Завтра выпадет снег - Марина Сумцова
Мужчина выглядел растерянным. В глазах промелькнула обида и удивление. Будто я не могла встать в позу, будто именно этого он от меня не ожидал. Но уже через мгновение мужчина вновь натянул на лицо маску пренебрежительности и злости, сверкнув каре-зелёными глазищами в мою сторону.
— Ты вся в мать, — с горечью пробормотал себе под нос. — Такая же хабалка и нахалка, как она. Тебе не место рядом с Женей.
— Причём тут вообще она? И почему не место? — я выразительно выгнула бровь, тщательно скрывая любопытство. Мне хотелось знать чуточку больше о ненависти Геннадия Николаевича ко мне, об их с мамой отношениях.
Он хищно улыбнулся, облизнул пересохшие от крика губы и с явным наслаждением прошептал:
— Ваши отношения невозможны, потому что вы брат и сестра.
В тот момент мне казалось, что я слышу голос, вижу, как шевелятся губы, и никак не могу сопоставить это. Все звуки раздавались словно из-под воды. Мысли свернулись в огромный несвязный комок и путались, как змеи. Я будто бы парила над собственным телом не в силах что-либо сделать, ответить, изменить. Вся энергия разом пропала, а воздух вокруг превратился в отвратительный густой кисель.
— Да вы, — слова давались нелегко, я практически выталкивала их из горла, — совсем с ума сошли? Вы с чего это решили?
Две пары удивлённых глаз уставились на меня: Женя смотрел с надеждой и недоверием, а его отец — с сомнением. Морозов младший дёрнулся в мою сторону и замер, как только я вскинула ладонь в останавливающем жесте.
Это было слишком. Информация, которую холодным ушатом воды вылил на меня Геннадий Николаевич, съедала душу изнутри, грызла и сеяла сомнения. Словно это хоть в какой-то из параллельных вселенных могло быть правдой.
Любопытная бабуля в соседнем огороде застыла у забора и поглядывала искоса в нашу сторону, шикая кому-то в кусты. Я понимала, что вокруг слишком много лишних людей, но не хотела оттягивать неизбежное. Не хотела переносить разговор, который явно уже очень давно назревал.
— Ты же в апреле родилась, — растерянно пояснил Геннадий. — А мы с твоей матерью встречались и разошлись как раз где-то в июле. По датам всё сходится.
Я на секунду задумалась, пытаясь все подсчитать, и расхохоталась в голос. Приступ истерики никак не отступал, превращаясь в икоту и нервный тик. На секунду от смеха закружилась голова, и мне пришлось присесть на влажную траву.
Женька сразу же подскочил и придержал за спину, беспокойно оглядывая меня с ног до макушки. Каре-зелёные глаза пытливо выискивали во мне что-то, цеплялись за каждую черту.
— Вообще-то в июле мои родители уже поженились, а разошлись вы с моей мамой ещё в начале июня — первое совместное фото моих родителей датировано пятнадцатым июня. Так что ваша теория заговора — полный бред.
Выражение лица Геннадия кричало о том, что он никак не ожидал подобного поворота. И мужчина явно не планировал выпускать из вида наши с Женькой возможные отношения, потому как он гордо вскинул подбородок, сложил руки на груди в знак протеста и фыркнул.
— Отвези меня домой, — я тихо обратилась к Жене и неловко поднялась с холодной земли.
Брюки неприятно промокли, на душе остался жуткий осадок боли и непонимания. Всё, о чём я мечтала — уйти и не возвращаться в этот дом больше никогда. Оказаться на летней веранде в приятной полутьме от пушистых веток деревьев и забыть всю чёртову семейку Морозовых.
— Мне тут помощь по саду нужна, — недовольно гаркнул Геннадий, нахмурился и посмотрел на меня с вызовом. Словно он уже одержал победу. Он не хотел уступать в этой схватке. Впрочем, как и я сама.
Наша битва взглядов могла бы продолжаться вечно, если бы только не взявший себя в руки Женька. Он подхватил меня под локоть, усадил на сидение авто и строго обратился к отцу:
— Я отвезу Сашу, — в ответ Геннадий открыл рот и успел лишь что-то промямлить, как в голосе Морозова появились стальные нотки, а сам он перешёл на повышенный тон. — Я сказал, что отвезу Сашу. И точка. Всё остальное — потом.
Женя быстро обогнул авто, заскочил на сидение и завёл двигатель. Его отец всё так же недовольно, с открытой ненавистью пялился на нас, сверлил тяжёлым взглядом. Гипнотизировал как удав бедного кролика. Но машина шустро зашуршала колёсами по грунтовке. Уже через пять минут мы в полной тишине ехали к моему родовому гнёздышку.
Между деревнями был примерно час езды, за который мы не проронили ни слова.
Один вопрос терзал меня, просился на волю. Именно его я задала, когда белый седан резко затормозил около знакомой калитки.
— Он тебе про этот бред ещё тогда напел, да?
Морозов молчал. Поджал губы, стиснул рулевое колесо до побеления костяшек, прищурился, как всегда делал, когда был не слишком-то доволен чем-то. Его реакция ответила сама за себя.
Негромко рычал двигатель, за окном стрекотали кузнечики. Солнце уже клонилось к закату, и мне нужно было бежать к маме и поздравлять, вручать скромный подарок в виде смартфона, который она бы по своему обыкновению кому-нибудь отдала. И всё же я не могла заставить себя вылезти из автомобиля с пониманием, что точка не поставлена. Это была очередная запятая, приукрашенная новыми недомолвками и тайнами, присыпанная руганью и непониманием. Нужно было не просто безжалостно выйти на улицу и гордой походкой скрыться за калиткой. Нужно было бежать.
— Почему всё так? — наконец прошептал Женька и повернулся ко мне.
В до боли знакомых глазах отражалась смертельная усталость и такая скорбь, что мне вдруг самой захотелось обнять его и не отпускать.
— Не то время, не то место, — грустно улыбнулась я, беспомощно пожала плечами и уже схватилась за ручку, когда он вновь заговорил.
— А я не хочу, чтоб всё было постоянно неправильно. Я хочу нормально. Как у других, — горячо бормотал, всё ближе наклоняясь ко мне.
— Тогда почему ты за все пять лет не сделал ни одного шага? — отчаянно бросила я и отвернулась.
На крыльцо уже вышла мама и топталась на месте, не решаясь двигаться дальше. Отец же с интересом наблюдал за всем из окна на веранде, бессовестно отодвинув занавеску и активно жуя при этом яблоко.
— С чего ты решила, что я не делал шагов? — рыкнул Женя, отчего я моментально повернулаь к нему. Он уже не казался расстроенным, скорее, раздражённым и слегка агрессивным. — Я приезжал за тобой спустя семь месяцев после расставания, под самый новый год. Катька сказала, что у тебя новый ухажёр.
