Обещания и Гранаты (ЛП) - Миллер Сав Р.

— Ничего страшного, — говорю я, слегка качая головой.

Складки в уголках его губ становятся глубже, чем больше он хмурится, а затем он подходит ко мне, протягивает руку и сжимает мой затылок, приподнимая подбородок, так что я вынуждена поддерживать зрительный контакт.

— Не лги мне, малышка. Не закрывайся от меня, когда я не сделал этого с тобой.

Не совсем верно, я молча настаиваю, хотя он дал мне больше, чем я когда-либо ожидала. Может быть, мне стоит научиться радоваться тому, что у меня есть.

— Я просто не думала, что увижу их так скоро.

— Разве ты не хочешь этого? Насколько я знаю, твои сестры все еще живут там…

— Нет, все в порядке. Правда. — Я хлопаю ресницами, стремясь уйти от этой темы. — Думаю, я просто надеялась, что у нас будет немного времени наедине до этого.

— Мы были одни в полете.

Закатив глаза, я бросаю периферийный взгляд на толпу вокруг нас; они слоняются вокруг, не обращая на нас никакого внимания, и мы отворачиваемся от окон.

— Я имела в виду такое время наедине, — говорю я, понижая голос вместе с рукой, обхватывающей его через ткань брюк.

Его пальцы напрягаются, дергая меня за корни, и он бормочет.

— Будь осторожна с тем, о чем просишь, малышка. Я могу перегнуть тебя через перила тележки и трахнуть на глазах у всего города.

От этой мысли по моей спине пробегает восхитительное покалывание, согревая меня изнутри.

— Тогда почему бы тебе этого не сделать?

Подойдя еще ближе, так что моя рука оказалась зажатой между нашими бедрами, Кэл злобно ухмыляется. Вытягивая шею, он прижимается губами к раковине моего уха, заставляя меня вздрогнуть.

— Ты хочешь, чтобы они смотрели, как я трахаю тебя? Показать им, как они ошибались насчет плохого доктора и его маленькой пленницы? Что ты не только добровольный участник всего этого, но и отчаянная, нуждающаяся члене шлюха, которая каждую ночь жаждет моей спермы?

Хочу ли я этого? Чтобы люди засвидетельствовали, когда он внутри меня, заявляет права, помечает меня как свою?

— Все мужчины были бы так чертовски злы на меня за то, что я был с тобой. — Его голос срывается, как будто он погружается в фантазию. — И женщины тоже бы злились, что ты получила то, что никто из них никогда бы не смог. И все, что они могли бы делать, это наблюдать.

— Черт, — выдыхаю я, слово вырывается прежде, чем я могу его остановить, мой пульс скачет между бедер. Однако этот один слог — подтверждение, и все, что ему, по-видимому, нужно знать.

Застонав, он отступает, и я остаюсь холодной и неудовлетворенной, задыхаясь от того, как сильно его хочу. Ухмылка на его лице становится шире, обнажая эти идеальные зубы, которые так часто погружаются в мою плоть, и вытирает уголок моего рта, откуда вытекло немного слюны.

— Мы устроим шоу, — обещает он, сжимая мою шею сзади. — Просто пока время. Во-первых, у нас есть дело.

Я киваю, позволяя ему отвести меня обратно в службу безопасности, погруженную в мысли, кружащиеся в моем мозгу, сгущающиеся, чтобы понять, насколько я пропала из-за этого злодея.

ГЛАВА 29

Кэл

КАК бы мне ни хотелось широко разложить Елену на заднем сиденье этого арендованного внедорожника, я думаю, что, возможно, это не лучшая идея так близко к тому, чтобы увидеть ее родителей.

Кажется, она немного успокоилась, как только мы пережили толпу папарацци и новостных репортеров, каждый из которых стремился первым рассказать о ее возвращении. Они осмеивают и окликают ее, очевидно, не подозревая, что рядом с ней я, тот сумасшедший похититель, скрытый под толстым шарфом, вязаной шапочкой и Рэй-Банами.

Несмотря на то, что в самолете мы коротко поговорили о том, что сказать, если она случайно отреагирует на какой-либо из вопросов прессы, брошенных ей, — предпочтительно, ничего, и «без комментариев», если ей абсолютно необходимо ответить, — я обнаружил, что меня переполняет чрезмерное беспокойство, когда мы вышли из машины, ожидая, что она сорвется.

Что она повернется к операторам и включится в сюжет, сказав им, что я не только похитил ее, но заставил выйти за меня замуж и убил ее бывшего жениха.

Все это правда, технически, но все же. По какой-то причине она единственная, кто ничего из этого не использует против меня.

И для внешнего мира не имело бы значения, что я убил жестокого придурка, который, вероятно, попытался бы убить ее, как только их брак стал законным, особенно после того, как он узнал бы, что она не была девственницей. И не имело бы значения, что я пытался защитить ее и вырваться из этого мира, когда я делал то, что сделал.

Когда показывают кости монстра, широкая публика поверит в рассказанную им историю, не копая дальше.

Их кормят ложью с ложечки, и поскольку они, как правило, слишком глупы, чтобы думать самостоятельно, никто никогда не задается вопросом, почему их суп на вкус как яд.

— Ариана говорит, что мама все еще одержима желанием, чтобы я вернулась домой, — говорит Елена после долгого молчания, ерзая на своем месте.

Я бросаю взгляд на лифчик — розовый, в тон тем каблукам, которые я бы убил, чтобы обернуть вокруг талии прямо сейчас, — видимый сквозь кружевной верх ее платья, и издаю неразборчивый звук губами, пытаясь преуменьшить, насколько сильно я презираю ее мать.

На данный момент между нами произошло слишком много всего, чтобы я когда-либо смог рассказать ей об этой части моего прошлого. Моя история с Кармен Риччи навсегда останется в могиле, в которую она ее бросила, и я буду жить, сожалея о том, что это вообще произошло.

Но, как и все смерти, смерть отношений является постоянной. Конец всех концовок. Окончательность в чистом виде.

Я могу только надеяться, что она позволит этому остаться таковым.

— Ты никогда не рассматривал… переезд в Бостон?

Мои глаза находят глаза Елены, широко раскрытые и любопытные, когда она смотрит на меня. Потирая большим пальцем колено, я наклоняю голову, притворяясь, что обдумываю.

— На совсем?

— Да, знаешь. Стань бостонцем. (п.п.: далее Елена говорит фразу «Park your car in Harvard Yard», которая с бостонским акцентом звучит как «Pak ya ca in Havid Yad/Пак я ка ин Хэвид Яд». Используется исключительно для иллюстрации акцента и не несёт повествования), и все эти забавные вещи. — Она улыбается, хихикая над преувеличением своего бостонского акцента, проблеск чего-то, что ужасно похожего на надежду, сияет в ее взгляде.

— У тебя проблемы с Апланой?

Ее лицо вытягивается, улыбка застывает на месте.

— Не проблема, но….

— Тогда я не хочу слышать о том, как сильно ты хотела бы сбежать оттуда, — огрызаюсь я, не обдумывая слова до того, как они слетают с моих губ, приземляясь на сиденье между нами с глухим стуком.

Резко наклонив голову вперед, я зажимаю переносицу, выдыхая воздух. Моя другая рука скользит по коже к ее руке, но она отстраняется, складывая их на коленях.

— Господи, я знал, что возвращаться было плохой идеей. Слушай, я не…

— Нет, нет. Услышала тебя, громко и четко. Я больше не буду упоминать о переезде.

Когда оглядываюсь на нее, вижу, как она задирает нос повыше и демонстративно отводит взгляд.

— Елена, — говорю я, мое терпение на исходе. Внедорожник подкатывает к конечной остановке, паркуясь на улице перед домом Риччи, из красного кирпича, которого потускнел от многолетнего воздействия солнечного света. — Я не это имелв виду.

— Правда? Великий Кэллум… кто-то Андерсон, говорит не подумав? Врятли, ты не подумал.

Я прищуриваюсь, подавляя смех, когда она выходит из себя, желая, чтобы это не заставляло меня хотеть трахнуть ее еще больше.

— Кто-то?

Ее глаза сужаются в щелочки.