Наташа Апрелева - Посторонним В.

Редко, но мне удается посмотреть на него сквозь налипший шелушащийся мусор двенадцати лет брака, моих обид, его обид, моих разочарований, его разочарований, моей измены и его измены, моего отчаяния, его отчаяния, общего текущего глухого раздражения – и я вижу того мальчика, который любил меня так сильно. Даже во сне он гладил меня по руке, по плечу, по щеке. А сейчас у меня болит в груди при виде рекламных роликов со счастливыми семьями, собаками, сиропами от кашля и пароварками. А сейчас я даже толком не могу выплакаться.

А сейчас он все чаще смотрит на меня с ненавистью, доктор, почти уже с ненавистью, и повторяет: «О чем ты вообще думаешь?»

И я знаю, что ответа он не ждет.

01.30

Забавно, каждый Божий день проезжаю два раза мимо дома, где мы в квартире друга В. с собственно В. встречались много-много раз, и ничего. Или чего?

Прилепляюсь носом к стеклу, смотрю. Вот этот подъезд, третий этаж, квартира 123, «легко запомнить, один-два-три» – анонсировал В., а я бы запомнила тогда даже число Пи с точностью до десятого знака после запятой…

Друг – тот самый, первый владелец моей ультрамариновой вазы, – счастливо тогда проживал в Италии, а мы активно пользовали вверенную нам недвижимость, слава богу лишенную цветов, нуждающихся в поливе, цветы со мной уживаются плохо, вот этот дом, этот подъезд, третий этаж, квартира 123.

Ключи были и у меня, и у него, первая появлялась почти всегда я, утром, я врала Начальникам что-нибудь убедительное, я умею, а В. – приезжал после дежурств, принося с собой специфический, всем известный больничный запах.

К свиданиям я готовилась очень ответственно.

День рождения В. мы отмечали трижды, три недели подряд, потому что разработали и утвердили три сценария.

Согласно первому я была Классной Руководительницей В., сексуально озабоченной, разумеется, дамой. Классной Руководительнице полагался строгий костюм фасона «А жена моя, товарищ Парамонова, в это время находилась за границею» и очки, очки я стащила у ребенка Павла, потому что Вы же знаете, доктор, что зрение я корректирую растягиванием глаза, костюмец подошел корпоративный, с узкой черной юбкой и пиджаком.

Классная Руководительница поздравляла ученика В., желала ему успехов и отличных оценок, при этом методично освобождалась от предметов одежды, игриво бросая их в лицо ученика В.

Согласно второму сценарию друзья В. изобретательно подарили ему девушку по вызову, выползающую из торта с кремом. Торта с кремом не было, развеселую ударницу от любви я изображала в диких сетчатых чулках с пенопластовым цветочком на щиколотке, В. должен был в порыве страсти срывать его зубами, срывал.

И в третьем варианте я была девочкой Танечкой, пионеркой, уполномоченной поздравить В. от лица подшефной школы № 14. Танечка красовалась в форменном коричневом платье (моем) и парадном белом фартухе. Фартух я самолично шила перед десятым классом, мой папа плюнул с отвращением и сказал: «Официантка в офицерской столовой!» – а вот В. – ничего, вроде нравилось.

Нравилось тебе это, В.?

Давно хочу рассказать тебе.

Неприятности с ней начинаются с самого утра. Во-первых, отказывается завтракать, мюсли – говно, овсянка – говно, йогурт – говно, напивается только кофе, сидит в обнимку с моей любимой кружкой и ноет: что мне надеть? ну что мне надеть? требует сливки, как нету? я же просила купить, во-вторых, отталкивая меня от зеркала, лезет рисовать себе чудовищное лицо, ну куда так малюешься, утром, ну куда, так не делают – а я буду, отвечает она, мне по фиг.

Я стою уже собранная у выхода, черный костюм, сеточка чулка, туфли – дресс-код, а что делать, самой противно, но я подчиняюсь правилам, а она только выскакивает из шкафа в ужасающей ярко-желтой майке с каким-нибудь идиотским принтом типа «Эх, проглочу», но лучше ей ничего не говорить, а то будет фейерверк на три часа с прыжками, и мы не успеем вообще никуда. Надевши кроссовок, она вспоминает, что не просмотрела почту, и дикими прыжками на одной ноге скачет к компьютеру, выходит с лицом перекошенным и мрачным, а других у нее не бывает уже давно.

Ты наверняка скажешь, что надо с ней спокойней, выдержанней, держать себя как-то в руках, а я не могу, нет у меня этих рук, идем к остановке, она открывает капризно рот, причем я уже знаю, что это будет: опять на маршрутку?! потащимся вместе с быдлом в трамвае?! ненавижжууу!.. Пошли пешком, пешком. Хочу пешком! И пихает меня пребольно под ребра. Какое пешком, у меня времени нет пешком – врешь, ну что ты врешь, еще целый час, врешь все время, пешком, дааааа! Если откажусь, то будет хуже, она начнет выть, может и рыдать, а может и сблевнуть в транспорте кому-нибудь на одежды, она как-то умеет, по просьбам трудящихся.

Черт с ней, поворачиваем направо, размеренно шагаем, она чуть впереди, королева, раздающая милости. Оборачиваясь, кривит губы и мееедленно так говорит: триста восемьдесят седьмой день сегодня. Я просто хочу заорать, но отвечаю спокойно, выдержанно, как понравилось бы тебе: а завтра будет триста восемьдесят восьмой, и ты прекрасно это знаешь. Я так не могу больше, продолжает она со злобой, хочет скандала, но я говорю ровно: послезавтра будет триста восемьдесят девятый, и ничего не изменится, ну что ты.

Н-Е-И-З-М-Е-Н-И-Т-С-Я?! – повторяет она как бы в ужасе, как бы слышит это впервые, я молчу, сжимая пальцы в единое пальцевое целое, пытаюсь держаться в руках.

Есть хочу, сообщает она далее, ускоряя шаг, хочу есть, давай зайдем в Макдоналдс, картофель по-деревенски и пирожок с вишнями. Ккка-кой Макдоналдс, заикаюсь я, кккакой, я и так опаздываю из-за твоих бесконечных сборов, электронных почт и прямохождений пешком, какой Макдоналдс, нет.

Я твердо так говорю: нет. А она начинает визжать негромко, на одной ноте. Потом громче. Прохожие в ужасе оборачиваются. Как тебе будет угодно, говорю я, пожалуйста, пройдем мимо Макдоналдса.

Я бы охотно посмотрела, как ты был бы с ней спокоен и выдержан.

На ходу уписывает этот пережаренный кусок теста с неизвестно какой начинкой, вся уже вымазалась красным и липким, но хоть молчит – какое-то время. А пить? вспоминает она, а пить? я, что ли, всухомятку должна давиться, а пиииить? купи колу, колу, колу, хоччууу.

В киоске покупаю ей колу, диетическую, вручаю, на! Звучно глотает и смотрит. Я знаю, что она сейчас скажет, не ошибаюсь. Йаа не могу так бооольшеее!.. Перестань, отвечаю, перестань. Не перестану, – продолжает она, скрипя зубами, – не перестану, на хрен мне все это сдалось, наделали делов, а я – отвечай, без остановки рыдай, глуши голод по нему чем? пустоту заполняй чем?