Моя Гелла - Ксюша Левина
– Вы… подружились?
– Еще чего.
– Как ваши отношения с сестрой?
– Стабильно.
– С вашей матерью?
– Понятия не имею. – Ложь дается достаточно легко.
У нас с мамой натянутые отношения, даже немного неприязненные. Я периодически интересуюсь, как у нее дела и не переборщил ли в очередной раз наш заботливый отец, доведя мать до нервного срыва. Но она всегда смеется в ответ и утверждает, что я утрирую. Было бы здорово, если бы она была ответственной мамочкой и в свою очередь интересовалась своими детьми, но, увы, тут нам с Соней не повезло. А еще иногда она просит у меня денег, и я даю, оттягивая момент, когда накоплю уже достаточно, чтобы съехать от Сони. Зачем ей деньги? Затем, что постоянно приходится прикрывать косяки перед отцом, такая уж у нас жизнь. Разбитые тарелки, сломанная по ее вине техника, царапина на машине – все должно быть исправлено, пока он не увидит, и если раньше вину за это брали на себя мы, то теперь приходится отдуваться деньгами. Пожалуй, стоило бы прорабатывать такое с Эльзой, но пока я не решаюсь признаться в происходящем даже самому себе.
– Хотите что-то рассказать?
– Нет.
– Хорошо, идите.
Ей проще меня отпустить, чем спорить, и это уже большой шаг вперед. Полгода назад Эльза была еще уверена, что я вполне готов к излечению.
Она утверждала, что мое желание – это основа успешной терапии, что волшебной таблетки не существует, только упорная работа. Беда в том, что я не понимаю, как все эти ее упражнения могут быть «работой», тем более «упорной». Они не составляют труда, они скорее раздражают отсутствием эффекта.
Выхожу на улицу и едва делаю два шага в сторону метро, как слышу гневный крик в спину.
– Эй! – Соня выбегает из машины. Стук каблуков по асфальту, звон автомобильной сигнализации – она приближается. – У тебя еще сорок минут занятия!
– Не хочешь поужинать? – Я не оборачиваюсь, Соня все равно уже догнала и дышит в спину.
– Егор, блин, тормози!
– Голоден очень, ты же знаешь, я злой, когда голодный. Может, пиццу?
– Егор! Твою мать! – Она хватает меня за рукав и все-таки останавливает. – Какого черта ты тут, а не там? – Сестра тычет в офисное здание, на шестом этаже которого расположен центр психологической помощи.
– Я молодец и получил зачет автоматом. Как насчет пасты?
– Иди на хер, Колчин! Ты не должен так поступать! – Соня разгневанно достает из кармана пачку сигарет и бьет меня по рукам, когда пытаюсь стрельнуть одну. – Достал. Как же неимоверно ты меня достал! Тебе осталось ходить туда три недели! Ты что, не можешь постараться? Ради меня, ради мамы, в конце концов!
– Ну она же ради нас не старалась, малыш. – Подмигиваю сестре, но ей не весело. Кажется, я опять неправильно оценил обстановку.
Ее красивое бледное лицо искажено злостью, волосы треплет ветер, и я могу поклясться, что еще никогда моя великолепная сестра не выглядела настолько неопрятно. Из правого глаза, смешиваясь с тушью, скатывается слезинка, прочерчивает линию по щеке и капает на серую водолазку.
Допускаю, что это от ветра или дым сигареты в глаз попал, но очень вероятно, что причина во мне.
– Эй, не плачь.
– Ок, как скажешь, – бормочет Соня, затягиваясь.
Вероятнее всего, я действительно вытрепал ей все нервы, но она не остается в долгу.
Вечный надзор. Днем и ночью. На протяжении всего года, что я у нее живу. И при этом она совершенно забыла, что существует сама. Что тоже не в порядке. Ей нравится играть в старшую умную сестру, забывая при этом, что сама она редко бывает трезвая после пяти вечера, и это, кажется, тревожный звоночек. А еще она зависима от отца, вымаливает у него прощение за каждую сказанную невпопад ерунду и хочет всем в семье казаться хорошей. Да, я единственный сумасшедший в семье, определенно.
– Пошли уже, замерзнешь. – Беру ее за руку и тащу в ближайшую кафешку, где прямо на вывеске изображена пицца.
Я знаю, что Соня в таких местах есть не станет, это ниже ее достоинства. Ей нужно стильное место с неоновой вывеской или расписной витриной. Чтобы в названии было слово на английском, а внутри – непременно бетонные стены и какая-то трава в горшках по периметру. Ну или что-то в этом духе. За трендами я, увы, не успеваю.
Соня сдается. Выбрасывает окурок в урну, вытирает салфеткой руки, потом слезы со щек и сдувает с лица волосы.
– Как я выгляжу?
– Как всегда, прекрасна.
Фальшивой улыбке Соня не верит, а вот в то, что она прекрасна, – вполне. Нам с сестрой досталось лучшее от матери: черные волосы, бледная кожа, темные глаза. Отец был более щедр на подарки. Психологические травмы, разрушенное детство, бессонницы, болезненные привязанности.
– Как дела? Как твоя эта вокальная студия? Собираешься на какие-нибудь конкурсы? – Пока сестра не начала промывать мозг мне, промываю его сестре я.
– А тебе-то что?
– Я не могу интересоваться делами младшенькой сестренки?
– Разве что в моих мечтах. Где ты шляешься по вечерам? – Она выдергивает меню из-под моего носа и, морщась, листает, будто там напечатано что-то отвратительное, вроде жареных личинок или тухлого мяса под кровавым соусом.
– Вламываюсь в заброшенный концертный зал и лежу там на оторванных кулисах. Курю. Работаю. Там хорошо работается. Знаешь, те китайцы, с которыми я сотрудничаю, мной очень довольны, так что скоро я от тебя съеду.
Соня не рада. Она хочет, чтобы я всегда с ней жил.
– Последние два дня ко мне присоединяется кудрявая девушка с веснушками и поет романсы, аккомпанируя себе на рояле.
Смотрю на макушку Сони, а Соня – в меню.
– Ага, очень смешно, – бормочет сестра, обращаясь к странице с холодными закусками, ловит проходящего мимо официанта и тычет пальцем в салат и кофе.
– Вам что-нибудь?
– Не голоден. – Отмахиваюсь от официанта и тут же получаю меню по голове.
– И ты сюда меня притащил жрать их поганый цезарь? – вопит Соня на все кафе.
Официант давится возмущением, Соня закатывает глаза, ни во что не ставя его чувства, а я даже не пытаюсь удержаться от смеха.
– У них весьма неплохой цезарь. – Но мои слова ее ничуть не убеждают.
– Тебе-то откуда знать? Ты как будто тут был. А теперь говори, где ты пропадаешь?
