Развод. Ошибку не прощают (СИ) - Хелен Кир
— Пощекотал нервишки, — бесшабашно улыбается Сэм. — Ему полезно.
— Зачем ты лезешь защищать? Разве просила?
Наедине с ним могу позволить неуставные разговоры. На работе — табу. Он мой работодатель и гарант денежного вознаграждения. Кручусь на сиденье, будто снизу поджаривает. С облегчением замечаю, что Варвара спит. Значит можно выйти за рамки. Толкаю Семена в плечо, призывая ответить.
— Ириш, не волнуйся.
— Я спокойна.
— А что белая, как мел? Волнуешься? Ведь за короткий промежуток странно отсечь былое. Да? Или ты терминатор? Даже не плачешь. Странно.
Сжимаю ткань на коленях. Что ответить? Да, я терминатор в юбке. Рыдать по козлу не хочу и не буду. Не буду. Нет.
Но…
Сердце болюче опровергает убеждения. Бравада тает, как снег на солнце. Больно же! Баран, идиот, иуда! Трахался на стороне, как пес, только слюни в экран не текли. И сука, его морда наглая, для приличия хоть бы смутилась, повизгивала как ни в чем не бывало.
— Не белая, — виляю голосом, не в силах справится.
Я устала. Господи, я устала!
В руки осторожно ложится пачка носовых платков. Принимаю как отмашку. Едва успеваю задушить бумагой тяжкий всхлип. Грудную клетку сотрясает и взрывает изнутри. Задыхаюсь и кашляю, как больная туберкулезом в приступе. От того, что понимаю остатками мозга, что могу разбудить Варю, нажимаю на лицо сильнее.
Лицо загорается огнем, глаза щиплет, четко ощущаю лопающиеся сосуды.
— Ш-ш-ш.
Семен гладит по руке, но принимая жалость, топлю себя еще больше. Не замечаю, как приезжаем домой. Не сопротивляюсь, когда Сэм относит на руках крепко спящую малышку, а потом возвращается за мной. Прячу лицо под завесой волос. Семен поддерживает сильной рукой за талию, направляет путь. Я даже ориентироваться не в силах.
— Пей.
Наощупь беру стакан. В рот льется крепкий напиток. Коньяк, если не ошибаюсь. Два глотка опаляют горло. Перхаю, как больная лошадь, но упрямо допиваю стакан.
— Молодец. Сейчас станет легче.
— С-спасибо, — стучу зубами о край стекла.
Семенов встает. Подцепив плед, накрывает плечи. Притягивает крепче дверь на кухню и гасит верхний свет.
— Согреваешься?
— Да.
Приятное тепло разливается по телу. Груз меньше начинает давить. По крайней мере пульс больше не разрывает запястье. Фрагментарное сознание складывается в годные картинки. И как только переосмысливаю действия в машине, щеки обжигает.
— Прекрати, — предугадывает Сёма мое состояние. — В твоем случае отлично держишься, железная девочка.
— Ты меня хорошо знаешь, да?
— Ну конечно, Железнова, — щелкает по носу. — Эх, Ирка-Ирка, а могла бы моей быть.
— Иди ты, клоун.
— Оттаяла, наконец-то, да?
И смеется, как всегда.
Я никогда не относилась к словам Сэма серьезно. Его не понять, все время на шутках-прибаутках. А вот друг он хороший. Время декрета развело-растащило в разные стороны. Я так любила Андрея, что послушно оборвала контакт с Сёмкой. Общались втихаря, потому что было стыдно рубить под корень.
— Чаю хочешь?
Киваю, глядя как он хозяйничает на моей кухне. Странно, но попадание в десяточку. Тянет ручку к той дверце, за которой лежит нужное без моих подсказок.
— Два куска сахара, — напоминаю ему.
— Знаю, — обрывает и дополняет с видом ученика, стоящего у доски. — Пакет не вынимать, пока сахар не растворится. Воды ровно половину и не больше. Можно лимон, но исключительно пористую мясистую жопку. Помять, прежде чем класть.
Ну да. Он мне единственной на работе чай заваривал. Девки не понимали с чего честь выпала. Завидовали, сочиняли небылицы. Было наплевать. Собака лает, караван идет. Ничего кроме дружеских отношений вначале не связывало. Все началось с бокала чистого вискаря, выпитого на спор на корпорате. В итоге вместе провели ночь. Правда ума спокойно вовремя разбежаться тоже хватило.
— Сём, я тебе очень благодарна. Извини за выход из строя. Буду держать себя в руках.
— Хорош, Железнова, — морщится он. — Не на совещании. Здесь мы вдвоем, если не видишь.
— Я просто вспомнила тут, — алкоголь отчаянно берется за мозг, рвет перегородку разума, развязывая окончательно. — Как мы работали.
— Было весело, — отпивает глоток. — Сейчас хуже. Знаешь в чем разница? Тогда был начальничком филиала, ответственности меньше, а сейчас контрольный пакет акций выкупил. Головняк с чугунину. Скучаю иногда по прошлому, — трет переносицу.
— У тебя веселая жизнь, не то, что у меня. Я скучная. Муж изменил… Растолстела. — Как заткнуть рот? Не надо вываливать жалобы, какой я к черту тогда начальник. Очень хочу замолчать, но язык сам сплетает слова. — Бегал за мной, как ужаленный. До беременности из постели не вылезали, — совсем преступаю рамки. — А потом не до этого стало. Варю тяжело носила. Токсикоз жуткий.
— Ну и что? — тихо говорит Сэм. — Зато дочь чудная. Все можно стерпеть. А в каком месте ты толстая? Я не рассмотрел. Ты обалдела? Или тощей жердью мечтаешь стать? Зачем? Да ты конфетка. Не неси ерунды.
— У тебя такое мнение, а у Андрея другое, видимо, — скидываю плед, потому как становится мучительно жарко. — И ты кобель был, Сём. Это хорошо, что я не влюбилась. Вовремя от тебя смоталась.
— О-о-о, мать, да кого-то развезло. Пойдем в постель, — подхватывает на руки и тащит в кровать. Не сопротивляюсь. Стакан коньяка меня убил наповал. — Дура была, вот и ушла. Нашла себе счастье охуенное. Ох и дура.
Глава 7
Пара успокоительных не помешают. Без них никак нельзя, нервы ни к черту. Жизнь налаживается со скрипом, если можно так сказать. А если честно, то едва живой остаюсь. Держит прямо на земле только дочь да работа.
Гружусь по полной программе. Забиваю каждую свободную минутку. Если выпадаю из процесса, в память лезут кадры с видео. До мельчайших подробностей помню, посекундно. Как забыть растерянный взгляд и мерзкий визг? Невозможное желание.
«Да! Да! Ну-же!»
Дерьмо! Расческа летит на пол. Неужели подобных сук не смущает наличие кольца на пальце? Конечно нет, она же не постеснялась, чтобы ей пусто было сволочи. Андрей тоже хорош. Да что «тоже», он как раз виноват в первую очередь. Никто не заставлял распускать ремень на брюках.
Залпом стакан воды выпиваю, прибивая горечь в желудке. Не вытравить теперь желчь, в крови поток растащило и надежно закрепило. Катись к черту, Ковалев! Ненавижу. Смахиваю со столика свадебную фотографию. Стекло вылетает, разбивается вдребезги, как и наша семейная жизнь. Рву на клочки глянец, со злости вышвыриваю в распахнутое окно.
Катись! Завязав внутри запретный узел, собираюсь быстрее.
