Хендлер, или Белоснежка по-русски - Юлия Эфф
В лодку сели все: и люди, и собаки. Малыш, сегодня путешествующий с хозяином, первый запрыгнул и сел аккуратно, на дно, прижимая уши, словно боялся вывалиться во время движения. Рядом улёгся Фикс, немного нервничающий: вчерашняя поездка для него стала новым испытанием, если бы не спокойствие хозяев…
Отправились по Тавде. Вскоре, перекрикивая жужжание мотора, Белов указал рукой на несколько домов, обозначавших очередную уральскую деревню:
— Зыково! У них есть связь! Если надо позвонить домой, завернём!
Настя покачала отрицательно головой, и Кирилл повторил её жест: только подключись — одним часом не обойдёшься, чтобы отследить все нужные и ненужные новости. Но главное, новости могут испортить настроение, и ведь проблему, если такая есть, не решишь на расстоянии, зато будешь думать о ней весь путь, а то и соблазнит помчаться назад.
— На обратном пути! — дядя Гена догадался о фразе по движению губ Кирилла.
Карамзин наслаждался скоростью, влажным ветром, плевавшим в лицо мелкими брызгами и запахом речной воды, и смотрел вперёд, стараясь ловить фразы Геннадия, рассказывающего про вымирающие деревни, отрезанные от цивилизации лесами и болотами, про рыбу, о прошлогоднем случае, когда он сопровождал залётных археологов на Усть-Вагильский холм…
— Что-нибудь нашли? — спросил Кирилл.
— А то! С каменного века до Средневековья чего только нет… Наська, вон, тоже находила… Я во-о-н там кость мамонта нашёл, в Кошмаках…
Белов махнул неопределённо рукой на левый берег, Кирилл машинально оглянулся и только теперь заметил, с каким судорожным видом Настя вцепилась в борт лодки одной рукой, второй — прикрывая рот.
— Ты чего? Тебе плохо? — наклонился спросить.
Настя сделала неопределённый жест, мол, всего лишь укачало. Но Кирилл попросил Белова пришвартоваться к берегу. Едва остановились, девушка перегнулась через борт — и завтрак успешно отправился на корм рыбам. Белов почесал в затылке:
— Может, сметана малость свернулась? Или хлеб того…
— Ничего, мне надо пройтись. Укачало с непривычки, — с помощью Кирилла Настя вылезла из лодки и ловко взобралась на береговой холм, уходя подальше от мужчин — попросила дать отдышаться и заодно вспомнить старые места, в которых давно не бывала.
— Смотреть тут нечего: деревня вымерла, — философски заметил Белов, но достал сигареты и опустился на густую траву.
Кирилл присоединился, и мужчины закурили, отгоняя дымом от себя настырных насекомых да продолжая разговор про археологов, для которых здесь, на Урале, как мёдом было помазано. Отец Насти и она сама по долгу службы часто здесь копошились. Все найденные черепушки тщательно укладывались в ящики, фотографировались, нумеровались.
Карамзин задумчиво заметил: а ведь когда-то здесь жили и, причём, не один век, раз целых три эпохи археологи отметили. Выходит, что-то манило сюда людей. Ладно, век каменный — где устал, там и присел, где присел — там и хижину построил. Примерно так Карамзин себе и представлял выбор места для жительства. Но ведь в Средние века Русь уже существовала, крупные города, торговля между ними и всё такое. Что же манило в эти непроходимые кущи людей?
— Пушнина, звериный мех, — коротко объяснил Белов, оглядываясь на Настю, за которой увязались собаки и которая успела заметно отойти. — Наловят ушкуйники, да по реке вверх — продавать. К тому же спокойно тут. В городах постоянно воевали, а здесь один враг — дикие животные, и те зря не полезут.
— Да, но моторных лодок тогда не существовало. Попробуй, погреби семьсот (или больше?) километров… вёрст, то есть…
— Как-то жили, — философски согласился дядя Гена.
Кирилл докурил сигарету, аккуратно потушил её, подобно местным, остерегающимся пожаров, и встал, потягиваясь:
— Пойду к Насте, пока она опять не нашла чернику.
Застал он её за разглядыванием канав, частично наполненных дождевой водой и заросших так, что соваться в них не стоило. Фикс с Малышом неподалёку суетливо обнюхивали, судя по всему, жилые норы местных четверолапых жителей.
— Чего интересного рассказывают суслики? — он обнял сзади Настю. Та запрокинула руку и погладила его щёку, продолжая наблюдать за Фиксом, ретиво копающим яму. — Псины клещей не нахватаются?
— Потом проверим… Где-то здесь дядь Гена нашёл кость мамонта. Говорит, выкапывал молодые берёзки, по заказу, чтобы посадить возле базы, и наткнулся случайно.
— Фикс, где мамонт? Ищи мамонта! — пошутил Кирилл, забавляясь готовностью молодого пса искать кого угодно, лишь бы не скучать. И переключил внимание на девушку. — Как ты?
Она ответила, что уже намного лучше.
— Но? — Карамзин развернул её лицом к себе, чувствуя в голосе некую фальшь. — Что тебя беспокоит? Малышка?
Настя улыбнулась грустно:
— «Малышка»… Сон дурацкий приснился, а в дороге вспомнился. Через неделю — назад. Не хочу думать о том, что придётся объясняться со многими. Мы с тобой всего-то три недели знакомы, и… Так не бывает.
Кирилл невольно вспомнил эту же фразу, сказанную на Купальскую ночь, после спонтанного поцелуя. И прижал к себе тихую Настю, усмехнулся одной мысли:
— Бывает. Уже было. У Карамзиных всё по-быстрому. Отец сделал моей матери предложение после недели знакомства. Арчи обручился с Олькой, кажется, на третьей неделе. Тайно, разумеется: «Что позволено Юпитеру, то не позволено быку»[1]. А поженились они официально через два месяца.
— Скороспелые вы, — улыбнулась ему в плечо Настя. — Мои лет пять дружили после школы, прежде чем пожениться.
— Мы не скороспелые, мы — фаталисты. Увидел, понял, что твоё — бери, пока дают. Так отец говорит, он на самом деле всегда быстро принимает решения.
Настя вздохнула за двоих. Можно было не продолжать: боязно становилось при мысли о том, как Карамзин-старший отреагирует на жениховство сына с простой хендлершей.
— Слушай, давно хочу спросить, — Кирилл отстранил от себя девушку и весело заглянул ей в глаза, — что за чувак на том постере, который ты спрятала? С гитарой. Что-то твои сиблинги лопотали, я не понял.
— Это мой талисман, бывший, — Настя хмыкнула. — Теперь ты — мой талисман… Фикс! Фу! Нельзя!.. Да что такое⁈
Она отвлекалась — неподалёку обе собаки увлечённо копали яму так, что вокруг летели трава и комья земли. На оклик пёс остановился, повернул свою грязную коричневую морду на девчонку, гавкнул и вернулся к прежнему занятию.
— Вот свин! — в сердцах выругался Кирилл. — Давай оставим его здесь, а на обратном пути заберём… Иди сюда, зараза мелкая! Малыш — фу! Ещё одна свинья на мою голову! Оба будете плыть за лодкой, understand[2]?
Пока хозяева ругались, собаки раскопали нору то ли кролика,
