Фэй Уэлдон - Декамерон в стиле спа
Но у меня были и свои проблемы. Миранда обещала найти агентство, которое отремонтирует мой дом за праздники, хотя и предупредила, что это обойдется мне в кругленькую сумму. Но после «Касл-спа» меня уже не путали никакие цены. Я и без Миранды знала, что на пять тысяч фунтов могу приобрести целую кучу новых нераздолбанных диванов. Я понимала, что у нее на уме. Я же писательница и умею читать чужие мысли. Правда, хорошо это только на бумаге, а в жизни — чистый кошмар.
Но Миранда как ни в чем не бывало выразила надежду, что меня не слишком расстроило произошедшее с моими друзьями. Убийство и самоубийство! Я сказала, что знаю об этом только понаслышке — ведь мы не были очень близки, просто знакомы. В тот момент я их фактически предала, отреклась от них — вышвырнула из своих мыслей. Я понимала, что так делать нельзя, однако сделала это. Потом Миранда пришла к простому выводу — мне действительно пора отдохнуть. В отдыхе нуждаются все — она, как учитель и мать двоих детей, знает это лучше других. Я обняла ее, хотя сроду не имела склонности к излиянию нежностей, и она, кажется, очень удивилась, но я действительно ее люблю.
Дорога из Лондона до Карлайла заняла четыре часа. Алек отвез меня на Юстонский вокзал к раннему, поезду. Когда мы свернули на Кэмденфоуд, зазвонил мой мобильник. Это был Джулиан из Вичиты. Он сообщил, что с мамашей все в порядке — только страху натерпелась, а шейка бедра цела, просто сильный ушиб. Вичита, сказал он, на два метра засыпана снегом, так что домой вернуться не так-то легко. Я успокоила его, сообщив, что на новогодние праздники записалась на спа и дома меня все равно не будет. Засим в трубке последовала, короткая пауза — кажется, Джулиан испытал легкое потрясение.
Потом он произнес:
— Так это же совсем другое дело! Значит, домой я могу не торопиться.
Он сказал, что мать только обрадуется, а с отчимом они, как известно, ладили. А еще он мог бы заскочить на пару дней в Нью-Йорк и погостить там у старых друзей. Потом мобильник трагически запикал и сдох — в этот момент мы ехали в каменных джунглях, начисто глушивших мобильную связь. Когда сигнал вновь появился, до Джулиана уже было не дозвониться — на сей раз по его вине.
Утром улицы пустовали за неимением любителей отовариться. Про выдуманные мною параллели с цунами я Алеку говорить не стала, поскольку в то злополучное святочное утро 2004 года он с Мирандой и детьми был в Шри-Ланке, и им пришлось спасаться бегством, чтобы выжить. Напоминать о таких вещах бестактно. Я только позволила себе констатировать факт. Он с удивлением посмотрел на меня и спросил, в курсе ли я последних новостей. Я честно сказала: «Нет».
Алек, работающий компьютерщиком, сообщил, что в Интернете прошел слух об эпидемии гриппа. Какой-то суматранский грипп, вариант птичьего, дальний родственник чумы. Убивал он вроде бы больше молодых, нежели старых, и имел пятипроцентный порог смертности. По поводу этого гриппа дали официальное опровержение, но интернетские блоги наперебой советовали людям оставаться дома и избегать любых контактов. На Мэрилибон-роуд какой-то мотоциклист в шлеме едва не угодил под автобус. Я в ужасе охнула, втянув в себя добрую порцию выхлопных газов, и посетовала, что костлявая с косой подстерегает нас на каждом углу. Чего уж тут говорить про какой-то суматранский грипп, когда того и гляди задохнешься от выхлопов, если, конечно, прежде не попадешь под автобус.
Когда мы приехали на вокзал, Алек открыл бардачок, и оттуда вывалились карандаши и детские рисунки — моим внукам три и четыре года. Он достал из бардачка не первой свежести хирургическую маску и предложил мне надеть ее в поезде. Я высокомерно отвергла эту заботу — во-первых, я не курица, чтобы подцепить птичий грипп, а во-вторых, слишком стара, чтобы умереть от недуга, косящего молодых. Алек моей шутки не понял.
Тогда я еще раз извинилась за сорванный рождественский праздник в кругу семьи, но сын честно признался, что дети только обрадуются. Дескать, им больше нравится получать подарки дома. Я попыталась заглушить в себе обиду.
В поезде мне пришлось буквально протискиваться через толпу в свой вагон первого класса. Правильно сказала Миранда — если мне по карману «Касл-спа», то стало быть, и любые траты нипочем. По полу катались пустые банки из-под пива, молоденькие девчонки теснились на сиденьях — все, как одна, с подарочными коробками и свертками. Народ, в отличие от моих внуков, валил на праздники домой с удовольствием. Теплынь была не по сезону, но в железнодорожной компании объявили зиму и отопление включили на полную. Гриппозные маски я заметила только у двоих парней типа рокеров — длинноволосые и смурные, они, похоже, вообще привыкли сторониться толпы и суматранский грипп был тут ни при чем.
Наконец я нашла свободное место в вагоне первого класса и уселась, отводя глаза от чужих газет, пестревших заголовками о кровавой истории Элеанор и Белинды. Я хотела выкинуть эту жуть из головы и жить настоящим. Пресса скоро забудет об этом, вот и мне надо постараться. Нужно сосредоточиться на отдыхе и прочистке загрязненных чакр. Жаль, что на вокзале я не успела купить себе какую-нибудь книжонку и теперь вынуждена провести четыре часа без чтива. Чем же заняться? От скуки я уставилась на сидящую напротив сорокалетнюю женщину — та смотрела в окно и меня не замечала. Да и с какой стати ей обращать на меня внимание? Она поразила меня своей красотой — грубоватая кожа, но не от возраста, а скорее от жизненных невзгод, курения и тропического климата. Коротко подстриженные волосы сильно выгорели на солнце. Джинсовая юбка, белая, слегка заношенная блузка и белый с синим шарф — все вместе смотрелось довольно стильно. По сравнению с ней я почувствовала себя безнадежно устарелой в своем строгом матерчатом пальтишке и уныло-благопристойных украшениях из золота. Я попробовала представить себе, чем она занимается. Скорее всего чем-то связанным с гламуром и дальними поездками. Общим обликом она напоминала Кейт Эди[2] — эдакое сочетание мужской уверенности и женской привлекательности — чересчур занята, чтобы сдать блузку в химчистку. Углубленная в свои мысли, она задумчиво что-то бормотала себе под нос, пока не заметила мой пристальный взгляд, после чего поджала губы.
Вдруг по щеке ее скатилась слезинка. Она смахнула ее, шмыгнула носом и проглотила ком в горле. Плакать в транспорте на глазах у всех может только влюбленная женщина, охваченная жалостью к себе. Мое мнение о ней сразу переменилось. Никакая она не корреспондентка из гламурного журнала, шастающая по экзотическим странам, а просто дочка фермера, которую бросил мужик и теперь она едет на праздники домой. Я была разочарована.
