Босиком по пеплу. Книга 2 (СИ) - Мейер Лана

Осмелишься сбежать еще раз — остаток своих дней проведешь в этой маске, чтобы больше никогда не искушала меня своей красотой. Усмири свою гордыню, склонись, прими меня, как властелина твоей души и тела, и я позволю тебе стать одной из моих наложниц, заставлю их принять тебя, как равную. Тебя, продажную рабыню из Шатров Махруса.»    

Несколько раз я читаю эти слова на арабском, чтобы убедиться в том, что все поняла правильно.

Однажды я спросила у своего отца, почему в эксклюзивных и самых дорогих коллекциях «Лакшери Корп» так часто фигурирует похожее на обнаруженную маску украшение. Не спорю, некоторые из них безусловно красивы, но другие внушают ужас и отторжение. Адам Саадат тогда ответил, что дизайнеры компании вдохновляются одной из старых анмарских легенд. Как бы там ни было, не для любования неизвестный мне шейх закрывал свою женщину в рабские кандалы, надевал на несчастную маску, а потом…не трудно догадаться, что он делал с ней потом. О таком не пишут в «Легендах Анмара».

Не удивлюсь, если он часами насиловал беззащитную женщину, и никто не слышал её криков, эхом отскакивающих от этих грязных стен, потому что несчастная едва ли могла кричать в этой сковывающей мышцы лица маске. Только издавать глухие стоны на радость жестокому господину. Мысли о детских пинетках намеренно гоню прочь, чтобы не довершать возникшие образы более ужасающими подробностями. Не хочу верить, что шейх мог измываться не только над своей любовницей, но и над маленьким ребенком.

Мои не радужные размышления обрывает звук накрапывающих капель дождя, ударяющихся о стеклянную поверхность крохотного окошка вверху, которое является для меня единственным источником дневного света.

Удивительно, дождь в Асаде — явление крайне редкое, но кажется, что даже погода сегодня отражает мое настроение и подавленность.

На фоне шума дождя различаю постукивание острых каблуков, отбивающих ритмичный шаг по ту сторону темницы.

Это снова Дайан. Я не упускаю возможность вновь подойти к двери и предпринять очередную попытку попросить стерву о помощи.

— Дайан, пожалуйста, — хрипло умоляю я снова.

Моя гордость, спустя три дня, испаряется окончательно. Сейчас мне важной выйти отсюда любой ценой, а не строить из себя высокомерную принцессу.

— Хватит ныть, — вдруг грубо отрезает Леманн.

 По телу проходит волна радости и облегчения, когда я замечаю, как стремительно поворачивается ключ в проклятом замке.

— Ну, как ты? Жива? — непреклонным тоном интересуется Дайан, проникая внутрь моей клетки, морщит курносый нос, пренебрежительно кривит тонкие губы.

— Дайан! Ты же не садистка. Как ты можешь поощрять своего брата и поддерживать его самодурство? — отчаянно всхлипнув, спрашиваю я, глядя прямо в глаза бесчувственной и ядовитой змее.

— Амиран приказал не выпускать тебя. Он сам это сделает, когда вернется. Когда это будет — пока не знаю, — скрестив руки на груди, немного спокойнее добавляет Дайан.

— Но я умираю здесь! Мне очень плохо, — измученным шепотом признаюсь я, обнимаю плечи ладонями, ощущая, насколько липкой и сальной стала моя некогда бархатистая кожа.

Я сама себе отвратительна сейчас. Проклятый шейх был прав — ничто не сбивает с женщины спесь так, как отсутствие душа.

— Я не посмею нарушить приказ брата. Даже не рассчитывай на то, что я сжалюсь и выпущу тебя. Если ты тут, значит действительно заслуживаешь наказания, — от ледяного и стервозного тона Дайан, даже воздух в этой душной темнице становится гораздо прохладнее.

Она — настоящая сука. А её брат сукин сын. Они оба друг друга стоят!

— Тебе это нравится, да? Нравится наблюдать за моими мучениями! — обычно я держусь стойким бойцом, но сегодня готова разрыдаться на глазах у Дайан.

— Чтобы я не сделала, он не имеет права так поступать со мной. Здесь очень жарко, — жалобно хныкаю я. Мне настолько плохо, что даже в присутствии Леманн я больше не могу строить из себя гордую и независимую тигрицу. И мне абсолютно плевать, насколько жалкой я выгляжу со стороны.

— Какие мы нежные, — манерно передразнивает Дайан, окидывая меня пренебрежительным взором. — Принцесса.

— Посмотрела бы я на тебя, если бы ты…, — «была беременна и тебя бы элементарно лишили свежего воздуха и радостей водных процедур», – чуть было не ляпнула я, но вовремя осеклась.

— Если бы что? — прищурив веки, уточняет Дайан.

— Неважно, — отмахиваюсь я. — Я плохо себя чувствую. Это правда.

— Притворяться ты не умеешь, — продолжает язвить злорадная бестия.

— Даже не пытаюсь. Сил нет, ты же видишь, — обессилена выдыхаю я. Внезапно, мое острое обоняние улавливает запах красной рыбы со специями. Я морщусь, ощущая болезненный спазм в горле.

— Ладно, мне нужно идти, — заканчивает со мной Дайан и снова направляется к выходу. — Радуйся, что я принесла тебе воду и чистую одежду. Этого хватит, чтобы устроить себе небольшой душ, — ведет рукой в сторону подноса, на котором оставила мне все самое необходимое.

Она с гулким хлопком захлопывает дверь с другой стороны, а я, поймав себя на приступе неконтролируемой ярости, хватаю в руки первый попавшийся мне под руку предмет и со всей дури запускаю его в стеклянное окно. Мой крик заглушает дребезжащий звук разбитого стекла. Подобно каплям дождя, его кусочки и микрочастицы стремительно падают на пол. Инстинктивно закрываю лицо руками, но осколки, к счастью, не долетают до меня.

— Ты с ума сошла? — судя по громкости голоса, Дайан стремительно вернулась в мою темницу.

Совершая глубокий вдох, я снова чувствую специфический запах красной рыбы. Зря Дайан принесла мне ароматный ужин, потому что очередной приступ тошноты становится настолько невыносимо сильным, что я вновь вынуждена побежать на свидание со своим лучшим другом.

Сдерживаться нет никаких сил. Падаю коленями на пол и крепко держусь за крышку унитаза, чтобы не упасть — настолько меня кружит, мутит и выворачивает. Болезненная дрожь адскими волнами атакует тело. Учащенное сердцебиение и давление в грудной клетке мешает свободно дышать.

Разум застилает густой и едкий туман. Наплевав, что нахожусь не одна, я выплёвываю остатки переработанной пищи и желчи, мысленно проклиная своего мужа.

Отчаянно шмыгнув в очередной раз, я замираю, пытаясь вернуть себе четкость зрения и ясность мысли.

— Ты беременна, — доносится до меня тихий и удивленный шепот. Почти незнакомый мне.

Это не вопрос, а констатация факта. Невероятно, но Дайан опускается на корточки, чтобы быть ближе ко мне.

— Амиран знает? — в её голосе звучат по-настоящему встревоженные нотки.

— Нет, я отравилась едой, которой ты меня пичкаешь! — мне не нужна её жалость! Наверное…

— Не неси чушь. Иначе тут и останешься, — строго перебивает Дайан, вглядываясь в мое лицо. Она протягивает мне бутылку, и я неистово присасываюсь к ней губами, словно уже неделю нахожусь без воды в раскаленной пустыне.

— Не знаю, — пожимаю плечами я. — Обычно он знает все. Поэтому, думаю, что да, — я правда не исключаю, что Амирану уже обо всем известно. — Но как видишь, на ребенка ему наплевать, — окончательно вспылив, едко добавляю я. Амиран, судя по всему, куда больше заботится о потомстве своих зверей, а не о своем собственном.

— Не думаю, что он бы запер тебя здесь, если бы знал…, — обеспокоенно рассматривая меня, выгораживает брата Дайан.

— Не смотри на меня так, — грублю я Дайан, не в силах выносить её внезапно возникшей эмпатии. — Я не больна, а беременна.

— И все же токсикоз у тебя сильный. Мне это знакомо. То еще мучение.

— Его не было, пока я не оказалась здесь.

Тяжело вздыхая, Дайан резко встает и протягивают мне руку.

Я не верю своим глазам, когда вижу перед своим лицом её длинные и тонкие пальцы с идеальным маникюром. Дайан, ты ли это? Или мне это снится?

— Вставай. Пойдем.

— Куда? Ты же не собиралась нарушить приказ брата.

— Амиран не вернется сегодня. Он практически не выходит на связь, у него нет времени даже на телефонный разговор. Не волнуйся, я не скажу ему. Ты это сделаешь сама, когда он вернется. С сегодняшнего дня ты будешь жить в своей комнате. Но отправишься сюда, когда служба безопасности сообщит о возвращении Амирана. Тебе нужно помыться и необходим комфорт. И будь добра быть с ним послушной и ласковой, чтобы мне не досталось за то, что я тебя выпустила.