Близняшки от босса. Сердце пополам (СИ) - Лесневская Вероника

Оставшуюся часть пути мы оба храним молчание. Я не хочу ссориться, а Снежана боится продолжать беседу. Но стоит нам забрать близняшек у ее отца, как атмосфера теплеет.

Едем в квартиру, которую я снял на сутки для нас. Аля и Рита заполняют своей энергетикой все вокруг. И мы со Снежинкой невольно опять объединяемся.

Глава 32

Снежана

Домыв последнюю тарелку после ужина, если можно так назвать битву с разбалованными малышками, я отключаю воду. Опускаю обреченный взгляд на заляпанную брызгами и кашей блузку. Мы с Вадимом и переодеться не успели. Доругаться тоже. Как приехали, сразу все внимание и время детям посвятили.

Тяжело вздохнув, прислушиваюсь к подозрительной тишине, которую нарушает лишь негромкий, спокойный голос Шторма. В детской же полный штиль. Почему-то не верится, что близняшки уснули так рано.

— Вадим, загляни к дочкам, пожалуйста, — выкрикиваю в комнату-студию, где он говорит по телефону. Но, подумав, сама делаю шаг туда, потому что привыкла с Антоном ни на кого не полагаться, кроме себя.

Однако сразу после моей просьбы раздаются торопливые шаги. Шторм бросает все свои дела, даже важный деловой разговор с Тумановым обрывает, отчего я чувствую себя неловко, — и скрывается за дверью детской.

Улыбаюсь ему вслед, оперевшись плечом об арку. Собираюсь вернуться в кухню, чтобы протереть посуду насухо и сложить в шкаф, но замираю.

— Снежа-ан, — зовет из комнаты Вадим. И меня настораживает его растерянный голос. — Подойди к нам, тут…

Концовка его фразы тонет в звонком смехе девочек — ехидном таком, шкодливом. Чувствую, они натворили что-то — и шалость явно удалась. А теперь радостно хохочут над реакцией папки.

Выпускаю из рук вафельное полотенце, которое летит прямо на пол, а сама мчусь к двери. Распахиваю ее, упираюсь в мощную спину Вадима, слегка отталкиваю, заставляя мужчину отступить. Протискиваюсь в образовавшийся проем, осматриваю комнату и нахожу близняшек. Уставившись на них, я округляю глаза и приоткрываю рот, поднося к нему ладонь.

— О-ой! — окинув девочек взглядом с головы до ног, выдыхаю ошеломленно.

Рита и Аля окружены пыльной дымкой, от которой обе морщатся, трут носы и чихают по очереди. Догадываюсь, что моей пудре пришел конец. И не только ей. Когда туман немного рассеивается, я получаю возможность детальнее изучить «красавиц».

— Не знаешь, что с нашими детьми? — шепчет Вадим вкрадчиво. — Мы их минут на пять оставили, — искренне недоумевает.

Даже он, привыкший к выходкам Али, сейчас удивлен. Что уж говорить обо мне? Я в шоке и ужасе.

Затаив дыхание, молча сканирую озорниц. Они обе покрыты разноцветными пятнами и разводами. От макушки до пят. Волосы, лица, некогда идеально чистые слипы и даже ступни ног — все измазано.

Рита протягивает ручку и резко раскрывает ладонь, «признаваясь» мне в преступлении. В воздух поднимается клубок рассыпчатой пудры. Замечаю на полу открытую коробку с названием известного и недешевого бренда косметики. Почти пустую. Рядом разлита жидкость для снятия макияжа. Как в сказке, «махнула царевна левым рукавом — и сделалось озеро». Только в нашем случае получилось болотце, потому что вода смешалась с частичками пудры в единую грязную массу.

Рита смотрит на меня исподлобья. Выжидает, буду ли ругать. На щечке, груди и животике — персиковые следы от пятерни, видимо, Алиной. Сестренка «помогла» нанести макияж. В глазках-карамельках Ритки читается: «Я не волшебник, я только учусь». И будто в подтверждение этого она опять чихает, выпуская цветные слюни.

Боже, еще и наелась! Остается надеяться, что органическая косметика не спровоцирует сильную аллергию. Но антигистаминное я, пожалуй, дам обеим проказницам.

Простонав огорченно, я перевожу взор на Алю. Та усиленно растирает между пальцами остатки моей любимой помады нежно-персикового цвета. Малышка никак не может избавиться от «улик», что вязкой массой покрыли ее кожу. Высунув язык, тоже разукрашенный, она усердно проводит руками по своей одежде, оставляя длинные «дорожки». Помимо них, на ткани уже красуются все оттенки и виды моих теней для глаз. Вот «смоки айс», а ниже — «пыльная роза». Если присмотреться, то и нежный «нюд» отметился.

Подмышкой Аля держит брасматик с тушью для ресниц. Открыть не смогла, видимо, но отложила на потом. Запасливая девочка.

— Моя косметичка, — цепляюсь взглядом за выпотрошенную сумочку, что валяется в дальнем углу. — Но как? Я наверх убрала, — киваю на одну из открытых полок.

— Ясно, — хмыкает Вадим и сканирует мебель. — Недостаточно высоко. Аля на тумбу забралась, а потом подтянулась, — пальцем указывает. — Для нее это раз плюнуть.

— Я не учла. Привыкла, что Рита осторожная и не лезет никуда, — оправдываюсь, а мысленно ругаю себя. Ну что я за мать безалаберная!

— Аля ее и не такому научит, — усмехается Вадим, однако не спешит приближаться к малышкам.

Мы оба ведем себя странно и глупо. Не до конца отойдя от шока, стоим на своих местах, будто в пол вросли, корни пустив глубоко. И растерянно изучаем детей.

В следующий миг Аля, психанув, протягивает ручки к Рите — и об нее вытереть помаду пытается. Та недовольно отталкивает сестру, щеки надувает. Секунда — и обе начинают орать друг на друга, возмущенно, будто по-настоящему ругаются. Правда, без слов.

— Прекратите немедленно! — повышаю голос, и близняшки реагируют молниеносно. Вытягиваются по струнке. Наверное, я перегнула палку, если даже Вадим напрягся рядом со мной. Но я зла и расстроена. — Иначе по попам получите, — рявкаю сурово.

Рита сразу же губки сжимает, готова расплакаться. Но Аля наоборот. Зыркает на меня бойко, с вызовом. Штормовской характер.

— Спокойно, девочки, не ссорьтесь, — убедительно говорит нам всем Вадим. — Мамочка шутит, — приседает напротив близняшек.

Рита поглядывает в мою сторону обиженно и, будто в отместку за крик, делает пару шагов к папе. И, когда он наклоняется, она поднимается на носочки, обвивает ручонками его шею и прижимается губками к щеке. Пачкает грубую кожу следами косметики, которую на вкус пробовала.

«Маленькая перебежчица», — шепчу несерьезно. А у самой слезы бегут по щекам: настолько они милые, папа с дочкой.

Всхлипнув, беру на руки дерзкую Алю. Несмотря на слабое сопротивление (тоже ведь на меня обиделась), чмокаю ее в висок.

— Так, маленькие штормяшки, — обращаюсь уже мягче. — Все в ванную! — и грозно на Вадима смотрю. — Ты тоже. Поможешь их искупать. Сама я не справлюсь.

Шторм расплывается в улыбке чеширского кота, тихо повторяет: «Штормяшки?» Выглядит таким довольным, будто самому только годик исполнился. Невольно смеюсь ему в ответ.

Прижимаю к себе Алю и киваю Вадиму, чтобы с Ритой за нами шел. Он подхватывает ее под грудь и животик, а она руки расправляет и «летит, как авиалайнер». Даже звуки издает соответствующие. Шторм поддерживает игру. Не понимаю, куда делся суровый босс, каким я его знала раньше. Но… в роли счастливого папочки он мне нравится гораздо больше.

Смеюсь над ним и подбрасываю Алю, щечки ее пухлые расцеловываю, чтобы она отца к сестре не ревновала. Чувствую, что малышка насупилась и огорчилась, глядя им вслед. Но моего внимания ей хватает, чтобы отвлечься.

Набираю ванну, пока Шторм аккуратно освобождает дочек от испачканных слипов. Протирает влажными салфетками радостные лица, моет под краном ручки.

Обеих малышек погружаем в теплую воду, присаживаемся по разным краям бортика, полубоком к детям, чтобы контролировать их. И с этого момента начинается полное сумасшествие.

Рита и Аля, сидя на специальном коврике, плещутся так, что брызги летят во все стороны. Моя блузка из тонкого шелка мгновенно намокает. Но я не беспокоюсь: после ужина, «макияжа» и цепких пальчиков Али она и так безнадежно испорчена.

— Тише, булочки, чего вы такие буйные, — сквозь хихиканье отчитываю малышек, но они не откликаются. Продолжают баловаться.

— А ты чего такая скучная, — бархатно смеется Вадим.