Ребенок от мажора - Мария Манич
Последние дни в больнице проходят тихо и спокойно. Алиске ставят уколы, ещё один раз просят сдать комплекс анализов. Когда я спрашиваю, где результаты прошлого забора крови, медсёстры разводят руками: “Всё у врача или будет в вашей карте, но если вас не дергают, значит, всё нормально.”
Дочь активно требует еды и развлечений, чем выматывает меня к концу дня полностью. Проводя с ней время, будучи запертой в четырех стенах, я понимаю, как это отличается от обычного нашего общения. Работа и учеба съедают всё моё личное время и, самое главное, отнимают его у дочери. Нужно что-то менять после выхода из больницы, но я понятия не имею, как и что именно. С работы мне уже звонили. Народу, как всегда, не хватает, и нужны люди, а мне что-то не очень и хочется возвращаться назад, к ночным сменам. Но жить на что-то нужно.
Волков заезжает к нам дважды в день. Утром перед парами в универе и вечером после тренировок. Он быстро пошёл на поправку, в отличие от нас. Ночевать больше не остаётся. Не потому, что не хочет, а потому, что я против. Больничные кровати узкие и неудобные, спать вдвоём на них проблематично.
Никита привёз нам планшет, и я периодически включаю Алисе мультики, пытаясь в этот момент что-то съесть сама или просто отдохнуть. Дочка смотрит известный мультсериал про девочку Машу, и мне иногда кажется, наматывает на ус все её проделки.
Мы с Ником украдкой целуемся при каждой удобной возможности, но так, чтобы дочь не видела. При ней позволяем себе лишь объятия и мимолëтные касания. Несмотря на то, что мы находимся в больнице, я чувствую себя невероятно счастливой и влюбленной. Дочь поправляется, Ник рядом с нами.
Всё будет хорошо.
– Врач была, сказала, всё нормально. Несколько недель нужно придерживаться диеты, но это уже дома, – рассказываю Нику, прижимая телефонную трубку к плечу.
Сегодня понедельник, и мы наконец-то поедем домой. Я очень соскучилась по дедушке и бабушке, а ещё по возможности нормально принять ванну и помыть голову.
– Вас выписывают?
– Да, около одиннадцати будет готова выписка. Я уже позвонила дедушке, он заедет за нами.
– Понятно, – сухо произносит Волков. – Почему не мне набрала?
Я немного теряюсь. Вроде уже привыкла к его вниманию и к тому, что он постоянно рядом с нами в больнице. Общается с Алиской и участвует в её жизни на равных со мной. Но никак не привыкну к тому, что в любой бытовой ситуации могу позвонить ему и попросить помощи, к примеру, привезти нам еды или чистую одежду для Алисы. И вот опять забыла об этом.
– Ты же на учебе, – быстро пытаюсь придумать оправдание.
– Ради вас прогулял бы пары, – раздражëнно говорит Никита.
На том конце трубки раздаются возбужденные голоса, громкий смех, разговоры. Совсем другая жизнь кипит за пределами больничных стен. Там Никита остаётся популярным университетским парнем, по которому сохнут десятки девушек. Капитаном футбольной команды. Мажором, родившимся с золотой ложкой во рту. И отцом моей дочери.
Я вдруг хочу, чтобы все узнали, что у нас есть общий ребенок. По крайней мере, я больше не намерена скрывать Алиску. Она является огромным связующим звеном и мостиком между мной и Никитой Волковым. И однажды свяжет меня так или иначе с его семьей. Что с этим делать, я пока не решила.
Обида на его мать недавно разрослась во мне с новой силой. Она отняла у нас время. Самую ценную валюту на земле, которую не купить ни за какие деньги.
Никита никогда не узнает, какой Алиска была в месяц или в три. Как она первый раз мне улыбнулась, а спустя некоторое время засмеялась. Он не застал её первый кабачок из банки, первую температуру, первые шаги. Столько всего пропустил. Не по своей вине.
Так как мне простить эту женщину?
– Глянь, Лиска, ничего мы не забыли? – спрашиваю у упакованной в новый осенний костюм дочери.
Она вместе со мной оглядывает палату и отрицательно качает головой, прижимая к себе любимого пупса. Лисой ее недавно назвал папа… Никита. И мне так понравилось.
Она у нас истинная лиса Алиса, не знаю, как не додумалась до этого сама.
– Всё взяли?
Оборачиваюсь на знакомый голос, от которого прыгает сердце, и улыбаюсь.
– Ты приехал.
– Ага. За вами. Созвонился с твоими и дал отбой. Сам вас докину, – говорит Никита и протягивает руки к нашей девочке.
Я передаю ему дочку и беру несколько пакетов с нашими вещами. Никита поднимает с пола ещё одну сумку, и мы вместе выходим из больницы.
Прохладный воздух опьяняет. Я с наслаждением втягиваю его носом, так соскучилась по самой простой обыденной вещи, как просто дышать и не волноваться ни о чём.
Белый “мерс” Волкова припаркован недалеко от территории больницы. Алиска ходит вокруг него со мной за руку, пока Ник молча закидывает наши пожитки в багажник.
– Давай её мне, я сам посажу. А ты вперёд садись, – произносит Волков, хмуря брови.
Кто-то сегодня явно не в настроении.
На заднем сиденье для нашей малышки стоит новенькое, с иголочки, детское кресло.
Никита сделал за последние несколько дней для нас с Алисой больше, чем моя родная мать. Он так старается, что мне хочется отблагодарить его как-то по-особенному.
– Спасибо, – говорю, как только он садится за руль.
Коротко сжав мою руку, кивает и тут же оборачивается к Алиске, проверить, как она там.
– Всё нормально? Тогда поехали.
Алиска моментально засыпает, стоит только машине тронуться с места. Я устраиваюсь удобнее и поглядываю то на сосредоточенного Никиту, то в окно.
Мы петляем по центральным улицам. Стоим на светофорах, толкаемся в пробках. Я напрягаюсь: мы едем совсем не к привычному выезду из города, где находится наш с Алисой дом.
– Куда мы едем, Никита? – спрашиваю обеспокоенно.
В непривычной тишине салона буквально слышу, как громко колотится у меня сердце.
– Мы едем домой, Полина. К нам. Домой.
– Домой? К нам? Мы едем к тебе! –
