Где же ты, счастье… - Ольга Ивановна Маслюкова
— Правильно мыслишь. Молодец. Старайся окружать себя людьми, с которыми у тебя схожие интересы, с кем можно оставаться собой, а не играть чужую роль, притворяться тем, кем не являешься на самом деле. Не твоя это половинка. У тебя все еще впереди. Избранник появится неожиданно. Ты и сама не будешь знать, что это твоя судьба. Отец твой рано женился. Тайно. Он знал, что я бы не благословила. Двадцать девять лет, для женитьбы еще рано, как я считала. Но Настя, мама твоя, в ту пору беременная была уже. Вот и пришлось ему жениться. Так он воспитан был, умел отвечать за свои поступки. Я поздно вышла замуж, сына поздно родила — было мне уже тридцать восемь. А овдовела рано, почти сразу после рождения ребенка. Но муж успел подержать Димочку на руках. Инфаркт приключился с твоим дедом. Мужчины в нашем роду уходили рано, матушка же моя жила долго. Помогала мне во всем. Папа твой ее хорошо помнит. Наши предки не бедствовали, зажиточные были. Держали прислугу, ведь хозяйство было немалое. Удивляюсь, как нас не раскулачили тогда. Обошла беда стороной. Понимаешь, здесь раньше не было других построек, дом наш стоял на отшибе. Холмы и лес закрывали его. Земли было достаточно, потому и еда была. Отец торговлей занимался. Запряжет лошадей, загрузит повозку и уедет с работником на неделю. Привозил украшения, монеты, одежду, ткани, а бабушка моя все прятала куда-то. Ух, сколько было фамильных драгоценностей… Видела их в детстве. Любила моя матушка любоваться побрякушками, примерять перед зеркалом. А я всегда рядом сидела и смотрела. А вот куда она их прятала, никогда не знала. Когда подросла, стала девушкой, тоже хотелось покрасоваться, повертеться перед зеркалом, но она не позволяла. Только когда я замуж вышла, она подарила мне серьги с драгоценными камнями. Однажды я и проследила за ней. Ходила мать в подвал, но куда ключ прятала, я не знала. Нашла его только после смерти матушки. Драгоценности до сих пор у меня хранятся в тайнике, и золотишко есть. Для тебя берегла. Кстати, семья деда твоего тоже зажиточная была. Вот их-то раскулачили. С оставшимися пожитками переехали к нам. Все нажитое хранилось в нашем доме. До сих пор удивляюсь волшебной силе моей матушки: будто куполом накрыла семью. Никто не пришел к нам с обыском. Как это вышло? У меня такого нет.
— О какой силе ты говоришь? Что может женщина?
Ксения Михайловна рассмеялась.
— Деточка моя, сила есть. Не физическая, разумеется, а магическая.
— Да ну тебя, бабуля, — отмахнулась Зорина, — выдумаешь тоже! Это только в сказках бывает: колдуньи разные, волшебство.
— Ладно, пусть будет в сказках. Всему свое время, — загадочно подвела итог Ксения Михайловна. — Наследник был единственный… твой отец. — Женщина на минуту замолчала, задумалась, а потом продолжила: — Поэтому и советую: не торопись замуж. Ты красивая. Посмотри, глазки черные, как смородины. Такие глаза любого очаруют.
— Ну что ты, бабушка! Глаза как глаза. Ничего особенного.
— Нет, дорогая моя. Глаза у тебя колдовские. Вглядись, у меня такие же. Может, выцвели чуток, но это от старости. А когда-то… Горящие… Как и у отца твоего, и у прабабки.
— Бабушка, и у мамы моей такие же глаза были. Я сравнивала по фотографии каждую черточку ее лица со своим. Я похожа на нее?
— Похожа, но глаза у тебя другие, наши. Я ведь думала, дочку рожу, мать говорила, что обязательно должна быть девочка, но родился сын. Больше я родить не могла, муж-то умер. О втором браке и не мечтала, не нужно мне это было. Вместе с матерью растили сына моего. Вот я и ждала появления внучки. И дождалась.
— Бабуля, ты никогда мне не рассказывала о себе…
— Вот-вот, деточка моя, наступило время. Пора мне с тобой поговорить обо всем. Напутствие дать на дальнейшую жизнь. Кое-какие тайны раскрыть. Кстати, с отцом ты когда разговаривала?
— Недавно. Мы два раза в неделю связываемся по скайпу.
— Не понимаю я ваших чудес расчудесных. Но видела, как ты с ним говоришь, да еще и видите друг друга. Вот время какое настало! Толку только от этого мало.
— Почему же? Очень даже удобно. Представляешь, на таком большом расстоянии можно видеться и общаться.
— А зачем видеть, если обнять не можешь? Да и не всегда нужно смотреть на человека. В наше время, между прочим, тоже много интересного было.
— Не сомневаюсь, бабуля, — заулыбалась Зорина. — Только я не пойму, почему вы с папой не общаетесь. Он лишь интересуется у меня твоим здоровьем и все. Объясни мне.
— Обижен он на меня, детка. Ой, как обижен…
— За что?
— Это длинная история. Ведь сначала он меня обидел, покинул отчий дом, женился тайно на твоей матери. Как ты думаешь, это прилично? Я места себе не находила. Такую душевную боль перенесла. Ушли они к ее родителям. Думал, будет счастлив в ее семье. Насте девятнадцать тогда было.
— A-а… Ты, конечно, была против его женитьбы, и вы поссорились, да? — перебила ее внучка.
— Считай, что так. Но Дима вскоре вернулся вместе с Настей. Отец твой привык к роскоши, а там, у ее родителей, нищета. Помыкался в маленькой комнатке, думал, с милой рай в шалаше, но в конце концов, решил вернуться в свои хоромы. Приехал с беременной женой, и срок был большой…
— Но ведь нельзя столько времени обижаться. Много лет прошло. Я, например, думаю, что бедность не порок. Папа, наверно, тоже так думал. Он любил маму. Почему она тебе не пришлась по душе? Что она такого сделала?
— Не ровня она ему была! — повысила тон Ксения Михайловна. По всему было видно, что воспоминания о Насте до сих пор приводят ее в ярость. Но, взглянув на Зорину, она смягчилась. — Ладно, это длинный разговор. Потом когда-нибудь. Да и что уж теперь говорить… ее душа давно не с нами, — решила завершить разговор Ксения Михайловна.
— Жаль, что я совсем не знаю свою маму. Теперь у папы Виктория. Молодая. Мне кажется, она неплохая. Любит его, — продолжала внучка. — Интересно, любит ли папа ее так, как маму? Ведь ради мамы он был готов на все.
Ксения Михайловна задумчиво провела рукой по белоснежному пододеяльнику, будто разглаживала невидимые складочки, сняла очки и аккуратно положила их на тумбочку. Она
