Татьяна Веденская - Думаешь, это любовь?
Ха-ха, мне удалось убедить его, что я тяжело больна. Надо же, а ведь я и выгляжу как тяжело больной человек.
– Привези мне кока-колы. И рома, – попросила я и повесила трубку.
Неожиданная мысль о том, что со мной и вправду что-то не так, заставила меня оторваться от созерцания себя в зеркале. Я вытащила из аптечки градусник (кто бы думал, что я все-таки им воспользуюсь) и запихнула его под мышку. Сидя с ногами на кухонном стуле, я не отрывала глаз от часов на стене. Секундная стрелка крутилась медленно-медленно. Интересно, а что чувствует женщина, когда делает тест на беременность? Она ведь тоже, наверное, вот так же гадает: то ли она «залетела», то ли просто перебрала на вчерашней вечеринке.
Температура была в норме, и я тоже потихонечку возвращалась в нее. Сама не знаю, что это на меня нашло. Наверное, так на мой мозг воздействует холод. Замораживает какие-нибудь нужные серые клеточки, а я пытаюсь выяснить, почему реву. Впрочем, уже не реву. И, кстати, совсем не понимаю, какого хрена я вызвала сюда Сашку, что я собираюсь с ним делать? Мне ведь даже нечем его накормить. Пельмени кончились, остался кусок заветренного сыра, полбутылки кефира и готовый обед с говядиной из нитрата азота. Мое любимое. Перед глазами промелькнула картинка блинчиков со сгущенкой от Костиной тещи. Светлая им, блинчикам, память, но надо, черт возьми, научиться хоть что-нибудь готовить. И надо отменить Сашу, пока он не понял меня превратно.
– Хеллоу, – на мой звонок томно ответила Тоська.
– Слушай, а Сашка не ушел?
– Черт, что за фокус? – встрепенулась она.
– Какой фокус? – не поняла я.
– У тебя абсолютно нормальный голос. Сашка сказал, что ты там чуть ли не при смерти, а ты щебечешь, как соловей. Придуривалась?
– Ну, извини, что забыла покашлять. Кхе-кхе, – любезно кашлянула я. – Теперь позовешь его?
– И не совестно тебе экспериментировать над живыми людьми, тем более во второй раз? – вместо ответа вдруг спросила она.
– В смысле?
– Хочешь влюбить его снова? Зачем? Чтобы опять бросить? – возмутилась она.
Я же так и осталась сидеть с открытым ртом, потому что меньше всего ожидала услышать такую версию.
– Я совершенно не собиралась влюблять его. Сама не знаю, что на меня нашло. Расплакалась вдруг. Можешь быть, я болею чем-то безтемпературным?
– Ленью ты болеешь, ленью.
– Так ты позовешь его или нет? – разозлилась я.
– А его нет, – радостно сообщила она. – Полетел к тебе на крыльях любви. Ты, Сашка, стерва, и проб на тебе ставить некуда.
– Как уехал? Когда?
– Минут пять назад. – Тоська фыркнула, сказала, что из-за таких, как я, мужики всех женщин терпеть не могут, и бросила трубку. А я позвонила Сашке, но он был недоступен.
– Черт, черт! Зачем?! Дура, – выругала себя я, обдумывая свое дальнейшее поведение.
Варианта было два, и оба плохие. Можно было сделать вид, что я действительно тяжело и мучительно больна. Лечь, намотать на голову мокрое полотенце, хотя нет, вода сейчас, в такой холод, – это мерзко. Ладно, можно перемотать шарфик с шеи на голову. Лечь, стонать, метаться в бреду, с трудом приподниматься, чтобы отпить рома с колой (если он его привезет). Но кто хорошо меня знает, вычислит мою лажу через пять минут, актриса из меня никудышная. Значит, план Б – не открывать дверь. Но он же прекрасно знает, что я дома, а мне с ним потом еще работать долгие годы. И потом, ну что тут такого, что я пригласила его в гости (гм, посреди рабочего дня). Может, я скучала? Может, это просто он все не так понял?
К моменту, когда раздался звонок в дверь, я совершенно не представляла, что же мне все-таки делать. И потому, когда на моем пороге возник Сашка, я все еще находилась в глубине своего внутреннего диалога с самой собой. Как выпроводить мужчину, которого ты нечаянно, по необъяснимой дури, зазвала к себе домой? Может быть, он отдаст мне банку с вареньем и лимоны и уйдет?
– Здравствуй, Саша, – просиял он, когда я открыла дверь, и протянул мне шикарный букет цветов. Лилии и какие-то еще неизвестные мне порождения селекции.
Великолепный букет так неуместно смотрелся в моем доме, что я уточнила:
– Это надо принимать в каком виде? Заваривать на паровой бане?
– Смешно, – улыбнулся он и прошел в дом. – Как ты себя чувствуешь?
– Уже намного лучше. Спасибо, что спросил, – едко ответила я, матерясь про себя. Теперь его точно быстро не выпроводить. Хотя, впрочем, зачем?
– Вот твой ром с колой. – Он протянул мне две бутылки, а глаза его смеялись.
– Вообще-то это была шутка, – дернула плечами я, но против воли улыбнулась тоже.
Все-таки хорошо, что пришел хоть кто-то. Это лучше, чем сидеть одной и смотреть, как снег окончательно погребает под собой Москву. Тем более что Сашка, как ни крути, мой старый друг, почти любимый человек.
– Да? Ну значит, выпьем его вместе. Какая же холодрыга на улице. Так и хочется на юг. Почему я не перелетная птица? – Саша любезно поддерживал светский разговор, пока искал чайник, чтобы заварить чай.
Так было всегда. Он ничего не требовал и ничего не ждал от меня. Даже того, что я сама заварю ему чай.
– Подожди. Саш, я на самом деле ничем не больна.
– Я так и думал, – кивнул он, обернувшись. – Не напрягайся, все нормально. Сейчас будет чай. А хочешь, поедем со мной к Дроновым? Я вечером собирался! Они постоянно про тебя спрашивают.
– Правда? – удивилась я.
Дроновы были нашими общими друзьями. Вернее, они были друзьями Сашки, он учился с Дроновым-мужем на одном курсе. Но дружили мы весь год парами, и очень, кстати, приятно, с шашлыками, совместными театрами и даже поездкой в Крым. После того, как мы с Сашкой расстались, Дроновы даже звонили мне пару раз, но я была так поглощена Костей, что не знала и не видела ничего на свете, кроме его темных глаз. Воспоминания больно кольнули сердце, и на секунду я потерялась в собственных мыслях. Но Сашка был рядом и не дал мне окончательно уплыть в себя.
– Они сегодня устраивают сабантуйчик. Пойдешь, раз ты здорова?
– Пойду, – ответила я, радуясь, что не придется торчать дома целый вечер. – Только ты ведь без машины. Как же мы по холоду?
– Вообще-то я на машине, – успокоил меня он.
– А почему тогда твой телефон не работал?
– Я забыл его дома, – улыбнулся мне он.
Сашка был удобный и привычный, как мой красный в клеточку плед или заячьи тапки. Он с деловитым видом доставал что-то из моих шкафчиков на кухне, а что – я даже не знала. Это «что-то» было оставлено еще им самим до нашего разрыва, почему-то не использовано нашими жильцами и так и не обнаружено мной. Несколько палочек гвоздики, чтобы добавлять в шиповниковый чай, который тоже, оказывается, у меня был. Шоколадка, о которой я давно забыла, потому что он положил ее слишком высоко для меня.
