Тот, кто меня сломал (СИ) - Николаева Юлия Николаевна
Стас опустил руки, отведя взгляд в сторону. О чем-то думал, периодически раздувая ноздри и хмурясь. Прошло не меньше пяти минут, прежде чем он повернулся ко мне, глядя невидящим взглядом.
— И после этого ты все равно хочешь быть с ним?
Я закрыла глаза, нервно сглотнув.
— Но ты же хочешь быть со мной.
Скопившиеся слезинки скатились по щекам вниз. Воцарилась тишина, я открыла глаза и посмотрела на Стаса. Он так и сидел, застыв в одной позе.
— Если бы я пришёл в этот год… — прошептал он, я снова закрыл глаза.
Как это вынести? Какой смысл во всех этих "если бы"? Прошлое осталось в прошлом. У нас есть сейчас. Ужасное, поломанное, болезненное. И спасать друг друга придётся именно в нем.
Стас резко подался вперёд, снова хватая мои руки. Я вздрогнула, распахнув глаза. Несколько секунд мы смотрели друг на друга, а потом я тихо спросила:
— Все ещё хочешь уехать со мной? — Он медленно кивнул. — Хорошо, — прошептала дальше. Он уставился почти неверяще, приблизил лицо. Словно надеясь удостовериться таким образом, что не ослышался. — Давай уедем.
Он немного растерялся, потом, резко вскочив, заметался по кухне. Я сидела, свесив руки плетьми. Силы покинули меня. Что-то внутри треснуло, сломалось, и я больше не могла двигаться. Пусть он все сделает, а я просто пойду за ним. Куда-нибудь подальше.
— Я сейчас… сейчас соберу немного вещей. Деньги можно будет снять потом… Документы у тебя с собой?
Я кивнула, он тоже и быстро вышел из комнаты. Ходил по квартире, шумел, я сидела, безучастно глядя в стену. Не знаю даже, сколько времени он собирался, вышел в кухню в легких брюках и футболке, с большой спортивной сумкой. Я подняла на него взгляд, Стас снова растерялся.
Бросив сумку, сел передо мной на колени, обхватив ладонями лицо, притянул ближе к себе, заставляя нагнуться, мои распущенные волосы свесились, падая ему на плечи.
— Я сделаю нас счастливыми. Я тебе обещаю. Слышишь?
Я кивнула. Не верила ему, себе не верила. Но когда он встал и потянул за руку, пошла следом.
— Купим тебе новые вещи, — бросил Стас, выезжая из двора, я снова молча кивнула.
Смотрела на город, улицы, мелькавшие за окном, и думала, правильно ли я делаю? Поддаться импульсу и действовать — это поступок Стаса, но не пожалеем ли мы оба, когда окажемся вдвоем, когда будем собирать осколки, пытаясь из них, как из пазлов, слепить хоть что-то похожее на картинку? И насколько сильным будет чувство вины друг перед другом, если у нас не получится? Настолько, чтобы не убежать, не разорвать нашу связь, а всю жизнь вымаливать друг у друга уже не нужное ни одному прощение?
Машина остановилась, я, вынырнув из забытья, тряхнула головой. Заправка.
— Я быстро, — кинул Стас, выскочив из машины, оправил на коленях брюки и пошел в сторону магазинчика.
И вот тут зазвонил мой телефон. Вздрогнув, я перевела взгляд на сумочку, не делая попыток достать его. Он замолк и начал снова, я вытащила мобильный, на экране светилось имя «Арсений».
«Не снимай, — шепнул внутренний голос, — если решила бежать от него, от себя, не снимай».
Но я поддалась слабовольно другому желанию и сняла трубку.
— Какого черта ты творишь, Карина? — он почти выкрикнул эти слова. Я облизнула пересохшие губы, чувствуя каждую трещинку.
— Так будет лучше, — сказал ему. — Тебе ведь уже все равно, отпусти нас.
— Ты в своем уме? Он убийца! Он, черт возьми, родителей не пожалел, ты о чем думаешь вообще?
Вот точно не об этом.
— Я все равно уеду.
В трубке воцарилась тишина, я слушала дыхание Арсения, а сама смотрела в зеркало заднего вида, моля, чтобы Стас еще немного задержался, а Карельский перестал молчать. И он перестал, только лучше бы я не слышала того, что он сказал дальше.
— Вы не можете быть вместе, Карина, — голос спокойный, собранный, как обычно. И от этого еще страшнее. — Не потому, что я не смогу упиваться своей местью, как ты думала. Я не поэтому поставил то условие.
— А почему же? — усмехнулась.
Не верю ему, не верю. Тишина в трубке приобрела почти осязаемость. Расползлась по коже странным предчувствием, сжала горло.
— Я не могу быть уверен на сто процентов, — устало сказал Арсений, — но скорее всего, отец Стаса… И твой отец тоже.
Я не сразу поняла смысл сказанного, но внутри что-то оборвалось. Предательская слабость накатила, сжимая тяжестью голову, забирая силы из рук, я уронила телефон на колени, они подрагивали. Схватив трубку, прижала ее к уху, вырвав остаток слов:
— …тебе объясню. Просто выйди из его машины, я прошу тебя.
Я повесила трубку, закрывая глаза. Разве такое возможно? Разве мало меня била судьба? За что, за что?
Я выскочила из машины, не соображая, что творю. Забыв закрыть дверь, бросилась на дорогу и побежала в обратную сторону так быстро, что ветер свистел в ушах. В голове билась только одна мысль: Стас меня догонит, а я не смогу, просто не смогу сказать ему правду. Неужели это правда?
Резкий шин визг заставил остановиться. Серебристый «Фольксваген» перерезал мне дорогу. Я уперлась руками в колени, пытаясь отдышаться, распущенные волосы липли к шее и лицу. Молодой мужчина, выйдя из машины, сказал:
— Карина Константиновна, я от Арсения Петровича. Давайте отвезу вас, куда скажете.
Я рассмеялась, нервно так, выпрямившись, села в машину.
— Везите домой, — сказала, глядя в окно, и назвала адрес.
Накатило тупое безразличие. Не хотелось ни думать, ни осознавать. Потом, все потом, просто забыться. Что сделает Стас, когда обнаружит, что я сбежала? Уедет? Вернется обратно? А если он придет ко мне? Как, как я скажу ему… нет, он не придет, ни за что. Мой побег говорит сам за себя. Я передумала.
На мгновенье в груди стало легко, словно я избавилась от груза. Я не хотела, не хотела ехать, но возвращаться туда, в свою жизнь, я тоже не хотела. Особенно теперь, когда от нее вообще ничего не осталось. Ничего и никого.
Машина остановилась во дворе, я молча вылезла и направилась к подъезду. Тут же открылось окно первого этажа, и выглянула соседка, та, что торгует на углу.
— Карина, — позвала полушепотом, я перевела на нее взгляд. Женщина покачала головой. — Что-то ты плохо выглядишь, не заболела?
— Не знаю, — ответила на автопилоте.
— А у нас тут такое, — зашептала она дальше. — Славку накрыли, соседа твоего, оказывается, он мужика в твоей квартире того… То есть он его в своей, а в твою перетащил потом, чтобы на него не подумали. Нет, ну ты представляешь? Он сознался. А все из-за чего? Ирка-то любовь с этим мужиком крутила.
— Да уж, — пробормотала я.
— Следователь к тебе заходил, но не застал, видать, порадовать хотел, что дело закрывают. Вот чего тут только не думали, но чтобы тихоня Ирка…
Слушать дальше я не стала, открыв дверь, поспешила к себе. Что ж, я оказалась права, Юрий Алексеевич провел работу и дошел до истины. В этот раз она восторжествовала. Только вот станет ли от этого кому-то легче — большой вопрос.
Сунув ключ в замочную скважину, крутанула его, он не двигался, нахмурившись, вытащила и потянула за ручку. Дверь была открыта, в проеме комнаты тут же показался Арсений. Я усмехнулась. Вездесущий Карельский. Мой личный дьявол, вытаскивающий из одного ада, чтобы загнать в другой.
Сейчас он смотрел на меня, хмурясь, я прошла в комнату, устало опустилась на край кровати. Арсений застыл напротив в нескольких шагах, сунув руки в карманы летних брюк.
— Как ты узнал? — спросила его, не поднимая глаз. Он вздохнул.
— Когда вы поженились, я проявил к тебе интерес. Хотел понять, как лучше тебя использовать, ну и привык знать, с кем имею дело. Покопался в прошлом твоей матери, и вот… — он немного помолчал. — Твоя мать была, скажем так, не особенно высоких моральных правил. Но Маркелов запал на нее основательно, хотел даже из семьи уйти. Только она сбежала с каким-то пареньком из области, музыкантом с сомнительными добродетелями. Через семь месяцев родилась ты, паренька тогда уже след простыл, после смерти матери тебя забрала тетка. Гипотетически, конечно, отцом мог быть залетный музыкант, но больше похоже на то, что это был Маркелов.
