Татьяна Тронина - Мода на невинность
– Да, дети важнее... – глубокомысленно пробормотала я. – Глебу тоже нужен портрет его предка.
– И Борису, – напомнила Инесса.
– Да, и Борису.
* * *...Знаменательная встреча Америки с Россией была назначена на вечер следующего дня, а все утро и весь день были потрачены на то, чтобы привести дом в порядок. Соседи, вначале воспринявшие приезд Ника довольно спокойно, вернее – спокойно-сочувственно, вошли в раж – мыли полы, вытряхивали половики, начищали до блеска дверные ручки... все это напоминало анекдоты об армии, когда к приезду генерала красилась трава и зубной щеткой драился клозет. К сожалению, наш старый дом, чудо барачной архитектуры, уже ничем нельзя было освежить.
Тетушка и меня попыталась привлечь к общественным работам, но я под каким-то благовидным предлогом сумела скрыться из дома. Впрочем, я не права – в маленьком городке так мало событий, что приезд заморского гостя становится сенсацией, и нельзя не поддаться всеобщему ажиотажу... Инесса самоотверженно пылесосила портьеры.
Час я слушала службу в Успенском соборе Тишинска, потом зашла в библиотеку, а потом моя прогулка приобрела неожиданно драматичный характер. Когда на одной из улиц я увидела Вадима Петровича, то неприятно поразилась. Со дня его приезда все в моей жизни пошло наперекосяк, но я успела немного забыть о нем – тайна Инессы, явление Ника из Америки...
«Он не уехал в Москву, он не наложил на себя руки, – подумала я. – Чего ему здесь надо? Ах, если б земля могла разверзнуться под его ногами, и адский пламень...» (Я все еще была под впечатлением службы.)
– Девушка! – услышала я рядом чей-то голос. – Я вас знаю.
– А я вас – нет, – нетерпеливо ответила я человеку в черной «Волге», который притормозил рядом со мной. Впрочем, где-то я видела это синее от щетины лицо, но сейчас я была сосредоточена только на одном – по противоположной стороне улицы шел Вадим Петрович, и знакомая улыбка начинала искривлять его губы. Да, он меня заметил, и было уже поздно куда-то прятаться...
– Я – Автандил, – сказал человек в «Волге». – Я вас в Доме моды видел, на показе.
– Ах, Автандил... – вдруг вспомнила я, не отрывая взгляда от Вадима Петровича. – Вы жених дочки мэра? Но нас никто не знакомил...
– Да какая разница! – с досадой воскликнул жених Машеньки Соболевой и вылез из машины. На нем были черные брюки, черная рубашка и черная бейсболка – я повернулась к нему, и сердце мое сжалось от какого-то предчувствия – я вдруг подумала, что Автандил так просто от меня не отстанет. – Вы – Оля? Я точно знаю, что вы Оля, я о вас наводил справки...
Он говорил совершенно без акцента, и только его пристальный, тяжелый взгляд напоминал о том, что в его жилах течет южная кровь.
– Да, Оля, – с тоской подтвердила я. – А вам что надо?
Я некстати вспомнила о том, что он поссорился со своей невестой.
– Я хотел увидеть вас ближе, – мрачно произнес Автандил. – Вы очень похожи на Машку... просто шоу двойников какое-то. Это кто? Ваш знакомый?
Вадим Петрович перешел дорогу и теперь стоял рядом с Автандилом. Он улыбался, и уголки его губ страдальчески подрагивали.
– Оленька! – воскликнул мой отчим. – Я так рад, что встретил тебя! А это кто?
И покосился на жениха Маши Соболевой с таким подозрением, с таким недоверием, что у меня опять сжалось сердце от нехорошего предчувствия.
– Конь в пальто, – не вынеся столь оскорбительного взгляда, мрачно ответил Автандил. – Вали отсюда, мужик, у нас с Олей разговор.
Уголки губ Вадима Петровича искривились еще сильнее, и он как будто даже обрадовался, что ему так грубо ответили.
– Бедная девочка, – дрожащим голосом произнес он с явным намерением обнять меня, – к тебе пристает этот нахал? Ну ничего, мы сейчас...
Я не знаю, что он собирался сделать с крупным, внушительным Автандилом, который явно не один раз в год посещал тренажерный зал, – в данный момент меня испугало совсем другое – то, что он тянет ко мне руки, собираясь обнять, а для меня это было совершенно невыносимо, невозможно...
– Нет! – вскрикнула я, отклоняясь, и в этот момент Автандил, что называется, схватил за грудки Вадима Петровича и потащил к кустам, растущим у дороги.
– Ах ты, гад! – с негодованием воскликнул жених Маши Соболевой. – Что ж ты мне с человеком не даешь поговорить... Ты ей кто?..
Он произнес еще несколько сердитых выражений, которые я постаралась не услышать, и легко закинул моего отчима за кусты, так что ветки затрещали.
– Он тебе кто? – возбужденно спросил Автандил, поворачиваясь ко мне и отряхивая руки.
– Конь в пальто, – прошептала я машинально. Но, как ни странно, этот ответ вполне удовлетворил моего нового знакомого.
– Я вот что... – Он в раздумье повернул бейсболку вокруг головы. – Ну да, я о том, что ты на Машку очень похожа. Внешне.
– Я слышала, вы с ней поссорились, – так же машинально прошептала я.
– А ты откуда знаешь? Впрочем, в этом городишке... – Он сердито махнул рукой. – Ну да, мы с ней поссорились. Из-за тебя.
– Из-за меня?..
Я покосилась на густые заросли кустов – кажется, они слегка зашевелились.
– Ну да, из-за тебя, в натуре... я знаю, что «в натуре» – некультурное слово и тебя, как столичную штучку... – Он подошел еще ближе и вгляделся в меня еще пристальнее, еще страшнее. – Но плевать, это все гнилой базар... А теперь я замечаю, что ты другая. Совсем другая. Очень похожа – и рост, и комплекция, и волосы – волосы твои даже лучше! – и ямочки эти на щеках... похожа, но не та! Глаза, глаза совсем другие!
– А вам какую надо? – спросила я, с беспокойством наблюдая за шевелящимися кустами.
– Да по мне лучше никакой... От вас, женщин, один геморрой...
– Ну, так я пойду? – попятилась я.
– Она из меня всю душу вынула, – с ненавистью произнес Автандил. – «Люблю – не люблю...» – передразнил он. – Уже и свадьбу назначили. Пошли на показ этот, платье смотреть, а там – ты... прямо наваждение! Я говорю... ну, не важно, что я тогда ей сказал, а она обиделась, стала ревновать – «Катись, говорит, к этой, из зазеркалья...» Слово-то какое выдумала! Она любит книжки читать...
– Я тоже люблю, – решительно заявила я, проявляя женскую солидарность. – Вот видите, что в сумочке у меня? Только что из библиотеки! «Дыша духами и туманами, она садится у окна»...
Цитата из Серебряного века произвела на Автандила самое благоприятное, самое отрезвляющее действие.
– Мама моя! – скривился он, словно только что разжевал лимон. – Что ж мне бабы-то такие попадаются! Нет, я удавлюсь... Я с вами уже в зазеркалье! В палате номер шесть!
В это время из кустов вылез Вадим Петрович – слегка ошеломленный, помятый, но полный боевого задора.
