Клетка - Ариша Дашковская
— А чем мы ему интересны?
Отшатнулся, потому что Лис резко вскочил с дивана и мгновенно оказался рядом со мной. Схватил за плечи, наклонился и яростно выдохнул прямо в лицо:
— Какой же ты всё-таки глупый! Если не узнал до сих пор, скоро узнаешь.
Потом как ни в чём не бывало вышел и махнул рукой, указывая следовать за ним. Он привёл меня в тренажёрный зал, где у меня вырвался невольный возглас восхищения. Он поражал своим размером. Тренажёрка в подвальчике, куда я заходил в свободные от тренировок в бассейне дни, была намного меньше и хуже по оснащению. Здесь же оборудование было новым, современным: кардио и силовые тренажёры, теннисный стол, шведская стенка, стойка с разнокалиберными гантелями у стены. А еще пара навороченных гимнастических скамей. За соседней дверью мерцал узорами голубовато-зелёной мозаики хамам.
Лис уселся на сидение «бабочки». Наблюдая за движениями его рук, невольно отметил, как наливаются напряжённые мышцы. Видно, Лис занимался регулярно. Подошёл к зеркальной стене. Критически осмотрел себя. Похудел ужасно. Кожа да нескромно выпирающие кости. Задрал майку и ужаснулся торчащим рёбрам. В зеркало заметил, что Лис остановился и смотрит на меня не то с брезгливостью, не то с жалостью. Когда его взгляд застыл на уродливом выпирающем шраме внизу живота, он стиснул челюсти и отвёл глаза. А потом вновь принялся за упражнение. Я не хотел никаких вопросов. Не хотел, чтобы кто-то копался в моём прошлом. Не хотел сам туда возвращаться. Забыть бы как страшный сон. Да не выходило.
Лис не спрашивал. Ему будто и дела не было. Сосредоточенно следил за дыханием, игнорируя моё присутствие. Но стоило мне подойти к эллипсоиду, встать на полозья и начать набирать ритм, он тут же остановил меня:
— Только с согласия Маши или Виктора. Пойдём лучше, прикол покажу.
Он потащил меня на второй этаж. Открыл дверь, которую при осмотре, мы пропустили. Замер, не веря глазам. Центральное положение в комнате занимала необычайно широкая кровать с сиреневым балдахином, подвязанным золотыми кистями.
— Королевские замашки Виктора Николаевича, — торжественно произнёс Лис и добавил: — Наверное, в детстве перечитал сказок про принцесс. Вся прислуга стебётся. А ему нравится.
— А кто он? Охрана, прислуга и… балдахин, — сам удивился, зачем добавил последнее.
— Так и думал, что балдахин впечатлит тебя больше всего, — рассмеялся Лис. — «Газпром», слышал?
— Ага. Мечты сбываются, — повторил известный слоган.
— У его работников, — добавил он.
— Каждому сотруднику балдахин гарантирован, — продекламировал, торжественным жестом указывая на это форменное убожество.
Лис рассмеялся, по-настоящему, в голос. Теперь он не казался равнодушным, холодным, напыщенным. Он казался нормальным. Утреннее солнце запуталось в его модной стрижке золотыми бликами.
— Почему Лис? Ты же не рыжий? — спросил невпопад.
Он перестал смеяться:
— Может, потому, что слишком часто приделывали хвост?
— Кто приделывал? Куда?
И снова отгородился ледяной стеной.
— Ты, оказывается, жутко приставучий. Пока ты сидел безвылазно в своей комнате, я был о тебе другого мнения. Пойдём завтракать.
Астафьев пришёл поздно. Спросил, как дела, и, просто молчал, не зная, о чём говорить дальше. Только он собрался выйти из моей комнаты, спросил с надеждой:
— Можно мне гулять?
— Конечно. Двор в твоём распоряжении. Вещи в шкафу. Надеюсь, с размером угадали.
Ночью пронулся от собственного крика. Я видел себя стоящим в пролёте лестницы, а из всех щелей ползли крысы. Хотел убежать, но ноги одеревенели. Бесконечным, бурлящим, визжащим потоком они поднимались вверх по ступеням, лезли по моим ногам, цепляясь за штанины. Как мог отчаянно отбивался, упал, и они утащили меня на волне своих мерзких серых спин во тьму.
Пытался восстановить дыхание, судорожно хватаясь за спинку кровати. Зажёгся свет. В дверях стоял заспанный Лис.
— Чего орёшь? — бросил недовольно, позёвывая.
— Плохой сон. Иди, спи дальше. Чего пришёл?
— Усну, а ты опять развопишься, будто тебя убивают? Как охрана ещё не прибежала?
— Подвинься, — сел на кровать.
-Уйди, пожалуйста, — натянул одеяло до подбородка и отодвинулся, как можно дальше, лишь бы не соприкасаться с ним.
— Всю ночь куковать с тобой не собираюсь. Уснешь крепко — уйду.
Тут же закрыл глаза и сделал вид, что уже уснул, чтобы Лис свалил побыстрее.
— Что случилось? — услышал почти над головой голос Астафьева.
Приоткрыв один глаз, увидел его помятого, в одних семейниках, с озабоченным лицом.
— Купи ему ночник. Ребёнок боится темноты, — безмятежно ответил Лис.
Ребёнок? Фыркнул про себя. Сам-то давно взрослый?
***
Только в окно проникла предрассветная серость, проснулся. В шкафу на полках нашёл сложенную одежду с магазинными бирками. Взял серый джемпер. По плечам и длине рукава подошёл нормально, но зато висел мешком. Джинсы были велики в поясе, а в длину пришлось бы подкатывать и подкатывать. Поэтому надел обычные серые треники из мягкого трикотажа. Пояс затянул на тесёмки — не спадут. В коробке лежали новенькие фирменные кроссовки. Вот с ними угадали идеально. С вешалки снял чёрную короткую куртку. Вещи пахли новой тканью, магазином, чужим, безликим запахом. А мне почему-то вспомнился тот тёплый запах куртки, в которой я сюда приехал. Она пахла надеждой.
Тихо, стараясь никого не разбудить, спустился по лестнице. У входной двери мне показалось, что сейчас выскочит охранник и вернёт меня в комнату. Но никто и не думал меня останавливать.
На улице накрапывал дождик. Промозгло и сыро. Накинул капюшон. Неспешно прошёл вдоль стены и завернул за угол дома. За домом топорщил ветви небольшой сад: плодовые деревья, растерявшие остатки пожухлой листвы, черёмуха с деревянной скамейкой под ней. У высокого кирпичного забора торчали тонкими обрезанными палками кусты смородины. Чуть дальше крыжовник.
На автомате остановился, боковым зрением замечая будку. Предупреждающего рычания не услышал. Похоже, она пустая. На вбитом в крышу будки гвозде висела цепь с ошейником. Точно, пустая. А если будка пустая, значит, собака где-то бегает. На мгновение оцепенел. Потом со всех ног бросился назад. Пару раз споткнулся, чуть не упал в лужу, набирая холодную воду в кроссовку. Добежал до спасительной двери. Захлопнул её, и привалился к ней спиной, пытаясь отдышаться.
— Что-то ты быстро нагулялся, — Астафьев, зябко кутаясь в халат, стоял на лестнице.
— Погода… плохая.
— Бежал-то так зачем? Запыхался, гляди. У тебя же сердце.
— У вас собака отвязалась.
— Собака? — поднял седые брови. — Ты видел её?
— Нет.
Он засмеялся, громко, раскатисто.
— Собаки нет уже два года. Хороший был пёс. Верный. После него не хочу никакого другого.
— Кстати, — он почесал лоб, будто что-то только что вспомнил. — На две недели уезжаю в командировку. Смотрю, вы с Лёшей
