Витаминка - Татьяна Грачева
Тая растерялась.
— Я совершенно не умею петь, как только я открою рот, тебе захочется меня пристрелить.
— Мне сейчас хочется, — нарочно широко улыбаясь, проговорил Игнат. — Не думаю, что там сейчас много людей, так что опозоришься не на весь мир.
Он слегка подтолкнул Таю в спину и сам зашёл в зал. Людей действительно оказалось мало. Только девушка-бармен за стойкой и парень на сцене, вполне неплохо исполняющий песню «Арии» под аккомпанемент гитары. Не самое удобное расположение в центре торгового комплекса лишило кафе окон и естественного света. Несмотря на середину дня, здесь царил полумрак, едва разгоняемый лампами на столах и подсветкой бара. Зато сцена освещалась направленным прожектором достаточно ярко. Тая потупилась, ее позор будет виден в мельчайших подробностях.
Она обречённо вздохнула и села на барный стул. Игнат опустился на соседний табурет и придвинул к себе папку со списком песен. Парень на сцене как раз закончил исполнение, досадно сфальшивив на последней ноте, и отложил гитару в сторону.
В полумраке блеснули глаза Игната, он улыбнулся барменше.
— Можно воды с лимоном, — развернувшись к Тае, всучил ей в руки папку, — выбирай, теперь ты первая.
Тая судорожно пролистала ламинированные страницы и запаниковала. Она много что умела, но пение точно не входило в число её талантов. Игнат терпеливо ждал, поглядывая в её сторону и откровенно флиртуя с барменшей.
Тая захлопнула папку и слезла со стула.
— Я спою «Песенку мамонтёнка».
Игнат сверкнул короткой улыбкой и переглянулся с барменшей. Та направила пульт на большой телевизор над сценой и протянула Тае микрофон.
— Удачи, — искренне пожелала она.
Сцена возвышалась над остальным залом всего на две ступеньки, но, пока по ним поднималась, Тая успела представить, что идёт на собственную казнь. Прямо посередине полукруглого возвышения стоял высокий стул без спинки, на котором лежала гитара. Ближе к краю расположилась пустая стойка.
Заиграла знакомая с детства музыка, Тая судорожно сжала пальцами микрофон. Свет прожектора не ослеплял, но всё равно не позволял разглядеть, что происходило в зале. Около бара вырисовывались два тёмных силуэта, их лица терялись в тени. Высокий помахал рукой, подбадривая и призывая начинать.
Тая нашла взглядом экран поменьше того, что висел прямо над сценой, и поняла, что первый куплет почти пропустила. Резко вскинув руку, она начала петь. Микрофон протестующе запищал, выдавая совсем не музыкальные звуки.
Из зала послышался женский голос:
— Убери его подальше от лица.
Тая снова поймала взглядом убегающую строчку и повторила попытку. В этот раз хотя бы получилось спеть узнаваемую мелодию, а не просто издать жуткий скрип. С припевом она почти справилась, пропела чётко, попадая в такт, но вышло больше похоже на речитатив. Начался второй куплет. Тая внимательно следила за строчками на экране, стараясь не пропустить слова, о красоте исполнения не заботилась. Если повезёт, она наберет достаточно баллов, хотя бы попав в ритм.
Она так сосредоточилась, что упустила момент, когда мелодия оборвалась, и экран выдал неутешительную цифру в пятьдесят семь баллов. Игнат приблизился к краю сцены и подал ей руку. Тая вложила пальцы в его ладонь, только теперь заметив, что они дрожат.
— Пристрели меня прямо сейчас, пожалуйста.
Игнат широко улыбнулся и помог спуститься в зал.
— Не так уж и плохо. Новое прочтение старой песни, вряд ли раньше были попытки превратить «Песню мамонтёнка» в рэп.
Игнат отпустил её руку и сам поднялся на сцену, а Тая вернулась к бару и уселась на стул, на котором он только что сидел. Сзади послышался восхищённый вздох, Тая только хмыкнула: Игнат успел очаровать барменшу.
Он вставил микрофон в стойку и опустил его на уровень стула, другой установил напротив лица, а потом взял гитару. Приблизительно в этот момент Тая поняла, что проиграла. Слишком уверенно и легко он это делал, как человек, привыкший выступать на сцене, да и гитару он явно держал не в первый раз.
Игнат сел на край стула, одну ногу упёр в перекладину, другую оставил на полу и устроил гитару на коленях. Тренькнул по струнам. Гитара издала глуховатый звук, но чистый и приятный. Игнат опустил голову, погрузившись в другой мир, едва улыбаясь, уже всерьёз испытал инструмент сложными переборами и аккордами, одновременно настраивая его и разминая пальцы. Только потом кивнул, словно давая самому себе команду начинать. Заиграла незнакомая минусовка, и тут же его пальцы тронули струны, перекрывая фонограмму.
Игнат запел.
Я просыпаюсь в холодном поту,
Я просыпаюсь в кошмарном бреду,
Как будто дом наш залило водой,
И что в живых остались только мы с тобой.
И что над нами километры воды,
И что над нами бьют хвостами киты,
И кислорода не хватит на двоих,
Не сказать, что Игнат так уж хорошо пел, слышала Тая голоса и посильнее, но вот манера исполнения околдовывала. Приятный чистый голос, немного глухой, как и звук самой гитары, неожиданно набирал силу, потом понижался до полушепота.
Я лежу в темноте.
Слушая наше дыхание,
Я слушаю наше дыхание,
Я раньше и не думал,
Что у нас на двоих с тобой
Одно лишь дыхание.
Я пытаюсь разучиться дышать,
Чтоб тебе хоть на минуту отдать
Того газа, что не умели ценить.
Но ты спишь и не знаешь,
Что над нами километры воды,
И что над нами бьют хвостами киты,
И кислорода не хватит на двоих.
До конечного проигрыша Игнат не поднимал головы, но перед последним припевом взглядом нашел Таю. Она помнила, что со сцены ничего не видно, но казалось, что он смотрит на неё, и эти слова, от которых сбилось дыхание и зашлось в бешеном ритме сердце, обращены именно к ней.
Я лежу в темноте.
Слушая наше дыхание,
Я слушаю наше дыхание,
Я раньше и не думал,
Что у нас на двоих с тобой
Одно лишь дыхание [1].
Музыка стихла, а Тая всё не могла пошевелиться. Барменша за её спиной тоже стояла, будто пригвождённая к полу, завороженная песней не меньше Таи.
Игнат встал, бережно прислонил к стулу
