Развод. Мать-одиночка (СИ) - Сати Стоун

— И это… — продолжает Егор. — Уж простите, Дамир, за мой французский, но это звездец! Знать, что женщина моей мечты любит вас и каждый день с вами встречаться!..

— Погоди, — обрываю его холодно. — С чего ты это взял? Ну, про любовь и остальное.

Ступин долго и не мигая буравит меня взглядом.

Я жду.

Он глядит всё мрачнее и мрачнее.

Я просто жду.

Мне просто нужен ответ. Хотя бы ради любопытства.

— Ира сама мне об этом сказала, — с ненавистью произносит Егор. — Она так и сказала мне: «Я люблю другого. И всегда буду его любить». И я спросил, кого. Думал, она про бывшего мужа всё вспоминает. Но, к счастью… Или к несчастью — не знаю… Ира не стала врать. Она назвала имя. Ваше имя.

Глава 56. Ирина

— Мамочка, смотри! Снежок! Как в моём волшебном шарике! — Яся прыгает на радостях, кружится в питерской метели, не может налюбоваться свежим воздухом и… свободой.

Полной свободой.

Да, никто не может дать сто процентов гарантии, но прогноз хороший. Очень хороший. Более, чем обнадёживающий.

Мы прошли трёхнедельную реабилитацию. Сначала думала взять отпуск на работе, а затем… Поняла, что должна попрощаться с Дамиром Тархановым. Навсегда.

Врачи отпустили нас со спокойной душой в духе: «Желаем больше никогда не болеть и… Счастливого Нового Года!».

Новый Год… совсем скоро.

И моя девочка встретит его дома. Здоровая, счастливая. Мой ангел на земле… Моё солнышко… Она будет жить.

Она будет счастливее меня. Я постараюсь. Я приложу к этому все свои силы. Я всё смогу. Я всё преодолею. Теперь я это точно знаю.

Благодаря Дамиру — в том числе.

Пусть у нас с ним ничего не получилось. Так бывает. Не судьба. Он всё равно очень хороший человек, несмотря на всю свою внутреннюю тьму. Может, я так рассуждаю о нём, потому что он нам с Ясей очень помог. Для него это были незначительные траты. Для нас же — судьбоносные. Да и много ли в мире тех, кто способен безвозмездно делиться?

Дай бог каждому здоровья.

Особенно — Дамиру.

За него я молюсь каждый день. Ведь для меня он навсегда — любимый человек. Вопреки всему.

Безответная любовь — тоже любовь. И она тоже умеет греть, если научиться правильно относиться к ней. У меня, кажется, получилось.

— Давай слепим снеговика, мам!

— Ясенька, мы на «Сапсан» опаздываем!

— Ну, мы быстро!

Разве могу я отказать? Моя крошечка улыбается самой чистой и светлой улыбкой в мире.

Раньше я думала, что никого не полюблю, кроме доченьки. И всё-таки полюбила. Также чисто и светло.

Обнимаю тебя, мой грозный тиран…

— Мам, нужна морковка для носа!

— Сейчас шишку найдём! — быстро предлагаю я альтернативу.

Этому меня тоже научил Дамир. Многому научил. Вряд ли я когда-нибудь перестану его вспоминать. Да я и не хочу забывать. Я помню только хорошее. И считаю, это лучшая стратегия.

— А что будет вместо ручек у снеговика?

— Веточки.

— Веточки слишком тонкие, — возражает Яся. — Я хочу такие же большие ручки, как у дяди Дамира!

Мгновенно замираю в той позе, что была. Меня прошибает жестокий спазм. Аж до боли. Как раз нагибалась за веточкой, и выпрямиться теперь очень непросто.

Делаю глубокий вдох.

Дыши, Ира, дыши…

Вы-ы-ыдох…

Потихоньку выпрямляюсь. Возвращаю улыбку на лицо.

— Ясенька, чего ты вдруг о нём вспомнила? — аккуратно спрашиваю у доченьки, чтоб не выдать своих истинных чувств.

— Так вон же он стоит! — она показывает пальчиком куда-то в сторону.

Смотрю туда с испугом. Сердце пропускает удар…

Пусто. Только деревья кругом.

— Нет там никого, — улыбаюсь с облегчением. — Ты дядю Дамира с дубом перепутала. Давай уже доделаем снеговика и побежим на поезд.

— Я видела! Он там был! — настаивает Яся.

— Хорошо, — лучше согласиться. Не хочу нервировать ребёнка. — Значит, ушёл.

Однако Яся упрямо мотает рыжей головой:

— Он там! Там!

— Яся, — начинаю потихонечку сердиться, — ну, сама посмотри — там одни деревца растут. А людей там нет.

Дочка внезапно топает ножкой и кричит во всю глотку:

— Дядя, Дамир! Выходи!

— Яся!.. — недоумеваю я. — Что с тобой?..

— Всё в порядке, — накрывает меня с головой громоподобный властный голос, который может принадлежать лишь одному человеку в этом мире. — Привет.

— П..п..п..прив. вет… — бормочу я, глядя в бездонную синеву льдов.

Дамир протягивает маленький букет цветов.

Не мне. Ясе.

— Ч..что… ты здесь делаешь?..

Тарханов садится на корточки. И Яся, ни с того ни с сего, вдруг обнимает его за шею.

— Ты приехал нас встречать? — спрашивает она так, как будто только и ждала этого события.

— Да, — спокойно отвечает Дамир.

— Признайся, — хитро прищуривается Ясенька, — Дед Мороз — это ты?

— Да. Только ты никому не говори.

— Не скажу, — с важным видом отвечает Яся. — Это будет наш с тобой секрет. А теперь обними маму.

И она просто берёт и показывает на меня пальцем. Моя крошечная зайка… указывает, что делать… тирану!

— Как скажешь, — соглашается он и вырастает передо мной во весь рост.

Мы замираем в едином молчаливом созерцании.

И, честно сказать, мне больше ничего не нужно в эту минуту. Совершенно ничего.

Но я всё-таки задаю этот извечный вопрос:

— Почему?..

— Потому что… — говорит Дамир и вновь замолкает. А потом договаривает: — Потому что я хочу прожить с тобой всю жизнь.

— Но… ты… ты оттолкнул меня.

— Да, — он выдыхает с усилием и смыкает челюсти до скрипа. — Прости меня.

— Обнимайтесь уже! — требует Яся.

И в ту же секунду меня захватывает в кольцо рук, сильно, мощно и безапелляционно. Сопротивление бесполезно. А я и не сопротивляюсь.

Я снова тону в этих бездонных глазах. Снова чувствую то самое тепло, которого мне так не хватало.

И заново оживаю. Плачу. Плачу, не могу остановиться.

И только хочу что-то сказать, Дамир завладевает моими губами. Вот так — полностью и собственнически.

Этот поцелуй уносит меня далеко-далеко — под самые небеса.

Мой любимый мужчина, мой любимый тиран, мой любимый Дамир Тарханов…

— Я люблю тебя… — выдыхает он.

Моё сердце готово разорваться от счастья. На одну меня его слишком много.

— Я люблю тебя, Ира, — повторяет Тарханов.

— И я люблю тебя, Дамир…

— Ма-а-ам! — доносится голос Яси. — А мы уже не опаздываем на поезд?..

Мы с Дамиром резко переглядываемся.

— Поезд! — восклицаем мы синхронно.

Тарханов подхватывает Ясю одной рукой, второй — меня. И все втроём мы бросаемся бегом к вокзалу.

А если точнее — в новый год, в новую жизнь, в новое счастье.

В наше общее счастье.