквозь зубы. — И убирайся, мне сейчас не до тебя.
Другая женщина бы на её месте оскорбилась, но Маританна всегда была не слишком чувствительна к грубым выражениям. По крайней мере, от меня.
— Понимаю, тебе сейчас очень трудно! — с жаром кивает она, сочувственно глядя на меня. — Я готова оказать тебе и твоей маме любую помощь с ребенком! Ведь неизвестно, когда твоя жена поправится, чтобы...
— У тебя неверные сведения, — обрываю ее. — Я не знаю, что за хрень произошла сегодня дома, но в психушке сейчас как раз моя мать, а не Даша.
Мара зависает с изумленно приоткрытым ртом.
— Что?! То есть... как это случилось?
Замаячившая псевдонеобходимость что-либо объяснять ей и терять драгоценное время швыряет меня на новый уровень бешенства.
— Не твое дело, — стремительно надвигаюсь на нее, вынуждая испуганно попятиться, а потом откровенно грубым тычком в плечо отправляю за порог на глазах у остро сощурившейся Ирины Петровны. — Еще раз так нагло заявишься без разрешения — пожалеешь. Поняла? Не доводи меня, Мара. Это всë.
И с треском захлопываю дверь перед ее вспыхнувшим лицом.
— Неплохо осадил, — ухмыляется Плохишев. — Ставлю твердую четверку.
Я взбешенно рычу:
— Пошел ты..!
— На вот телефончик, — он сует мне в руки мобильный. — Ты же Дашке хотел позвонить? Вот и звони. А посылать меня потом будешь, это всегда успеется.
♀️Глава 40. Прощай, предатель!
Даша
Устаревший двухэтажный дом-барак с обшарпанными стенами, в котором живет бабушка Люся, выглядит откровенно удручающе. Особенно на фоне соседних современных многоэтажек. Да что уж там говорить — он производит впечатление самой настоящей рухляди под снос, а не адекватного безопасного жилья!
Крыша вся пятнистая от «заплаток» из разнородного материала, каркас дома подозрительно кривится на левую сторону, а в угловой квартире первого этажа стекла выбиты.
М-да... Ну точно дом под снос. Как баба Люся здесь живет вообще и почему ее более близкие родственники это допустили?
— Подожди нас здесь, милок! — просит она таксиста и проворно выбирается из машины, на ходу копошась в своей большой продуктовой сумке в поисках ключей.
Я выхожу за ней следом и беру на руки сына из люльки-переноски, которую мы отстегнули от сложенной в багажник коляски. Судя по тому, как малыш оживленно причмокивает пустышкой и моргает блестящими князевско-синими глазëнками, происходящая вокруг суета чрезвычайно ему интересна.
Ну хоть кого-то жизнь радует, уже хорошо...
В темном подъезде с разбитой лампочкой на потолке сильно воняет кошачьей мочой. А может, и не только кошачьей... учитывая множество пустых пивных бутылок в переполненной мусорке возле лавочки.
Баба Люся щелкает замком. Я медленно поднимаюсь на лестничную площадку, прижимая к себе малыша, и невольно вздрагиваю. Потому что в квартире напротив, словно живой, моргает дверной «глазок» без стеклышка. По сути, просто дырка для подсматривания.
— Ты не обращай внимания, Дашуль, — оглядывается баба Люся, и глаз в дырка мгновенно исчезает, мигнув светотенью. — Это моя соседка Варвара, управдомша бывшая. Она давно уже на пенсии, но следит по привычке за всеми и с каждым днем всë назойливее. Деменция у нее в начальной стадии.
Мы входим в квартиру. Это однушка с чистенькой старой комнатой, но она такая крошечная, что я не представляю, как здесь можно жить. Даже одной.
— Тесновато у меня, да... — баба Люся сразу же правильно понимает мое жалостливое выражение лица. — Потому и не стала предлагать тебе сюда переехать вместо деревни. Мало того, что по ночам Варвара за стенкой буйствует, стучит по батарее или кричит...так здесь еще и не погулять нормально с ребенком перед домом. Алкашей и наркоманов полон двор! И вечером опасно одной, если молодая да красивая. Плохой район.
— Как же ты здесь прожила тогда, бабушка? — ужасаюсь я.
— Так я же не всю жизнь здесь ютилась, — хмыкает она, проворно собирая вещи. — Только после развода, когда муж второй раз мне изменил. Дети тогда уже подросли и разъехались, два сына у нас еще было, кроме бедной моей дочки... Митя и Витя.
— Хотя бы денег присылают?
— Присылают, моя хорошая, не переживай. Но я ничего не трачу, откладываю. Мне многого для жизни не надо, а коль беда какая случится, финансовая подушка всегда пригодится.
— А где они живут?
— Далеко. Митя женился на работящей белорусской красавице и к ней на родину уехал. Хозяйство там у ее отца фермерское, помощники нужны. А вот Витя бобылем остался, геологом в тайге работает... — баба Люся вздыхает с легкой грустинкой и проникновенно добавляет: — Ты не думай, Митенька звал меня к себе, но я не захотела могилку
