Леди и байкер - Гленна Мейнард
— Моя мама любит девчачьи вещи. Когда она чувствует себя счастливой, она зажигает свечи и брызгает на мебель, чтобы она хорошо пахла. Готова поспорить, что она заставит это место выглядеть лучше. — Она взяла журнал и сморщила носик, разглядывая обложку. — Фу. — Она бросает его так же быстро, как нашла, и у меня челюсть отвисает.
Черт. Плейбой. Но в свою защиту скажу, что я не ожидал, что буду нянчится с ребенком.
— Хватит любопытничать и положи свои лекарства в холодильник.
— У тебя есть телевизор? — она окинула комнату взглядом.
— Нет.
— Почему?
— Я люблю читать.
— Читать?
— Да. Книги. Может быть, тебе стоит попробовать. — Я вздыхаю и беру бутылку с розовой смесью из ее рюкзака.
— Я не вижу ничего, кроме твоих книжек про нудистов.
— Книжек про нудистов? — Я смеюсь.
— Может, поэтому у тебя нет жены?
Черт бы побрал этого ребенка. Я кладу ее антибиотик в холодильник, затем открываю ящик с хламом и нахожу то, что искал.
— Вот. — Я протягиваю Уилле Мэй блокнот и чернильную ручку.
— Для чего это?
— Иди порисуй или напиши письмо своему лучшему другу или еще какую-нибудь хрень. Я не знаю.
— У тебя есть какие-нибудь игры? Я люблю игры"
— Нет.
— Мне скучно, Ист.
— Христос на крекере. — Я хриплю.
— Что?
— Ничего. Просто посиди на диване. Я скоро вернусь. — Беру сигареты и зажигалку с кухонной стойки, желая, выпить пиво, но еще слишком рано. Выхожу на улицу и вдыхаю. Этот ребенок станет моей смертью. Она никогда не замолкает. Всю прошлую ночь она болтала, пока мои чертовы уши не свернулись в трубочку от ее голоса. Я вырубился где-то около часа ночи на диване. Телевизор все еще был включен, а эта чертова болтушка все еще продолжала тараторить. Клянусь Богом, я слышал, как она говорит во сне.
Я достаю сигарету и прикуриваю. Я чувствую себя спокойнее, когда знакомый дым проникает в легкие. Облокотившись на перила крыльца, я смотрю на реку. Спокойный шум воды, бьющейся о берег, обычно успокаивает меня. День предстоит долгий, а я уже хочу вздремнуть.
Глава 3
Истон
— Я не знаю, как тебя благодарить за то, что ты присмотрел за моей Уиллой Мэй. — Алекса благодарит меня уже в третий раз с тех пор, как двадцать минут назад появилась на пороге моего дома, чтобы забрать ребенка.
— Не беспокойся. Мы выжили.
Она строит мне глазки и хлопает длинными густыми ресницами.
— Надеюсь, с ней не было слишком много проблем.
— Мама, Ист готовит лучшую курицу в мире. Ты должен как-нибудь приготовить ее на ужин, — говорит она, глядя на меня.
— Да, конечно. Все, что захочешь, леди.
— Что это? — Алекса переворачивает запястье Уиллы Мэй, осматривая выцветающую татуировку, которую ей сделал Роан.
— Моя татуировка. Разве она не красивая? Я сделаю настоящую, как только стану достаточно взрослой.
Алекса улыбается своей дочери. Эта женщина великолепна, и я вижу, откуда у Уиллы Мэй такие черты лица. Когда она вырастет, то будет чертовски привлекательной.
— Позволь мне угостить тебя ужином. У меня дома. Я не приму отказа, — настаивает Алекса, скользя наманикюренными пальцами вверх и вниз по моему предплечью.
— Пожалуйста, Ист. Пожалуйста, будет так здорово, если ты придешь, — начинает Уилла Мэй, делая мне свой фирменный поклон.
— Конечно. Назови время. Я приду. — Я чертов лопух.
— Отлично, — мурлычет Алекса, наклоняясь ближе. — Я приготовлю тебе что-нибудь особенное для этого случая. Держу пари, ты любишь пиво. Спорим, смогу угадать и твою марку.
Я слегка отстраняюсь, чувствуя себя неловко от того, что она трется своими сиськами об меня, а ее ребенок стоит рядом и смотрит.
— Даже не спорю.
— Может быть, завтра вечером?
Обе смотрят на меня в упор, ставя меня в тупик, но я не могу сказать «нет» ни одной из них.
— Звучит неплохо.
— Это свидание. — Алекса бросает на меня такой взгляд, который говорит мне, что планирует сделать гораздо больше, чем просто накормить меня. — Я с нетерпением жду возможности узнать тебя получше, Ист.
Уверен, что так и есть, и я достаточно ублюдок, чтобы позволить ей это.
* * *
На этот раз, когда подъезжаю к дому Алексы, я один, и все выглядит по-другому. Мусор со двора убран. Трава подстрижена. Перед дверью лежит приветственный коврик. Прежде чем я успеваю постучать, дверь распахивается, и Уилла Мэй хватает меня за руку.
— Я знала, что ты придешь. — Ее глаза лани впиваются в меня, и я не могу не усмехнуться, когда вижу, что этот чертов подсолнух все еще у нее на запястье. На ней джинсы и фиолетовая футболка с русалкой.
Чертово отродье нравится мне все больше.
— Мама приготовила жаркое. Она сказала, что мужчины любят мясо и картошку.
— Твоя мама права.
— Я хотела порезать картошку кубиками, но она отказалась и заставила меня сделать из нее пюре. А ты какую картошку любишь?
— Вареную, — отвечаю я, когда она затаскивает меня в дверь. Она смеется. — Вижу, носик от соплей освободился. — Это заставляет меня нахмуриться.
— Привет, а вот и ты. Я так рада, что ты пришел. — Алекса выходит из кухни, и у меня возникает ощущение, что нахожусь в другом доме, нежели тот, в котором был в пятницу. Здесь пахнет корицей и ванилью. Выглядит чисто. Как и должно быть в доме. Не то чтобы в последний раз, когда я был здесь, мне так уж сильно бросалась в глаза разве что отвратительная кухня.
— Спасибо, что пригласила меня. Я не могу отказаться от домашней еды, приготовленной двумя прекрасными дамами.
— Я бы обиделась, если бы ты не пришел. Ни одна женщина не воспринимает легко, когда ее отшивают. — Светлые волосы средней длины гладко ниспадают на спину. Одета Алекса в джинсовую юбку с камнями и бусинами вокруг карманов, ноги у нее стройные и загорелые. Достаточно длинные, чтобы обхватить мужчину. Черная майка демонстрирует ее живот, а черные кружева лифчика игриво выглядывают из глубокого выреза. Алекса чертовски сексуальна. Если бы ребенка здесь не было, не сомневаюсь, что мы бы пропустили ужин и сразу перешли к десерту. — Надеюсь, ты проголодался.
— Проголодался. — Я облизываю губы, мой рот наполняется запахом жаркого, доносящимся из кухни.
— Хорошо. Сладкоежка, иди умойся. Мы с Истом не начнем без тебя.
Уилла Мэй взбегает по лестнице.
— Ну что, пойдем?
— Хорошо. — Мы заходим на кухню, и там чисто. Должен признаться, я сомневался том, что у Уиллы Мэй есть еда, когда они уезжали от меня, но позвонил Презу, и тот сказал, что позаботился об
