Не проси прощения (СИ) - Шнайдер Анна
После прогулки Виктор сразу уехал, не заходя в квартиру Бориса и Марины — хотя зять его приглашал, — а Ирина поднялась, чтобы выпить чаю и немного пообщаться с дочерью, молчавшей почти всю прогулку. И, пока зять в комнате раздевал Ульянку, а Марина на кухне разливала по чашкам заварку и ставила на стол вазочку с печеньем, решилась сказать то, что, наверное, давно следовало сказать:
— Помнишь, ты говорила, что после случившегося двенадцать лет назад папа для тебя словно умер? — Марина от неожиданности покачнулась, и её хмурое лицо переменилось, став растерянным. — Так вот, это произошло на самом деле.
— Что? — Дочь села на табуретку, глядя на Ирину вытаращенными от шока глазами. — Мам, я не понимаю…
— Сейчас — да, ты не понимаешь. Но со временем поймёшь, заметишь, что того человека, на которого ты злишься, больше нет. Он не только для тебя умер, Ришка, — он умер для себя самого.
Если бы Ирине пришлось описывать эту сцену в книге, она не смогла бы найти слов для того, чтобы передать, что в этот момент творилось с Мариной. Может, и не существует таких слов? Как рассказать о том, что чувствует человек в миг сильнейшего эмоционального потрясения? Как описать секунду, когда переворачивается мир? И дышать не можешь, и грудь сдавливает железными тисками застарелой боли, и из глаз непроизвольно текут слёзы…
Ирина подалась вперёд и обняла дочь, которая тут же уткнулась в её плечо и тихо, растерянно, но отчаянно завыла…
85
Виктор
До Нового года оставалось всего ничего — и Горбовский изо всех сил занимался приготовлением к нему. Конечно, не один — помогали и Толя, и Андрей Вячеславович, и даже немного Борис. Хотя последний больше советами — оторваться от дочери и её матери ему пока было сложно, да и по работе перед праздниками дёргали даже в выходные.
Поздно вечером в воскресенье подготовка к празднику была окончена, а в понедельник — на календаре было 31-е декабря — к вечеру все должны были съехаться в загородный дом родителей Виктора. При этом на Горбовском лежала ответственность за транспортировку Иры.
Он приехал за ней около шести часов вечера. Ира говорила, что спустится сама, но Виктор всё же поднялся и перехватил бывшую жену на выходе из квартиры. Посмотрел на здоровенный пакет, который она поставила возле стены, чтобы закрыть квартиру, вздохнул и взял его в руки.
Тяжёленький…
— И как ты собиралась это тащить? — возмутился Виктор, но тут же замолчал, поскольку Ира в этот момент закрыла входную дверь и обернулась.
Аккуратно уложенные тёмные волосы, ярко-красная помада на губах — неожиданно словно чуть более пухлых, чем пару дней назад, — выразительно подведённые глаза, чёткая линия бровей, над одной из которых — три серебряные снежинки…
— Это в честь Нового года, — хмыкнула Ира, поняв, куда смотрит Виктор. — Долго сомневалась, думала — вдруг будет смотреться по-детски. Но потом решилась. Плевать! Могу я отдохнуть или нет?
— Если хочешь, перед приездом переоденемся, — серьёзно ответил Горбовский. Он думал предложить это чуть позже, но решил не откладывать — момент был подходящий. — У меня с собой костюмы Снегурочки и Деда Мороза. Мне, конечно, больше подошёл бы костюм оленя, но я не смог его купить. Разобрали.
Губы Иры задрожали от сдерживаемого смеха:
— Почему оленя? Рога-то из нас двоих у меня.
Виктор не знал, радоваться ли ему, что Ира способна шутить на такую тему, или всё же огорчаться, что относится к себе настолько уничижительно?
— Дело не в рогах, Ириш, — сказал Горбовский так же серьёзно. — Из парнокопытных мне больше подходит костюм козла, но сейчас же Новый год. А новогодний атрибут — олень. Но увы, в магазине были только Дед Мороз и Снегурочка. А, ещё эльф, но он какой-то неприкольный. Ненашенский.
Ира рассмеялась и даже чуть порозовела, что сразу преобразило её лицо, сделав его ещё более выразительным. И молодым.
Вот такая — с весёлой улыбкой и смехом в глазах, она была безумно похожа на себя в годы брака с Виктором. И как можно было променять её на Дашу? Сейчас Горбовский ни за что не поступил бы так, даже если бы какая-нибудь «Даша» сама упала к нему в постель. Нашёл бы силы отшить.
— Это подарки? — Виктор кивнул на пакет в своих руках. — Или ты, не дай Бог, салаты с утра сидела рубила?
— Нет, разумеется, — фыркнула Ира. — Там, насколько я знаю, Людмила Игнатьевна с Мариной расстарались. Хотя Андрей Вячеславович предлагал заказать доставку, но ты же знаешь свою маму — любит она готовить. Вот они с утра и сидят, кашеварят. Марина только отлучается Улю кормить, а в остальное время наша внучка на Борисе.
«Наша»…
Господи, какое прекрасное слово. Самое лучшее. Но в их ситуации мало что значит. Просто местоимение, не более…
— Пошли, — вздохнул Виктор, перекладывая пакет с подарками из одной руки в другую. — А то я есть уже хочу зверски. Интересно, что они там наготовили…
Горбовский прекрасно знал что — сам составлял меню. Совместно с отцом и матерью, но сам.
Однако Ире об этом пока лучше не рассказывать.
86
Ирина
К ночи впору было думать, что она попала в сказку.
Только не в ту, где всё случается по мановению волшебной палочки. А в ту, где для достижения желаемого приходится упорно трудиться…
Лишь упорным трудом и можно было достичь того результата, который продемонстрировали в этот день её близкие. Дом, снизу доверху украшенный новогодними игрушками, мишурой, световыми гирляндами и разноцветным дождиком, производил волшебное впечатление. И даже двор не отставал — наряжено было каждое дерево, и не обязательно ёлка. Ещё и по всему периметру кто-то налепил снеговиков и снежных баб, причём подошёл к процессу творчески — все они были разными. В шапке-ушанке и с пуговицами на туловище, с картофелиной вместо носа; с носом-морковкой, в шарфе и с веником в снежных руках; в юбке, старенькой кофточке на молнии и с лихо завязанным на лбу платком — словно у какой-то разбойницы. Но сильнее всего Ирину повеселил снеговик в папахе и с сигаретой во рту. Откуда только взяли её, курящих в доме вроде бы не было…
— Это аллегория, — сказал Андрей Вячеславович, играя бровями. — Как в той сказке. Не пей водичку, козлёночком станешь… Не кури — снеговиком будешь!
— Кто лепил-то? — поинтересовалась Ирина, смеясь. — Борис, что ли? Когда успел только!
— Почему Борис? — усмехнулся свёкор. — Виктор лепил. Вчера приехал с утреца, налепил и уехал. Мы с Толей в это время дом украшали, а мать холодец варила. Так что ты смотри, Ириш, руками игрушки не трогай — мы их, возможно, слюнями закапали…
Ирина продолжала смеяться, уже не удивляясь, что Виктор потратил время на то, чтобы налепить такое количество снеговиков. Раньше ни за что не стал бы заморачиваться, рукой бы махнул и сказал — вам с детьми снеговики нравятся, вы их и лепите. А сейчас вот… расстарался. Зачем? Нет, ей приятно, конечно, но всё равно непонятно, к чему подобные заморочки.
Хотя заморачивался точно не только Виктор — это Ирина поняла, как только вошла в дом, праздничный просто до невозможности. Она много раз была у свёкра и свекрови во время новогодних каникул и ни разу не видела подобного изобилия украшений. Ещё чуть-чуть — и был бы перебор.
— Так, складываем все подарки сюда! — командовал хозяин дома, указывая на ёлку в гостиной. И какая это была ёлка, Боже мой! Настоящая, здоровенная, пахнущая смолой и хвоей… — Вон тут их целая гора уже. Давайте, Ира, Витя, своё добро. После боя курантов будем смотреть!
Как только они с Виктором положили под ёлку все коробочки и пакетики, в гостиную заглянула слегка взъерошенная Марина. Судя по её лицу, она как раз помогала Людмиле Игнатьевне в приготовлении очередного блюда.
— Мам… — начала дочь и почти тут же запнулась. Глаза её полезли на лоб. — Мам… это ты?
— Ну да, — кивнула Ирина, непроизвольно начиная хихикать. — А что, не похожа?
