Как во сне - Юлия Резник
– Люди многого не знают. Римма болела не один год. Последние два – без шансов. – Эльбрус растер переносицу. – У меня было гораздо больше времени на то, чтобы отгоревать, чем вы бы могли представить. Просто я никогда об этом не рассказывал.
– Почему?
– Это слишком личное. Если бы не несправедливость к Уле, которая не сделала абсолютно ничего плохого, я бы и сейчас не стал говорить на эту тему.
– Ты рассказываешь о ней с большой нежностью.
Я закусила дрожащие от эмоций губы и вцепилась рукой в ладонь Эльбруса, приятной тяжестью лежащую на моем животе.
– Потому что к ней по-другому никак. Она такая… Очень славная. Трепетная. И она же младше!
– Да, про это тоже много разговоров, – хмыкнул интервьюер.
– На самом деле я даже благодарен всем этим попыткам натянуть сову на глобус. Иначе я бы никогда не обратил на Улю внимания. А она бы точно не обратила его на меня. Тут же поневоле пришлось присмотреться друг к другу, – тихо рассмеялся Калоев.
– Сколько вы проработали вместе?
– Лет пять.
– И ни разу ничего не было? Неужели между вами не искрило?
– Да нет же. Говорю – я был целиком и полностью сосредоточен на Римме. У нас ведь был очень счастливый брак – спросите кого угодно. До недавнего времени мне вообще казалось, что я однолюб.
– Рад, что это оказалось не так?
– Сложный вопрос. У меня нет на него ответа. Потому что, не овдовев, я никогда бы этого не узнал. Но сейчас я рад, что не один, да.
– Каково это – строить новые отношения после стольких лет с другой женщиной?
– На удивление легко. Уля сама по себе очень легкая. Как это сочетается с ее глубиной – не знаю, это просто поразительно. К тому же у нас много общих тем и интересов. Она в прошлом спортсменка. Да и сейчас мы, считай, в одной сфере крутимся.
– Тебя не смущает, что она работает?
– Нет. Почему меня это должно смущать?
– Твоя первая жена, насколько мне известно, была домохозяйкой.
– Это была ее инициатива. Если моя женщина захочет реализоваться где-то помимо семьи – я никогда не буду против.
– Ты прямо сейчас очки зарабатываешь у фем-сообщества, – засмеялся ведущий.
– Даже не пытался. Но на этом примере хорошо видно, насколько легко можно сделать неверные выводы из абсолютно любой ситуации.
– Значит, ты все-таки придерживаешься традиционных ценностей?
– Я за разумный подход. Крайности в любых их проявлениях ни к чему хорошему не приводят.
– Ну, что ж? Кажется, это достойное завершение беседы.
– Да, неплохое, – Эльбрус улыбнулся, отвечая на рукопожатие интервьюера. Экран погас.
– Эй! – возмутилась я.
– Так ведь все закончилось.
– А я, может, хотела досмотреть до конца.
– Что досмотреть? Титры? – по-доброму усмехнулся Калоев, нависая над моей распластанной тушкой. Я отозвалась на этот кульбит мгновенно. Телом прокатилась волна слабости. Как будто каждая косточка размякла… Так себя обычно ощущаешь после хорошего массажа.
– Можно без титров, – сдалась я. – Ты был прекрасен.
– Вот как?
– Абсолютно. Так хорошо говорил!
– Ну, языком чесать – не мешки ворочать.
– Не скажи. Это тоже надо уметь. К тому же от бывшего боксера мало кто ждет чего-то особенно умного… То есть планка изначально была не слишком высоко задрана.
– Эй!
– Не обижайся, – рассмеялась. – Но ведь глупо отрицать тот факт, что люди подвержены стереотипам. А это, пожалуй, самый распространённый в нашей сфере.
– Надеюсь, я их разрушил. – Эльбрус перехватил мою ладошку, которой я уже привычным движением поглаживала его по заросшей щеке, и поцеловал обручальное колечко на пальце. Горло мучительно сжалось от нежности.
– Ты сделал все, что мог. Факт.
– Хочешь почитать, что пишут?
– Комментарии под интервью? – уточнила я, поерзав.
– Угу.
– Нет.
– Почему?
– Потому что мне плевать. Если бы для того, чтобы быть с тобой, мне пришлось еще раз пройти через этот ад, я бы ни секунды не сомневалась.
– Знаешь, что страшно? – спросил Эльбрус, вглядываясь в мое лицо горящими черными глазами.
– Что?
– То, что я без зазрения совести позволил бы этому случиться.
Скрывая подкатившие слезы, я спрятала нос у мужа на шее и крепко-крепко его обняла.
– Я тоже тебя люблю. Очень.
Чувствовала, что у Калоева отказывали тормоза. По тому, как жарко он целовал куда ни попадя. По тому, как сбилось, став ненормально шумным, его дыхание… Вот почему мне пришлось поторопиться и закончить мысль:
– Постой… Я хотела сказать…
– Может, потом, Уль? – рыкнул Эльбрус, спускаясь поцелуями к груди.
– Нет. Это важно.
– Ну, говори тогда!
– Я подумала, что мы могли бы попробовать… забеременеть.
Калоев окаменел. Отжался от матраса, увеличивая между нами расстояние. Прошелся неподъемно-тяжелым взглядом от губ к глазам.
– Ты же не хотела быть на венчании с животом?
Момент был мучительно-трогательным. И чтобы как-то сбить градус накала, я насмешливо фыркнула:
– Ты, конечно, ужасно самоуверенный тип. Думаешь, все прям с первого раза получится? Я тебя умоляю! Люди, вон, годами стараются…
– Ну, мне ты об этом можешь не рассказывать, – проворчал он.
– Ой! Прости…
Ну, вот что я за дура такая, а? На самое больное ведь надавила! А хотела, напротив, его порадовать. Думала, он оценит.
– Ничего. Это в прошлом.
– А в будущем что?
– Думаю, сделать тебе ребенка мне вполне по силам.
– Мне сделать? – выделила интонацией слово «мне», прекрасно понимая, насколько вовлеченным в процесс родительства будет Эльбрус, и не питая на этот счет никаких иллюзий.
– Ты права. Нам…
– Готова оказать посильную помощь в этом нелегком деле, – заявила я, пробираясь ладошками под широкую резинку спортивок и нагло облапывая обалденную задницу мужа.
– У тебя хорошо получается. Продолжай, – скомандовал тот, стаскивая с меня футболку и натурально залипая на груди.
– Что?
– Будешь кормить сама. Ты для этого создана. – Эльбрус наклонил темноволосую голову, втянул сосок в рот и с жадностью стал его посасывать. – Что молчишь?
– А что сказать? – всхлипнув, уточнила я.
– Что ты согласна. – Калоев меня ущипнул.
– Разве ты оставил мне
