Я тебя не отпускаю - Айрин Лакс
– Ну же. Обними меня. Обними крепко, по-настоящему. Я тебе всё прощу. Всё-всё, – соблазняет низким, проникновенным тоном. – Обещаю.
– Никогда не смогу полюбить тебя. Вадим, это обман… Ты обманываешь себя.
Не знаю, с чего вдруг я решила, что говорить с человеком, настолько маниакально зацикленным, это хорошая идея.
Я поверила, что смогу достучаться до него?!
Но почему?!
Или этот порыв продиктован отчаянием?! Когда все средства кончились, я пытаюсь говорить открыто…
– Тебе нужна помощь. Позволь помочь?
– Поможешь. Мне станет легче, когда ты вернёшься туда, где и должна быть. Ко мне. Кажется, ты хотела отдохнуть вдвоём? Я собрал для нас чемоданы. Поехали… Только ты и я.
Близко. Он так близко, что я чувствую тяжеловатый запах его парфюма, с горькими нотами можжевельника.
– Я не смогу больше изображать счастливую жену и мать.
– Зачем изображать? – удивляется он. – Ты будешь счастлива. Со мной. Только со мной. Я сделаю тебя счастливой. Я…
Он внезапно крепко хватает меня и сжимает до хруста в костях и резкого потемнения в глазах.
– Вадим… Мне больно!
Он немного разжимает хватку.
– А мне как больно, Варя. Как больно было узнать, что ты сбежала. Ты сделала мне очень больно…
Вадим наклоняется и снова стискивает меня до боли и перебирает пряди, втягивает носом запах моих волос.
Внезапно замирает.
– Ты пахнешь этим кобелём, как сука конченая! – отталкивает ладонью.
Кажется, всё было зря. И выход есть только один. Я отшатываюсь и успеваю схватить пистолет с тумбы.
Поднимаю ледяной металл ствола повыше, наставив на отчима дуло пистолета.
– Я выстрелю. Уйди, пожалуйста. Уйди, Вадим. Оставь меня в покое… Не заставляй меня делать это. Пожалуйста.
– Стреляй, я охотно на это посмотрю. Ты всегда плакала над гибелью домашних питомцев в фильмах. Ты не сможешь выстрелить в меня… – убеждённо ухмыляется Вадим.
Я так устала бояться отчима и жить в тирании, что зажмуриваюсь и… нажимаю на курок.
Не происходит ничего.
– Забыла снять с предохранителя!
Вадим выбивает пистолет из моих рук и прикладывает рукоятью по скуле. Она взрывается острой болью и начинает кровоточить. Отчим прихватывает кожу ниже разбитого места. Я лишь констатирую факт, но не чувствую почти ничего.
В голове звенит и острая боль пульсациями расползается по всему телу.
– Никогда. Никогда. Не смей поднимать на меня руку. Тем более, не смей наставлять на меня пистолет! – рыкает отчим. – Нужно вот так… – щёлкает. – Теперь это очень опасная штука. Заряженная. Не для твоих ручек! А теперь пошла. Пора вернуть тебя домой!
– Ты покажешь меня сыну такой?! Избитой?
Я в полной заднице.
Иначе и не скажешь. Но за страхом и паникой меня больше всего беспокоят мысли о сыне. Я не могу причинить ему боль, пусть даже сама в этот момент корчусь в агонии…
– Кому-кому?! – спрашивает отчим. – Сыну? Девочка, я не настолько глуп, чтобы тащить его сюда. Это был блеф, а ты купилась.
Он смеётся.
Чудовище!
– Но в чём я не блефую, так это в том, что выблядыш получит билет в один конец, если ты не станешь вести себя, как подобает верной и любящей жене.
Вадим тащит меня через весь дом, во двор.
– Вадим, ты болен. Тебе нужна помощь специалиста… – всхлипываю я.
– Одно душевное лекарство я уже принял. Избавился от Рината. Раз и навсегда! – самоуверенно заявляет отчим.
Покинув пределы двора, мы оказываемся на улице. Возле дорогого внедорожника Сазонова.
За рулём никого. В салоне – тоже. Только крышка багажника задрана вверх и слышится шум.
– Эй ты! Дмитрий! Живо за руль! Чего ты там возишься?!
Вадим запихивает меня на заднее сиденье и обходит автомобиль.
– Я кому сказал: посади свой зад на водительское…
Сазонов не договаривает. Слышится выстрел. За ним второй.
Почему-то они звучат по-разному, как будто стреляли двое.
Я подпрыгиваю на сиденье и, услышав шум драки, выскальзываю из салона.
– Сука. Как же. Ты. Меня. Достал! Убью…
Слова смешиваются с прерывистым, тяжёлым мужским дыханием.
Жестокие, хлёсткие звуки ударов…
Злобное рычание. Мат. Хрип и бульканье крови.
Нужно сделать всего два или три шага.
Но меня словно парализовало.
Я хочу подойти и боюсь.
Боюсь поверить в то, что голос Рината – заплетающийся и уставший – мне лишь почудился.
Тело решает за меня быстрее. Обогнув авто, я замечаю Вадима, распростёртого на земле и Рината, сидящего сверху.
Они в паре метров от джипа. Кажется, стреляли оба, но потом Ринат бросился на Вадима, повалил его и жестоко избивает рукоятью пистолета.
Разбивает его лицо в фарш. Уже черт лица не видно.
Вадим не сопротивляется. Кисти рук раскинуты безвольно, только кончики пальцев подрагивают, как сигнал, что Сазонов ещё жив.
– Ринат?! Ринат! Хватит…
Я бросаюсь к любимому и перехватываю его кулак.
– Ринат! Не убивай его! Хватит!
– Он… Он…
– Я знаю. Знаю! – обняв Рината, плачу. – Но я не хочу, чтобы его смерть была на твоей совести. Он повержен и без сил. Ты победил. Ты! Должен быть другой вариант! Кроме убийства.
– Я иного варианта не вижу. Ты знаешь… Знаешь, что за первой подставой тоже он стоял?! За той самой, из-за которой я оставил тебя… Это всё он! Всегда он… Конченый ублюдок, повёрнутый на тебе!
– Он болен. Тяжело болен… Я не хочу видеть в ночных кошмарах его смерть! – плачу и размазываю по щекам слёзы вместе с кровью, сочащейся из разбитой скулы.
Ринат прекращает лупить Сазонова. Но и не обещает мне ничего.
Откуда-то издалека нарастает шум. Словно несколько авто несутся на полной скорости.
– Сядь в машину! – командует Ринат. – Живо! Я надеюсь, что это мои люди, но… Лучше быть готовым!
Я повинуюсь его приказу
