Летиция Болдридж - Страсть и власть
Или же она посылала на встречу кого-то из своих опытных сотрудников.
"Вам будет там интересно, сходите", — говорила Марийка, представляя своему персоналу возможность приятно провести время на коктейлях в дорогих отелях и ресторанах, на борту арендованного судна или в таких прелестных местах, как парк Купер-Хьюит или Могановская библиотека. Если поход был абсолютно безрезультатным, она успокаивала служащего: "Видимо, это просто не наши клиенты, они еще не дозрели до нашего участия".
Вместо того, чтобы терять время в бессмысленных светских беседах, куда лучше было пораньше вернуться домой, поудобнее устроиться в кровати и почитать книгу. Людям ее профессии редко удается почитать что-нибудь для собственного удовольствия.
Марийке не пришлось добиваться социального статуса, она унаследовала элитную социальную нишу, родившись в семье, представляющей старый истэблишмент Восточного побережья Соединенных Штатов. Это оказывало большое влияние на ее профессиональную деятельность. Представители элиты хорошо знали, что они, откуда появились и кто люди их круга. Им были предопределены многие возможности, которых не надо было добиваться, включая престижное высшее образование, поездки за границу, культурный уровень, которым кое-кто бравировал, и безупречные манеры, когда не приходится задумываться, как вести себя за обеденным столом. Конечно, были и такие, кто всем этим в меру своей развитости не воспользовался.
Марийка была благодарна, что с детства ее приучили к безупречному поведению, что стало неотъемлемой частью ее натуры и основой делового стиля. Она уверенно шла по жизни.
Она подшила вырезку из газеты в досье, поняв, что была слишком резка в разговоре с журналистом в Канзас-сити. Можно быть снобом, не стоит только это афишировать.
Полуденное солнце золотом отражалось за окном, играя на стеклах зданий Мэдисон-авеню. Марийка откинулась в удобном рабочем кресле, глядя в окно. Зарабатывание денег в Нью-Йорке вызывало привкус горечи. Лицо этого прекрасного города покрыто толстым слоем дешевой косметики. За последние несколько лет социальный престиж превратился в вульгарное преклонение перед богатством новых лидеров чистогана, чьи имена пестрели на страницах прессы, реальные новости отступали на второй план, на первом же были их дома, наряды, светские пирушки, путешествия, реки шампанского…
Каждый день она легко и свободно обсуждала денежные вопросы, когда речь шла о бизнесе, но все ее воспитание было основано на принципе: в обществе нельзя говорить о деньгах, спрашивать о цене, обсуждать, кто сколько заработал или потерпел убыток.
Нью-Йорк приучал, как она замечала, к тому, чтобы неприлично проявлять скромность и просто говорить правду, когда речь идет о твоих материальных возможностях и достатке. Однажды, во время одного официального ужина, ее сосед за столом, которого она впервые видела, позволил себе дать ей совет: "Если вы хотите добиться успеха в этом городе, а я знаю, о чем говорю, вы должны производить впечатление очень обеспеченной женщины. Только таким образом вы сможете дать ускорение росту своей фирмы. Побольше говорите о своих прибылях".
Когда же Марийка спросила его, что будет, если она все же станет говорить только правду, он усомнился — выживет ли ее бизнес через пару месяцев.
С улицы доносился приглушенный шум города. Марийка отредактировала пресс-релиз агентства и информационное письмо клиентам, просмотрела бухгалтерский отчет, удивляясь, как увеличивающиеся расходы перекрывают прибыль, сделала кое-какие пометки в блокноте.
Она позвонила Гортензии по интеркому и разрешила соединить ее в случае телефонных звонков через пять минут. У нее разболелась голова и появилась резь в глазах. Марийка помассировала виски и, закрыв глаза, стала медленно вращать головой то в одну, то в другую сторону. Обычно эти антистрессовые упражнения ей помогали, но спину ломило — это были первые признаки артрита.
Она открыла глаза и улыбнулась своему отражению в большом венецианском зеркале. В последнее время она перестала в достаточной степени следить за собой. Раньше каждое утро Марийка занималась на ковре в спальне упражнениями и аэробикой, включив кассету с видеозаписью инструктора или Джейн Фонды. Сейчас ей оставалось только завидовать тем, кто регулярно посещал гимнастический зал или бассейн. Правда, не понимала, какой волшебный рецепт позволяет им так составить свое расписание на неделю, чтобы оставалось время на тренировки и занятия спортом.
Марийка восхищалась предпринимателями вроде Джима Робинсон, который мог себе позволить открыть в офисе гимнастический зал, чтобы поддерживать "дух, здоровье и продуктивность" своих сотрудников. Марийке удалось только приобрести пластиковый мат для небольшой комнаты, где обычно собирались попить кофе, да дезодорант для туалета, чего, конечно, было недостаточно для поддержания духа, здоровья и продуктивности.
И все же она была еще в полном порядке, казалось, говорило ей изображение в зеркале, никто бы не дал ей сорока четырех, может, лет тридцать с небольшим хвостиком. Что бы сказали ей те, кто расточал комплименты, если бы увидели ее мотающую головой и прислушивающуюся к хрусту позвонков?
Со стороны могли бы подумать, глядя на нее, что у Марийки безоблачная жизнь с красавицей дочерью, ей сопутствует успех в бизнесе, ее все жалуют и охотно приглашают в свое общество, о чем так плакался Сидни. Знали бы они, как ошибаются. Ее жизнь далека от безоблачного счастья. Она одинока, лишена любви и мужской ласки с тех пор, как шесть лет назад умер ее муж. Улыбающаяся шикарная Марийка Вентворс, которую все знали, независимая, уверенная в себе, на самом деле была одинокой страдающей женщиной.
Да, у нее есть дочь, Лайза, — живая, динамичная милашка, унаследовавшая характер Дейвида. В ее присутствии Марийка чувствовала, что и Дейвид жив. Если бы у нее не было "Стьювейсант коммьюникейшнз" и преданных ей тридцати шести сотрудников, она бы давно скурвилась в своем одиночестве. А это тоже была ее семья и значительная часть ее жизни.
Что бы она делала без агентства? Без Гортензии, ее правой руки, ее опекуна и самого честного критика. Без черноглазого лохматого пса-охранника, Фу Манцу, и без всех остальных.
Марийка подумала, что сейчас Гортензия отбивается от настойчивых телефонных звонков, давая ей передохнуть. Для нее не нашлось даже маленькой клетушки, секретарской ниши, она сидела за столом в предбаннике прямо за дверью Марийки. А между тем, босс во многом была обязана Гортензии за успех фирмы. Случалось, что она заменяла свою шефиню и в роли матери, и деловой женщины, и участницы на переговорах с клиентами. И она никогда ни на что не жаловалась. Ее круглые черные глаза наливались яростью, если кто-то позволял себе в ее присутствии отпустить шутку или острый комментарий по адресу Марийки Вентворс.
