Мой муж — зомби (СИ) - Катерина Траум
— Со…гласна… — выдавила я, а потом сознание прошибла картинка, как он только что трогал веки и грудь трупа.
Это стало последней каплей для бунтующего желудка. Отпрянув, я согнулась пополам — меня снова вырвало, и Матвей едва успел отскочить.
— Я же сказал, не борщи с перцовым ромом. И тренируй уже выдержку — тебе ещё долго быть женой зомби.
Глава 2
Я вжималась в кресло и судорожно, слепо теребила край пледа, в который завернулась в попытке остановить дрожь. Неприятную лужу на полу прикрыла сдёрнутой из душевой шторкой, а ноги поджала под себя и с опаской наблюдала за тем, что творил Матвей.
Притащив из своего номера большую дорожную сумку, он расставил на изголовье кровати и зажёг три чёрных свечи: благо, на этот раз не таких вонючих. Так и не включив верхний свет, он разложил над головой Вадьки ещё более дикие на вид предметы: перемотанную нитками высушенную куриную лапку, связанные по парам наполированные маленькие косточки, явно принадлежавшие какому-то грызуну. Надеюсь, что грызуну: сравнив цвет, я поняла, что браслет Матвея тоже из костей.
Чёрт, во что я ввязалась…
Когда этот псих уверенно отсчитал из небольшого мешочка двадцать одну горошину и сунул под голову Вадьки вместе с длинным шнурком, содержащим двадцать один узел (завязывал их он при мне) — я снова потянулась к фляжке на журнальном столике.
— Э, нет-нет! — вскинулся Матвей и перехватил у меня спасительное пойло. — Это уже не для тебя!
— А для кого?
Он не ответил. Вместо этого взял со столика бокал, всё ещё наполненный шампанским с неудавшейся брачной ночи. Небрежно выплеснул его туда же, на душевую шторку под ногами — ох, представляю, какие чаевые надо будет дать горничной за весь бардак. А затем перелил ром из фляжки в бокал.
— Нужна капля твоей крови, — почти скучающе оповестил Матвей, протянув его мне. — Сюда.
— Слушай… Я понимаю: ты, похоже, реально во всё это веришь, — неуверенно покусав губу, попробовала я воззвать к разуму поехавшего бедолаги. — Но поигрались, и хватит. Раз уж я не сбежала, давно пора вызвать полицию и скорую. И разбираться с этим телом по закону. Мёртвые — мертвы.
— А я и не говорю, что он будет жить. Кстати, ты заметила? Это первая твоя умная мысль за сегодняшнюю ночь, — ухмыльнулся Матвей и настойчивее приподнял бокал: — Капля крови. Сюда. Я должен скрепить наш контракт.
— Это что, типа подписи? — недоверчиво фыркнула я, но всё же, помедлив, сковырнула корочку у подсыхающей царапины на указательном пальце. Ею я обзавелась, когда лезла через балкон и порезалась о фасадную плитку.
— Это лучше подписи. На всякий случай предупреждаю: никогда не пытайся обмануть бокора, если не хочешь стать его слугой.
Зловещие слова не воспринимались чем-то настоящим, а скорее, пробивали на смех. Я прикинула, что если подожду ещё пару часов, а потом уже вызову все службы, можно будет хорошо изобразить напрочь шокированную, убитую горем вдову: как будто полночи рыдала над трупом. А что, это шанс. Нужно же попытаться доказать, что я не доводила Вадика до инфаркта. Вздохнув, занесла руку над бокалом и выдавила крохотную капельку крови из царапины.
— Вот и умница. А теперь сиди тихо и не спугни нашего гостя, — неприятно менторским тоном велел Матвей. Как будто он тут воспитатель, а я нерадивая ученица.
Скептично закатив глаза, я вновь откинулась в кресле и укуталась в плед поплотнее. Теплее не становилось даже несмотря на относительно спокойную майскую ночь за окном. Да и в целом казалось, что от огня горящих свечей веяло холодком.
Матвей пошарил в своей сумке и достал оттуда на свет упаковку, перемотанную знакомым золотистым шнурком: настоящие кубинские сигары. С толикой уважения оценила дорогую марку — дарила такие будущему свёкру на знакомство и знала, как трудно их достать и в какую копеечку это обходится. Матвей бережно взял в левую руку одну сигару, не потрудившись её обрезать или зажечь, а в правой сжал бокал. Отпихнув ногой сумку, он встал в изножье кровати и прикрыл веки.
Что ж, ну вот теперь начнётся самое интересное: псих будет взывать к мёртвым и верить, что они услышат. Если бы не общий кошмар ситуации, я бы пожалела, что не захватила попкорн. Зрелище обещало быть незабываемым.
На этот раз Матвей ничего не шептал и вообще, казалось, уснул, склонив голову. Только негромко, на одной ноте издавал грудной звук, схожий с молитвенным песнопением. Что-то похожее я слышала у кришнаитов, когда в феврале мы с Вадькой ездили в Индию. Низкий и неприятный, нарастающий гул-мычание, от которого поёжилась. Свечи в изголовье кровати коптили чёрным дымком и громко трещали, подобно бенгальским огням. Я старалась не шевелиться. И упрямо ждала, когда же этот цирк закончится…
Сигара в руке Матвея медленно начала тлеть. Я моргнула, не веря глазам. Её никто не поджигал, уверена! Неужели я настолько пьяна? Но всё было чудовищно реально. Запахло хорошим табаком, толстая сигара всё стремительнее укорачивалась — куда быстрее, чем если бы её курили. Красная точка почти дошла до пальцев Матвея, и тут он перестал мычать и перевернул бокал.
Ром не выплеснулся на пол. Он клубком перцово-горьковатого дыма растаял в воздухе, словно одномоментно выкипевшая из кастрюли вода. Я пискнула от потрясения, но вспомнив настояния Матвея, спешно зажала рот ладошкой.
Чёрт, чёрт, чёрт! Этого не может быть! Не может, правда же?
— Твой смиренный слуга подносит тебе дары, — потусторонним, отдалённым эхом произнёс Матвей. Не обращая внимания на моё ёрзанье, он поднял голову и распахнул веки.
Меня сковал животный ужас. Болотную радужку психа полностью затопила дегтярная чернота. Как в моём любимом сериале «Сверхъестественное», когда в человека вселялся демон. Заледенев, я тряслась как мокрая собачонка и отчаянно пыталась оправдать то, что видела, с точки зрения нормальности.
Может, в роме всё-таки что-то было? И я ловлю серьёзный приход. Или вовсе сплю, или сошла с ума, когда прямо передо мной умер жених. Но такое не могло быть взаправду — чтобы у человека пропал зрачок, а точнее, будто расширился на всё глазное яблоко. И чтобы сигары вместе с напитками испарялись в воздухе.
Матвей не шевелился долгую минуту — будто шёл
