Где же ты, счастье… - Ольга Ивановна Маслюкова
Многие посаженные садовником деревья уже достигали кронами крыши дома. А еще Николай Ефремович разбирался в целебных травах, по поручению хозяйки ездил собирать их далеко за пределы города. Увлекался он и селекционной работой, выводил новые сорта невероятно красивых цветов и, как за детьми, ухаживал за ними. Своими достижениями гордился, регулярно и с удовольствием докладывал о них Ксении Михайловне. Она же восхищалась его трудом и всячески поддерживала.
В этот дом Зорину принесли сразу после рождения. Здесь прошло ее беззаботное детство, счастливая юность. Вся жизнь была связана с родными стенами и уютным двором. Девушка любила дом как живое существо. Ей казалось, что он впитал тепло ее предков Пановых и надежно хранит многочисленные семейные тайны. Единственное, чего не довелось испытать маленькой девочке — материнской любви и тепла. Мама умерла спустя месяц после ее рождения, так и не познав полноты счастья материнства. Несмотря на заключение врачей, родственники по сей день сомневаются в причинах гибели женщины. Бабушка полностью заменила девочке мать.
Отец Зорины был поздним и единственным ребенком Ксении Михайловны. Дмитрий Федорович после смерти Насти с головой ушел в работу, у него не всегда хватало времени даже на то, чтобы прочесть дочери на ночь сказку. Зорина в детстве часто обижалась на него, плакала, но со временем привыкла. Ее любимым занятием стало рисование, учителя хвалили девочку и советовали развивать талант. А бабушка всегда твердила, что папа зарабатывает деньги, чтобы она ни в чем не нуждалась в будущем.
Портрет мамы в позолоченной раме всегда стоял на комоде в комнате Зорины. Она любила всматриваться в черты родного лица, сравнивала со своими и с удовлетворением находила сходство. Чем старше становилась Зорина, тем чаще она интересовалась подробностями жизни матери, но бабушка и отец старательно избегали любых вопросов. И девушка стала думать — за всем, что касается матери, кроется какая-то тайна.
* * *
Отключив телефон, Зорина взглянула на спидометр и прибавила скорости. Сердце учащенно билось, но она постаралась справиться с волнением. Бабушка много для нее значила, они никогда не разлучались надолго. В последнее время Ксения Михайловна сильно сдала, требовала к себе повышенного внимания, поэтому каждый раз, когда звонила домработница, Зорина с замиранием сердца брала телефон, опасаясь неприятных вестей. Правда, доктор успокаивал, говорил, что жизнь бабушки, несмотря на недомогания, не под угрозой. И все же экстренные звонки пугали внучку.
Зорина въехала во двор и вышла из машины. Взбежав по парадной лестнице, она открыла дверь и улыбнулась. У порога, радостно виляя хвостом, ее встречал восьмилетний ньюфаундленд Джейк.
— Джейк, лежать! — приказала Зорина и стремительно прошла в дом. Псу было непривычно сразу слышать такой приказ. Обычно хозяйка у порога говорила что-то ласковое, гладила по голове, угощала вкусняшками. Ньюф обиженно опустил голову и поплелся следом. Пройдя через холл, со вздохом улегся на прохладный мраморный пол. Марта, услышав, что пришла хозяйка, вышла из кухни навстречу.
— Зориночка, Ксении Михайловне было очень плохо, — запричитала она, вытирая руки полотенцем, которое не успела оставить на кухне. — Я так перепугалась! Но теперь она, кажется, уснула.
— Что же случилось? Врача был?
— Конечно, конечно, вызывала! Ты же знаешь, она жаловалась на сердце, а тут стала задыхаться и стонать так, что я испугалась, подумала, Богу душу отдает. Скорая приехала быстро, врач сделал электрокардиограмму, поставил укол, когда давление нормализовалось, сказал, что все нормально, — докладывала женщина, семеня за Зориной. Джейк почувствовал общее беспокойство, поднялся и последовал за ними.
Когда Зорина вошла в комнату Ксении Михайловны, Джейк фыркнул и устроился возле порога. Бабуля лежала на широкой кровати. Плечи и голова покоились на нескольких высоко поднятых подушках, одеяло в белоснежном пододеяльнике закрывало ее до груди, чтобы не затруднять дыхание. Ксения Михайловна открыла глаза и слабо улыбнулась. Аккуратно причесанные седые волосы, собранные на затылке, очки в современной оправе… Если бы не тень перенесенного приступа, можно было бы утверждать, что пожилая дама сохраняет привлекательность. Карие глаза не утратили ясности, тонкие пальцы ухоженных рук, лежащих поверх одеяла, подчеркивали ее аристократичность.
— Наконец-то, моя Зориночка пришла. Я уже думала, не дождусь.
— Бабуля, ты меня пугаешь…
Внучка присела на край постели и нежно погладила бабушкину руку.
— Не переживай, без тебя я не умру.
— Как сейчас себя чувствуешь?
— Все хорошо. Ждала тебя. Скучала. Ты целый день на работе, видимся только вечером. Посиди со мной, милая, — попросила она.
— Ну слава Богу, что все обошлось. Сегодня уже никуда не пойду, буду с тобой.
— Ох, как я рада… Ты у меня умница, — женщина с любовью смотрела на внучку. — Как время бежит. Ты совсем взрослая, теперь могу и умереть спокойно.
— Бабушка, ну их, эти заупокойные разговоры. Доктор сказал, что ты у нас молодец. А за твоим сердцем будем следить, лечить его и поддерживать. Так что перестань волноваться, даже не думай о смерти.
— Бессмертных людей нет, — вздохнула Ксения Михайловна, — только души наши бессмертны. Но я поживу еще малость, до ста лет время есть, — она лукаво улыбнулась и продолжила. — Только знаю, что умирать буду в муках, если ты мне не поможешь. — Ксения Михайловна поджала тонкие губы и с грустью посмотрела на внучку.
— О чем ты? И чем я могу помочь?
— Многого ты не знаешь, внученька… Наверно, пришло время поговорить с тобой, рассказать кое о чем. Иначе не будет покоя моей душе… Там, — она выразительно указала пальцем на потолок.
— Бабулечка, ты опять за свое! Не пугай меня, пожалуйста, — Зорина для убедительности пожала ее руку.
— Может, и страшно тебе будет, но об этом чуть позже. Расскажи, где ты была сейчас?
— С Артемом в кафе ужинала.
— И что? Любит он тебя?
— Нет, бабуля, думаю, не любит. Но предложил сегодня узаконить наши отношения. Представляешь? Это так сейчас предлагают выйти замуж, — оживилась Зорина, вспомнив Артема, — А о любви ни слова. Она у него, наверное, затаилась где-то в глубине души, да так спряталась, что выбраться наружу не может. Представляешь? Бред какой-то, — посмеиваясь, рассказывала Зорина.
— Нет, не представляю, — сурово нахмурила брови Ксения Михайловна и сжала губы.
— Бабушка, не
