Диана Гамильтон - Оранжерея счастья
— Пойдемте, пойдемте с холода. Едва мы услышали, как ваша машина поворачивает из — за угла, Салли побежала включить котел отопления. Ваши комнаты уже готовы. Можете подняться наверх и освежиться перед обедом.
Входная дверь закрылась и отгородила их от холодного, серого декабрьского тумана. Джейк заполнил всю маленькую прихожую своей внушительной широкоплечей фигурой и почти пугающим мужским магнетизмом. Остро почувствовав необходимость уединиться в своей комнате, подальше от его угрожающей притягательности, Клэр подхватила чемодан, но Джейк, сбросив куртку, твердо сказал:
— Прежде всего, Лиз, мне надо поговорить с тобой наедине.
— Этот суровый тон означает, что Клэр наконец передала тебе мои новости? — Голубые глаза заглянули в серые. — Я всегда осуждала радость по поводу полученного по завещанию наследства. Но в случае с дядей Арнольдом меня, думаю, можно простить. Он за всю свою жизнь никогда ни о ком не заботился и в конце концов на склоне лет остался один-одинешенек. — Уголки ее губ дрогнули. — Хотя я и посылала ему открытки на Рождество, держала его в курсе всех новостей даже после того, как он…
Лиз умолкла, и Джейк, мягко, но непреклонно взяв ее за руку, подтолкнул в сторону гостиной.
— Не старайся меня разжалобить, Лиз. Я жду от тебя кое-каких объяснений. Для чего еще нужны близкие родственники, как не для того, чтобы по возможности помогать друг другу? А ведь мы близки, не правда ли? Ты же не хочешь сказать, что считаешь мою скромную поддержку бременем, от которого пора избавиться?
Жесткие слова Джейка смягчал теплый тон, которым они были сказаны. Клэр коротко вздохнула и пошла наверх. Вопрос о содержании эти двое должны решить сами, с глазу на глаз. Хорошо хоть удалось убедить маму, что ее решение выплатить Джейку полную стоимость Ларк-Коттедж выглядит черной неблагодарностью и очень для него обидно…
А еще она была очень рада, что заставила Джейка пообещать никогда, ни при каких обстоятельствах не разглашать, что она вышла за него исключительно ради благополучия матери.
Клэр зашла в комнату, заперла дверь и огляделась.
В лимонных, серых и кремовых тонах обои, старинная сосновая мебель, на дубовом паркете разбросано несколько мягких ковриков. Губы Клэр искривились: она вспомнила, как потрясена была Лиз, когда они, впервые приехав к ней в гости, заявили, что, будучи современными людьми, решили спать в отдельных комнатах.
Но еще больше Лиз была бы потрясена, если бы узнала, что брак ее дочери и зятя, которого она любила и очень уважала, был не более чем деловым соглашением.
Повесив темно-синий костюм в шкаф, Клэр распаковала вещи, взятые с собой на пару дней — именно столько, по словам Джейка, они собирались здесь провести. Когда она разложила все по полкам, то позволила наконец тишине и умиротворению, царящему в коттедже на окраине уединенной деревушки Шропшира, успокоить ее растревоженную душу.
Вовсе незачем дольше оставаться вместе, убеждала себя Клэр. Они с Джейком давно решили, что расторгнут фиктивный брак, как только в нем не будет больше нужды. Полученное мамой наследство очень кстати — оно лишает их брак смысла. А что касается Джейка, то полная потеря осторожности в приключении с принцессой уже является верным знаком того, что он тоже хочет развестись — даже если он сам этого еще не сознает.
Так что дни совместной жизни сочтены, убегают последние часы. Но это все не имеет никакого значения, не так ли? Клэр опустилась на пуфик около окна и посмотрела вниз, в сад, которым так гордилась ее мать и где она проводила большую часть времени.
Со странным чувством неизбежности Клэр постепенно возвращалась на много лет назад, обдумывая все, что в конце концов привело ее к согласию выйти за Джейка.
Причины уходили корнями в ее детство. Отца Клэр помнила плохо, потому что он ушел от них, когда ей едва исполнилось семь. Вероятно, он никогда не стремился брать на себя такую ответственность, как ребенок, поэтому Клэр родилась очень поздно — Лиз было тридцать восемь лет. Не отличавшейся крепким здоровьем Лиз после родов пришлось оставить работу цветочницы. Таким образом, бремя содержания семьи легло на человека, который этого вовсе не хотел.
Клэр ни за что не узнала бы сейчас отца, повстречайся они случайно на улице, но она очень хорошо помнила нарастающее в воздухе напряжение, когда он проводил дома уик-энды. Помнила, как ее мать боялась непредсказуемых вспышек гнева, дурного расположения духа.
После его исчезновения, закончившегося разводом, прошло много лет, и как-то Клэр спросила у матери, почему она так долго с ним жила. Лиз смутилась, словно эта мысль никогда не приходила ей в голову, и сказала, что давала свадебный обет добросовестно, была всегда ему верна и не хотела развода. После этого Клэр решила, что ее отцу досталась преданная, любящая душа, а он вытирал об нее ноги. Она твердо сказала себе, что с ней подобное никогда не случится.
Когда муж ушел, Лиз пришлось найти работу, чтобы содержать себя и дочь. Подарив Клэр жизнь, она самоотверженно любила ее и не допускала, чтобы та чувствовала недостаток во вкусной еде и приличной одежде. Они перебрались в небольшую квартиру, потому что Лиз не могла платить за дом, где они жили раньше. Но иногда они позволяли себе некоторую роскошь: каждое лето ездили на южное побережье к морю; на день рождения Клэр приглашала всех своих друзей; на Рождество зо они никогда не пропускали праздничную пантомиму в театре.
Много лет спустя Клэр поняла, насколько это подорвало здоровье матери.
Не очень сильная, Лиз находила только временную работу прислуги, потому что всегда старалась вернуться домой к приходу Клэр из школы. Ею всегда помыкали, платили мало; у нее не было квалификации, которая дала бы ей возможность получить более высокооплачиваемое место.
После окончания секретарских курсов и года практики Клэр поступила в агентство, настояла на том, чтобы Лиз оставила свою работу, и получила временное место личного секретаря Джейка Винтера, так как его секретарша, неизменно повсюду следовавшая за ним, лежала в больнице после удаления аппендикса. Как раз в это время у Лиз случился сердечный приступ.
Клэр чуть не сошла с ума от беспокойства. Надо же, только она стала зарабатывать достаточно, чтобы облегчить матери жизнь, как судьба нанесла новый удар.
Джейк был великолепен: проявил гораздо больше симпатии и поддержки, чем она могла ожидать, пребывая в непрочном положении временной секретарши. Он настоял на том, что проведет вместе с ней ту ужасную ночь в больнице, когда даже врачи не могли гарантировать, выживет ли мама после приступа.
