Я думала, я счастливая... - Марина Безрукова
— Я пришла за своими весенними ботинками, — с порога объявила она, даже не поздоровавшись.
Значит, не забыла резкие слова матери, обиделась. Тамара пожала плечами, молча указывая на шкаф в прихожей. Ольга открыла дверцы и принялась копаться во внутренностях коробок, составленных по порядку на верхней полке.
— Лёля, там подписано. Не нужно вскрывать каждую, — терпеливо напомнила Тамара.
Оля обернулась, смерила мать высокомерным взглядом и снова принялась двигать коробки. Наконец, она нашла то, что ей было нужно, и спрыгнула со стула.
— А ты куда собралась? К папе? — все же спросила она, надеясь затеять разговор.
Сложно найти общий язык, но уходить просто так не хотелось. Опять мама оскорбится.
— Нет, — спокойно ответила Тамара. — А вот ты могла бы и съездить. Заодно и вещи бы отвезла.
— Поехали вместе, — нашла спасительный компромисс Лёлька.
Тамара покачала головой.
— Я не могу. Я занята.
— Чем это? — искренне удивилась Лёля.
Тамара ответить не успела. Зазвонил домофон.
— Да, Жень. Заходи…
— А-а-а, понятно! — издевательски протянула Ольга. — Не мать Тереза, конечно… А что, этот Женя уже с чемоданом? Вместо папы тут жить будет? Быстро ты… Небось жалеешь, что он не погиб, да? Сразу бы…
Тамара и сама не поняла, как ударила дочь. Впервые в жизни она дала ей пощечину. Лёля ошарашенно замолчала, громко сглотнула, а потом прошипела:
— Не волнуйся. Устраивай свою судьбу. О папе есть, кому позаботиться.
Она схватила коробку с обувью и вылетела на площадку, громко хлопнув дверью. Тамара стояла, обессиленно опустив руки. Правая ладонь горела, а сердце, казалось, развалилось на куски. Руки подрагивали, и сразу стало как-то холодно и тоскливо. Даже весело расчертившие прихожую солнечные лучи, стали незаметны. Тамара внимательно посмотрела на свои ладони, попыталась представить, как она вообще смогла ударить дочь, и не поняла. Ей показалось, только что она сама себя загнала в ловушку. С треском упала задвижка, и западня захлопнулась, отрезав ее от того, что она называла семьей. Неуклюже опустившись на стул, она зарыдала.
Глава 31
Солнце щедро разливало тепло, словно специально копило его все прошлые месяцы. Город сразу ожил, заблестел витринами и свежепомытыми автомобилями. На улицу высыпали даже те, кто не любил бывать на людях — долгожданная весна перетянула всех на свою сторону.
Тамара и Женя медленно брели по набережной, щурясь от бликов на воде. Отражаясь, они слепили даже сквозь темные стекла очков.
— Смотри, Том, прямо, как у нас на юге, — сказал Женя, глядя на кораблики, скользящие по реке. — Ну и теплынь сегодня!
Тамара вежливо улыбнулась уголком рта и остановилась у гранитного парапета. Женя взял ее за руку и потянул к ступенькам, ведущим к воде. На площадке внизу, на самом солнечном месте, стояла небольшая скамейка, больше напоминающая простую деревянную лавку. Вот туда-то почти насильно и усадил Женя свою молчаливую спутницу. В душу особо не лез. Хватало глаз Тамары — наполнены болью так, что еще секунда, и страдание выплеснется через край, потечет вниз, смешиваясь с темными волнами реки.
Несколько часов назад он столкнулся с Ольгой, которая, всхлипывая, неслась, не разбирая дороги вниз по ступенькам. Она задела его плечом, но даже из любопытства не обернулась, а помчалась дальше, гулко стуча каблуками по каменным плиткам. Пискнула кнопка выхода, и наступила тишина. Дверь закрывалась бесшумно. В квартире его встретила Тамара с совершенно белым лицом. Женя испугался. Он сразу же подумал о плохих новостях из больницы. Вот поэтому и Ольга куда-то бежала в слезах. Тамара всего, что случилось между ней и дочерью, подробно рассказывать не стала. Ограничилась общими фразами, да Женя и сам не захотел лезть ей в душу.
Сейчас, сидя на скамейке, он сжимал ее руку, терпеливо выжидая, когда Тамара придет в себя и попробует не думать о той болезненной ссоре, что произошла сегодня утром. Она и сама была бы рада стереть всё из памяти, а лучше предотвратить. Одного не могла понять, как опустилась до рукоприкладства. Она, которая с пеленок увещевала дочь, объясняла, приводила доводы и даже старалась не повышать голоса. Ей было больно и обидно за себя. А еще она чувствовала себя так, будто упала в грязь и теперь нескоро сможет отмыться. Перед Лёлькой, конечно, извинится, но вот, что делать со своей душой? Ни одного оправдания для себя Тамара найти так и не смогла. Да и нет таких оправданий. Теперь только и остается со стыдом вспоминать, что натворила. И это на всю жизнь, до самой смерти. И у Лёльки тоже, даже если она простит ее. Такая вот ложка дегтя, о которой со временем они постараются забыть. И это будет обоюдным притворством.
Мимо проплыл еще один катер, и вода закачалась, выпрыгивая на ступени. Она чуть-чуть не облизала носы обуви. Неугомонные чайки с резкими гортанными криками разлетелись в стороны, а потом снова опустились на беспокойные волны.
— Тома! А поехали завтра обратно, а? — попросил Женя, внимательно наблюдая за птицами. На Тамару он не смотрел.
Тамара закрыла глаза, перед ней плавали, сливались и расползались в разные стороны радужные круги. Как всё-таки хорошо, когда тепло и солнечно! Убежать вместе с Женькой, конечно, хотелось. Только это ничего не решит. Так уж сложилось, что, сколько ни бегай, а именно ей придется ставить окончательную точку. Для своего же спокойствия. Николаю теперь не до этого. Даже если у него не останется больших проблем со здоровьем и в особенности со зрением. Нужно подавать на развод, договариваться насчет квартиры, смотреть в глаза Ольге Ивановне… А вот это и есть самое трудное. Тамара ругала себя за промедление и легкомысленность. Укатила к морю,
