Порочный ангел - Э. Дж. Мейси
— У меня никогда не было ничего, с чем я не смог бы расстаться, — наконец сказал он через мгновение. — Когда ты растешь ни с чем, ты учишься не привязываться.
— Ты вырос ни с чем? — повторила я его слова, заинтригованная намеком, который он дал на человека под маской.
Гейвен усмехнулся, но звук получился сухим.
— Я вырос, прыгая из одной дыры в другую, Ангел, — ответил он. — Лаборатории по производству метамфетамина, наркопритоны, называй как хочешь. Я жил в них. Преступление — это образ жизни для таких людей, как я. Это самый простой путь. Я хорошо зарекомендовал себя благодаря тому, что сделал. Я ни о чем не жалею.
— Значит не было, что ты убивал, а потом жалел? — спросила я.
Я нахмурилась. Означает ли это, что у него нет эмоций? Нет, это неправильно. Очевидно, у него они есть. Я видела его заинтригованным, рассерженным и даже любопытствующим. Гейвен Бельмонте, возможно, и не вел себя как обычный человек, но у него все еще есть эмоции, независимо от того, насколько глубоко они спрятаны.
— Я никогда не оглядывался назад, — ответил он. — О людях, которых я убил, я забывал, как только работа была выполнена. Точно так же, как я стараюсь не думать о своем прошлом, я не хочу, чтобы ты думала о своем.
— Тогда о чем я должна думать?
— О своем будущем, — мою кожу покалывало, когда он смотрел на меня сверху вниз. — Эванджелин Прайс, — сказал он, его губы произнесли мое полное имя. — Если ты дашь мне то, что я хочу, тогда, клянусь тебе, ты ни о чем не пожалеешь. Но тебя должна знать, что, как только ты станешь моей, пути назад не будет, и тебе никуда будет бежать, где я тебя не достану.
Возможно, это было вызвано любопытством к словам Гейвена, маленькими кусочками информации о нем, медленно раскрывающими внутренности глубоко скрытного человека, или, возможно, это была безрассудная надежда. Как бы то ни было, я сомневаюсь, что сейчас есть способ остановить мою судьбу. Поэтому, я кивнула. Молча я согласилась с его предложением. Он бы использовал меня, но и я бы использовала его тоже. Два игрока в дурацкой игре в шахматы, оба нуждающиеся друг в друге и в то же время ненавидящие друг друга. Я только надеюсь, что игра закончится, и мы оба останемся живы.
Глава 17
Более сильные женщины склонялись передо мной. Более свирепые женщины. Женщины, которые без колебаний всадили бы мне пулю между глаз. Однако на этот раз все по-другому. Через несколько коротких часов Эванджелина Прайс станет моей женой.
Ее большие карие глаза с оттенком зеленого пристально смотрели на меня. Она похожа на свою тезку — ангела, ожидающего осквернения, ангела, готового совершить этот прыжок в темную бездну ада, если это означает, что она получит то, что хочет. Мне это в ней нравилось. Это делало ее предсказуемой.
Однако чем больше и больше я узнавал ее, тем больше она удивляла мне. Я выбрал ее, потому что думал, что ее будет легче всего контролировать, и за последние несколько недель я понял, что мое первоначальное впечатление о ней было ошибочным. Я редко признавал свою ошибку. Теперь было уже слишком поздно.
Она слишком сильно заинтриговала меня, да и кому вообще нужна жена, которая съеживается перед ним? Конечно, не мне. Я видел, как слишком многие склоняли головы либо в знак поражения, либо в ложной преданности. Я хочу увидеть, как она склоняет голову в истинном подчинении. Я стал страстно желать этого зрелища. Видеть ее обнаженной передо мной не потому, что я заставлял ее, а потому, что она сама этого хотела. Если она никогда не захочет, ну … я бы взял то, что мог получить, даже если бы у меня не было того, что я хотел.
— Я никогда не могу сказать, Гейвен, — когда Ангел произносила мое имя, это заставляло мои внутренности скручиваться, как мерзкие змеи, скользящие друг по другу, возбуждение кипело под их чешуей, — угрожаешь ты мне или делаешь предложение.
Ухмылка появилась на моих губах.
— И то, и другое, — сообщил я ей, подходя ближе. — Всегда и то, и другое, любовь моя.
У нее перехватило дыхание, когда мой член прижался к ней. Ее глаза расширились, а ноздри раздулись. Все признаки того, что женщина поддалась искушению. Хорошо. Я хотел, чтобы она это почувствовала. Голод. Любопытство. Там, где я был весь в крови, неважно, насколько невидимой, она отличалась от меня настолько, насколько это вообще возможно для человека. Было смешно, что я думал о том, чтобы привязать ее к себе на всю оставшуюся жизнь. Пометить ее как свою. Но я не просто думал об этом; я собирался воплотить это в жизнь.
Спокойное совершенство на фотографии, которую показал мне Рафаэлло, когда делал свое первоначальное предложение, было мимолетным. Реальность была совершенно иной. Я становился одержим своей будущей женой. Каждый ее хрупкий, поддающийся разрушению дюйм. Я хотел разбить ее на миллион кусочков, а потом собрать ее обратно и залить золотом между трещинами. Я хотел посмотреть, смогу ли я вообще сломить ее. До сих пор она оказывалась гораздо более долговечной, чем я когда-либо ожидал.
Ресницы Ангела затрепетали, и движением, в котором отсутствовало какое-либо намерение, она высунула язык. Ее зубы немедленно последовали за ним, впиваясь в пухлую нижнюю губу. Именно этот взгляд, это одно маленькое движение решили ее судьбу.
— Ты…
Больше она не смогла вымолвить ни слова. Мои руки впились в тыльную сторону ее бедер и приподняли ее, обрывая все, что она могла бы сказать в мгновение, когда она задохнулась от шока. Эти карие глаза метнулись к моим, и она взвизгнула, когда я положил ее задницу на стол у нее за спиной. Одним быстрым движением моей руки все мелкие предметы, которые были там выставлены, разлетелись по полу. Раздвинув ее ноги, я наклонился и начал приподнимать складки ее платья. Ей потребовалось мгновение, чтобы понять, что я делаю.
Однако, как только она поняла, она меня не разочаровала.
— Гейвен!
Шок и ярость отразились на ее лице, когда она схватила свое платье и попыталась одернуть его обратно; от этого сопротивления моя улыбка стала еще
