Джуди Джексон - Перед свадьбой
Он хотел защищать Бекки, быть рядом с ней, исполнять все ее желания. Он нуждался в ней и хотел, чтобы и она нуждалась в нем. Ради него самого. Не из-за денег — хотя Райан знал, что это невозможно, — не из-за смазливой внешности. Он хотел, чтобы Бекки нуждалась в его любви и сама любила его. Минувшим вечером, когда они опомнились и осознали, что взрыв страсти швырнул их — подумать только! — на кухонный стол, оба были слегка потрясены и смущены.
Затем Райан целовал красные отметины, которые его пальцы оставили на бедрах Бекки, а она любовно врачевала кровоточащие следы от своих ногтей на его спине. Они привели в порядок одежду, умылись, причесались, а потом он все-таки помог ей домыть посуду.
Райан засвистел и направился в офис. Прикрывая кейсом опасное место, он небрежно побрякивал ключами. Из подвала донеслось эхо музыки — кто-то там слушал радио, — и ноги Райана, легкие от счастья, сами собой исполнили несколько па, при этом он ухитрился локтем нажать кнопку лифта.
Нелепо, должно быть, он выглядит, танцуя перед лифтом в здании собственной фирмы, подумал Райан, и эта мысль заставила его замереть. Танцуя?
Ну конечно! Он пригласит Бекки на танцы!
Закажет столик в «Рике», частном ресторане, где устраивают танцы. Бекки по душе придется атмосфера элегантного ретро конца тридцатых — начала сороковых. Райан представит ее своим знакомым. И все до единого мужчины будут ему завидовать, потому что он приведет с собой самую необыкновенную женщину в мире.
Потом… потом он увезет Бекки к себе, в пентхауз, и там они смогут остаться совсем одни.
И тогда, если только у него хватит смелости, он наконец скажет Бекки, что любит ее.
В лифте, поднявшемся с подземной стоянки, уже были две пожилые женщины. Они испуганно попятились, когда Райан шагнул в кабину, что-то бормоча себе под нос, а затем громко рассмеявшись. Он заметил их испуг и рассмеялся еще громче.
— Извините, милые дамы. Я не спятил, просто влюблен. И в субботу вечером я поведу мою любимую на танцы.
Перепуганные женщины заулыбались. И всю дорогу наверх наперебой наставляли Райана, как следует ухаживать за настоящей леди.
ГЛАВА 11
Огни Ванкувера мерцали далеко внизу, и зал медленно вращался, открывая панораму ночного города посетителям дорогого ресторана «Рик». И обстановка зала, и наряды официантов были выдержаны в духе тридцатых-сороковых годов — эпохи, так разительно отличавшейся от современности. Над головой лениво вращались лопасти вентиляторов. Музыка лилась и кружила, заглушая голоса людей и негромкий смех. На каждом столе красовались вазы с белыми розами, источая сильный и тонкий аромат. Кухня радовала и глаз, и вкус.
Райан вовсю наслаждался радостным изумлением женщины, сидевшей напротив него за круглым столиком. Мягкий диванчик дугой опоясывал столик, и Райан незаметно придвинулся ближе к Бекки.
Небольшой оркестр смолк, и тогда заиграл одинокий пианист, плавно переходя от одной мелодии военных лет к другой.
— Я же знаю эту песню! — Глаза Бекки заблестели ярче. — «Лили Марлен». Помнишь, я рассказывала тебе об Эмили, подруге моей бабушки, прежней владелице Сиреневого дома? Всякий раз, когда мы приходили в гости, они слушали старые пластинки. Наверное, это помогало им снова почувствовать себя молодыми. «Лили Марлен» была любимой песней Эмили. — И она принялась негромко подпевать пианисту.
— Райан, спасибо, что привел меня сюда. Здесь просто чудесно. Мне все кажется, что вот-вот в зал войдет Хэмфри Богарт и заключит в объятия Ингрид Бергман.
— Рад, что тебе здесь нравится. — Райан поднял бокал со скотчем, показывая, что пьет за нее. — Я хочу поблагодарить тебя.
— За что? — удивилась Бекки.
— За то, что ты так замечательно отнеслась к Дани и помогла мне найти с ней общий язык. Не могу сказать, что достиг совершенства, но в последнее время мы с ней стали гораздо лучше ладить.
— Тебе незачем благодарить меня. В этом нет моей заслуги.
— Нет, есть. Когда Дани только появилась в моей жизни, я не знал, с какой стороны к ней подойти, что говорить, как поступать. Теперь нам хорошо и с твоим семейством, и друг с другом. В четверг вечером мы отправились на прогулку после ужина, и все было просто замечательно.
— Не думаю, что…
— Мы с Дани никогда не смогли бы преодолеть стадию формальной вежливости, если бы не ты. За это я тебе и обязан.
— Всегда к вашим услугам, сэр. — Бекки наклонила голову с притворной церемонностью.
Райан мелкими глотками потягивал скотч и слушал, как она вспоминает о своих давних визитах в Сиреневый дом.
Платье Бекки отливало золотом. В пламени свечей ее каштановые кудри казались прядями жаркой меди, вплетенной в соболиный мех.
— Я рад, что ты в этом платье. Мне так хотелось, чтобы ты надела его для меня.
Бекки застенчиво засмеялась и разгладила ладонью подол. Она знала, что другие женщины в этом зале красуются в творениях дорогих модельеров и настоящих бриллиантах. Когда Райан представлял ее знакомым, проходившим мимо их столика, Бекки неизменно чувствовала, что женщины, а порой и мужчины оценивающе разглядывают ее.
Она перевела взгляд на Райана и внутренне ахнула.
Он был потрясающе красив. Непокорный золотистый локон падал на лоб, синие глаза в свете свечей казались темнее обычного, краешек губ изогнут в неизменной дразнящей усмешке. Черный смокинг сидел на нем как влитой. Любая женщина в этом зале наверняка почла бы за счастье сегодня вечером оказаться за его столиком, если не в его постели. Сомнение и отчаяние волной нахлынули на Бекки, погасив огоньки в ее глазах.
Что Райан в ней нашел? Тридцатипятилетняя многодетная баба. Ни блеска, ни тайны, зато избыток морщин и жировых складок. Она не сумеет удержать его. Когда Райан бросит ее, она останется совершенно опустошенной. Не лучше ли покончить со всем этим прямо сейчас, пока еще не поздно? Но не поздно ли?
Райан под столом отыскал ее руку и принялся перебирать пальцы, согревая улыбкой чудесную синеву своих глаз. И Бекки поняла — вот и ответ на ее вопрос. Уже слишком поздно. Она останется с Райаном, пока он сам не бросит ее, потому что никогда не найдет в себе сил отказаться от него первой.
— Это платье шила я сама. Не то, что у других. — Бекки плавным жестом обвела зал.
Взгляд Райана обежал столики, послушно следуя за движением ее руки, но тут же вернулся к Бекки. Ему захотелось изгнать тень, легшую на ее лицо.
— Ты напоминаешь мне ангела, который в детстве всегда красовался на макушке нашей рождественской елки. Прекрасный, отрешенный, хрупкий. Я всегда настаивал на том, чтобы самому водрузить его на место, высоко над всеми нами, над миром. Эта красота принадлежала мне. — В голосе Райана мелькнула собственническая нотка.
