Татьяна Веденская - Думаешь, это любовь?
– Ладно, черт с ним. А вы-то где?
– Слушай, у меня телефон может разрядиться, – сказала она. – Я не хотела тебе звонить, но не знаю, что делать. Ты нам поможешь? Если хочешь, я тебе потом отработаю.
– Детский труд не использую, – фыркнула я. Все-таки она маленькая вредина, это точно. Но почему-то я была ужасно рада ее слышать. – Так что надо?
– Забери нас. Мы заблудились.
– А вы где, еще раз? Может, позвонить в милицию?
– Знаешь, если бы я хотела, чтобы папа меня потом убил, я бы не стала звонить тебе, – обиделась она.
– Ладно, давай подробности, – кивнула я и взяла ручку.
– Мы где-то в Подмосковье, – невозмутимо сообщила она. – На электричке и потом куда-то вбок. Деревня какая-то.
– Что? – только и смогла вымолвить я. – Как вы туда попали?
– Телефон может ёкнуть, – испуганно напомнила она. – Мы приехали сюда на электричке. Остановка называлась Кокошкино. Я думала, папа работает где-то здесь.
– Так вы в этом Куко… Как?
– Кокошкино? Нет. Теперь я вообще не знаю, где мы. Мы пошли по дороге. Мимо деревни какой-то. Что-то про толстые пальцы. Долго шли. Потом свернули. Ты нас найдешь? Мы стоим под указателем. Там написано, сейчас, ага… Марушкино.
– Ты хоть представляешь, сколько в Подмосковье этих Марушкино? – крикнула я.
– Так заберешь? – с надеждой переспросила она.
– Да, конечно, – ответила я, попутно начиная переодеваться, – только не понимаю, как вас пустили в электричку.
– Я сказала, что нас мама встретит.
– Кто? – окончательно взбесилась я. – Ваша мама умерла! Зачем ты так говоришь? А что Алеша?
– Он замерз, и тут очень темно, – успела сказать мне она, прежде чем телефон замолчал.
Совершенно ошарашенная, я стояла посреди кухни в одной штанине и в лифчике задом наперед, совсем забыв о Сашке, все еще ожидающем продолжения банкета.
– А, ты тут? – увидев его, зачем-то ляпнула я, впрыгивая во вторую штанину.
– Да, ты знаешь, я все еще тут. А ты, видимо, уже нет?
Мне надо срочно уехать, – торопливо бросила я.
– Куда?
– В это… в Марушкино. Ты, кстати, не подскажешь, где это может быть? Ты же водитель. – Я лихорадочно сметала со стола в сумку сигареты, паспорт и прочие разбросанные тут и там мелочи.
– Это его дети?
– Кого? – включила дурочку я.
– ЕГО?
– А? Да, его.
– И что им надо?
– Чтобы я их забрала, – пояснила я, натягивая носки.
– А их папочка уже не в состоянии за ними следить? А как же Дроновы? – возмущенно спросил Саша, а я только недоуменно посмотрела на него. Почему-то я про Дроновых вообще забыла. Какое они имеют значение?
– Ты в своем уме? Дети заблудились!
– И что? Вызови милицию. Позвони ЕМУ. Да плевать! – Саша вскочил и принялся бегать по комнате, хватая меня за руки.
– Нет, мне не плевать. Они там замерзли.
– А я тут замерз! Какого черта ты лезешь решать чужие проблемы? Сообщи куда следует, и все. Занимайся своей жизнью. Нет, Саш, я серьезно. Не хочешь к Дроновым, не надо, но это не твои дети! Не твоя жизнь, не твой вопрос. Они не должны были вообще тебе звонить.
– Да, ты прав, – вдруг согласилась я. – Это не моя жизнь. И ты – ты тоже не моя жизнь. И Дроновы не имеют ко мне никакого отношения. Меня вообще нет, нигде нет. Я – ничто. Пустое место.
– Саша, что с тобой?! – ахнул он, и я только тут поняла, что кричу на него.
Я остановилась, открыла в ноутбуке карту, нашла станцию Кокошкино, которая оказалась досадно далеко от нас, где-то по Можайскому шоссе. Значит, Костя все еще работает над объектом в Одинцове. Сколько воспоминаний разом навалилось на меня при мысли об этом! Как мы с Дашкой делали домашнее задание и выдумывали сказку о добром волшебнике, который может рисовать реки и леса, и нос у него острый, как клюв у дрозда, глаза из ежевики, губы из цветков клевера, а вместо бровей – две радуги. Даша отказывалась писать то, что придумывала я, но потом украдкой все записала. Ей поставили пятерку. А с Алешей в саду мы учили стихи про помощь маме. «Просит мама: «Слушай – выручи, покушай». Я поел немного, разве не подмога?» Я так смеялась над тем, как он картавил, старательно выговаривая каждое слово. Вообще-то это было здорово.
Все мысли в моей голове вдруг перемешались, перетасовались и вылились в одно страстное желание найти детей, убедиться, что с этими маленькими негодяями все в порядке.
– Ты же на машине? – вдруг неожиданно спросила я Сашку, чуть сощурившись.
– Что? – нахмурился он. – Нет-нет, только не это. Невозможно! Уже поздно! Меня Дроновы ждут. Ты можешь переться в любое Новогрязево, а я…
– Давай-давай, одевайся, – скомандовала я. – Хоть какая-то от нас обоих польза будет. А Дроновы перетопчутся.
– Ты невыносима, – жаловался он, пока я с настоятельностью подгоняла его, повторяя то и дело, что медлить нельзя ни минуты. Да, это понятно, что ехать ему не хотелось. В качестве компенсации я пообещала Сашке написать для него статью о потерянных детях, как только сама разберусь, почему два маленьких ребенка оказались так далеко от дома.
– Это будет хит, – пообещала я ему, моля бога, чтобы в ту сторону не было пробок.
На счастье, по Третьему транспортному мы добрались до нужного поворота за десять минут.
– Ты бы лучше статью о потерянном вечере написала, – пробормотал Сашка, сворачивая в сторону Кутузовского проспекта.
– Быстрее, пожалуйста!
– Тут быстрее нельзя, – хмуро буркнул он, все еще не смирившись с обломом вечера. – Но, если хочешь, я могу поехать, только штраф за твой счет.
– О да, – согласилась я, стараясь не думать о том, что черт-те где, под указателем, стоят двое уже совсем ледяных детей. На улице минус двадцать пять, а нам еще ехать и ехать. К сожалению, не только мы стремились попасть в пригород. По вечерам к загородным домам и коттеджам выстраиваются целые очереди из дорогих машин. Мы сбились в пробку и дружно стояли в ожидании зеленого светофора. Переделкино, Лесной Городок, поворот на Одинцово…
– Это должно быть где-то здесь! – крикнула я, испугавшись, что мы проскочим поворот.
Дорога здесь не освещалась, и мы летели в почти полной темноте, всматриваясь в еле различимые таблички, которые все время оказывались какими-то рекламными плакатами.
– Не дергайся. Вот светофор. Читай – Зайцево?
– Да, да! – Я от напряжения даже привстала с кресла. Если бы мое волнение могло заставить машину ехать быстрее, она бы превратилась в ракету.
– Еще чуть-чуть, – глянув мельком на меня, жалостливо заверил Саша.
Я была в неадеквате и даже кусала ногти на руках, чего, признаться, не делала со школьных времен.
– Где же, где? – крутила головой я.
– Да вот же, – внезапно кивнул он и резко затормозил. Если бы не ремень, я бы точно впечаталась в лобовое стекло, так сильно меня тряхнуло, но я на это не обратила никакого внимания. Указатель деревни стоял перед нами, но детей не было.
