Александр Трапезников - Подари мне жизнь
— Дурень! — рассмеялась Рита. — Я стану мысленно предохраняться. Почему мне с тобой так хорошо?
— Потому что — мы славная пара и подходим друг другу по всем статьям. Особенно сексуальным. А кто фотограф, где будет проходить съемка?
— В студии. А к фотографу ты не ревнуй, он по части мальчиков.
— Уже лучше, — сказал Костя. — Мне звонил кто-нибудь?
— Звонили, — с нажимом ответила Рита, а ему вдруг вновь показалось, что где-то за шторой прячется Ольга.
Глава третья
Почти семейные разборки
Штора колыхнулась от сквознячка, и смутное видение исчезло. Константин плюнул с досады на пол.
— Не плюйся, — насмешливо сказала Рита. — Видно, ты уже знаешь, кто звонил?
— Ну, кто?
— Мамочка твоя родная. Галоша эта старая. Мы с ней опять поцапались.
— Не смей так говорить о моей матери! — Костя отодвинулся от Риты, обиженно фыркнул.
— А чего она сама цепляется? — Рита тоже отодвинулась к стенке. И также фыркнула. Будто сейчас в кровати лежали два ежа, навострив иголки.
— Ты не умеешь с ней разговаривать. Ты ее нарочно провоцируешь на скандалы. Она после тебя валокордин суповыми половниками глотает.
— Это я-то ее провоцирую? — Рита села на постели по-турецки, скрестив ноги. — Да я ей ни одного грубого слова не сказала за все пять месяцев, что живу с тобой!
— А кто назвал ее сквалыгой?
Насчет сквалыги почитай у Даля, просто в русских деревнях так называют вздорных крикливых женщин. Она ведь действительно и вздорная, и крикливая.
— Ну вот, снова! — Костя свесил ноги с кровати. — Кричит она потому, что сама плохо слышит.
— И обзывает меня при этом стервой и шлюхой.
— Не шлюхой — путаной. Это гораздо мягче. Кроме того, ты ведь действительно занималась этим делом, пока не перешла в манекенщицы, чего ж обижаться?
— И ты туда же, укорять меня вздумал? — Рита соскочила на пол. — Да если хочешь знать, все женщины — шлюхи, только одни берут за это деньги, а другие тянут душу из мужика. Вот и вся разница. Еще неизвестно, что хуже! Мать твоя такая же, мужа своего в полную тряпку превратила.
— Отца не тронь! — заорал Костя и тоже выскочил из кровати, начал поспешно одеваться. Рита продолжала ходить по комнате голой. Впрочем, с такой фигурой можно было бы пойти голой и в театр, аншлаг обеспечен.
— Твой отец, между прочим, когда ты нас познакомил, с моих коленок глаз не отрывал! — громко засмеялась Рита. — Даже ущипнул меня в дверях за попу. Да если бы я захотела, он бы у моих ног валялся. Тогда бы я и тебя, и твою матушку с носом оставила. Развела бы его в два счета и на себе женила. И ты был бы мой пасынок. Вот так-то, сынуля!
— Сейчас я тебе врежу! — заскрежетал зубами Константин.
— А я тебя сковородой по балде, — ответствовала Рита. — Я тебе не какая-нибудь рафинированная москвичка, я девушка из Сызрани, у нас там своя национальная борьба — сковородная. Попробуй только! Интеллигент несчастный.
— Ты меня достала! Ну что у тебя за характер…
Костя сел на стул и опустил руки. За окном стало уже совсем светло. Так хорошо все начиналось, и вот — снова ссора. И подобное случалось всегда. Они ссорились по пять-шесть раз на день. Из-за родителей, из-за того, кто будет убирать квартиру или готовить еду, из-за телевизионных программ и музыки, а чаще всего — из ревности. Но и мирились быстро. Вот и сейчас Рита подтолкнула его на стуле и примостилась рядом. Закинула ногу на ногу и закурила.
— Ты бы хоть белье надела, — скосил глаза Костя.
— А мне и так хорошо, — ответила Рита. — Готовлюсь к фотосъемке.
— Я тебе запрещаю сниматься в голом виде. А фотографу все равно обрезание сделаю.
— А он и так еврей.
Рита выпустила в его сторону клубок дыма. Улыбнулась. Костя засмеялся. Она бросила сигарету в пепельницу, прижалась к нему. Он поцеловал ее, подхватил на руки и стремительно понес в кровать… О, молодость!
Спустя какое-то время, когда мир вновь вернулся в свои привычные рамки, Рита произнесла:
— Чуть не забыла, тебе ведь еще какая-то Ольга звонила.
Константин откинулся на подушку и что-то недовольно проворчал.
— Что-что? — наклонилась к нему Рита. — Говори яснее.
— Ну ее в болото!
— А кто это такая?
— Женщина одна. С ребенком.
— Понятно. Просто женщина с ребенком. Которая названивает тебе уже второй день. А ребенок, конечно, от ангела небесного. Ты что-то не договариваешь, Костик. Тайны мадридского двора?
— Никаких тайн. Ну, встречались мы с ней лет пять назад. Ну, даже любили друг друга. Кажется. Может быть, и нет. Сейчас все в прошлом.
— Ну, она забеременела и родила ребенка, — подсказала Рита.
— Так точно, гражданин следователь. — Костя повернулся на другой бок и закрыл глаза. Рита принялась тормошить его.
— Сказал «А», говори и «Б», — потребовала она.
— Я не уверен, что ребенок вообще мой, — отозвался Костя. — Вот тебе и «Б». Но деньги ей, между прочим, я все равно посылаю переводом каждый месяц.
— О, как это благородно! Просто князь Нехлюдов. Обрюхатил Катюшу Маслову и убег.
— Слушай, заткнись, ладно? — сказал Костя. — Я спать хочу.
— Я тебе не дам спать! — Рита вновь начала толкать и тормошить его. — Значит, у тебя есть ребенок. Кто он — мальчик или девочка?
— Мальчик, — неохотно ответил Костя.
— А зовут как?
— Не знаю. Ну ей-богу, не знаю! — он соскочил с кровати. — Мне, если честно, плевать с высокой колокольни и на него, и на его мать! Я не хотел этого ребенка, понимаешь? Она мне всю жизнь хотела сломать, задумав рожать. Я был против. Трудно, что ли, аборт сделать? А теперь достаточно и того, что я плачу деньги.
— Какая же ты все-таки скотина, — сказала Рита, отбрасывая одеяло, снова представ во всей наготе.
— Закройся, — посоветовал Костя. — А то наша любовная гимнастика никогда не кончится.
— Вот-вот, только на это вы, мужики, и способны. Детей делать. А воспитывают пусть другие. Мой отец в Сызрани такой же. Бросил нас с матерью, когда мне было полтора годика. Я вас ненавижу!
— Брось. — Костя уселся рядом с ней на кровати. — Я ведь даже не обещал ей жениться. Пойми ты, у меня совершенно другие планы, я не хочу быть отцом-недоучкой. Я мечтаю поступить в медицинский и стать кардиохирургом. Они моего отца с того света вытащили, они — сильнее смерти! И я буду врачом, буду кардиохирургом! Как бы вы мне все не мешали! И ты, и Ольга, и все прочие!
— Чего ты орешь? Лечи нервы. Значит, и на мне ты не женишься?
— И ты, Ритка, туда же? Может быть, уже и ты тоже беременна?
— А что, это идея.
— Ну не могу я сейчас жениться, рано! — застонал Костя. — Кровососы вы все, вот кто.
— Ладно, не стони, — сказала Рита. — Я тебя в загс тащить силой не собираюсь. Мне с тобой и так хорошо.
Она вновь отбросила одеяло и потянула Костю к себе. В это время раздался противный телефонный звонок.
— Гори оно все синим пламенем! — произнес Константин, зарываясь вместе с Ритой с головой под одеяло.
…В неприбранной комнатке, где на полу валялись детские игрушки, возле телефонного аппарата сидела взлохмаченная, непричесанная женщина лет двадцати трех, с синими болезненными кругами под глазами, бесцветными губами, и крутила диск.
— Ну ответь же, ответь, — шептала она, как заклинание, — сними трубку… Почему ты не подходишь?
Но в ответ раздавались лишь длинные гудки. Ольга набрала другой номер, больницы.
— Константин Щеглов уже давно ушел, — пояснили ей. — Он сегодня ночью был отстранен от работы за самоуправство. Звоните ему домой.
— Этим я только и занимаюсь, — проговорила она уже отключившемуся дежурному. Подумав немного, она набрала номер родителей Кости. К телефону подошла мать, Елизавета Сергеевна.
— Опять вы? — закричала она в трубку. — Ну сколько же можно звонить, мешать людям спать! Как вам не совестно! Мало того, что вы сыну жизнь покалечили, хотите его вовсе добить? Так наймите киллера и застрелите! Чего вам надо?
— Костя мне нужен, — жалобно произнесла Ольга. — По важному делу, поверьте, Елизавета Сергеевна. Я звоню ему домой, а там никто не подходит. Один раз сняла трубку какая-то девушка и все. Кто она?
— Невеста его. Замечательный, кстати, человек, в отличие от вас! — мать Кости заслонила трубку рукой и выругалась. — Она из высшего общества, единственная дочь одного губернатора, учится в Гарварде. Оставьте его в покое. Он вместе с ней в Англию уезжает.
— Да пусть хоть на Соломоновы острова, но мне с ним поговорить нужно. До отъезда.
— Не выйдет, голубушка. Я этого не позволю.
— Всего один раз, — сказала Ольга. — Он от этого не растает.
К Елизавете Сергеевне, неслышно ступая в мягких тапочках, подошел ее муж, Петр Давидович. Был он значительно меньше ростом и тщедушнее своей супруги.
