Любовь цвета боли 2 (СИ) - Жилинская Полина
— Прости, прости, — шепчет, прислонившись губами к моему виску, обдавая горячим дыханием щеку. — Это был первый и последний раз. Не удержался, прости.
— Поезжай, Витя, — высвобождаюсь из мужских рук и отхожу на шаг, зябко кутаясь во всё еще накинутый на плечи плед.
— Я рад, что мы поговорили по душам спустя столько времени, — слышу позади голос бывшего мужа. — Мне жаль, что так всё вышло.
Оборачиваюсь напоследок.
Красивый, высокий, сильный. Чужой. В свете яркого уличного фонаря его голубые глаза кажутся льдисто-серыми. Витя в напряженной позе стоит около распахнутой двери автомобиля, его широкая грудь прерывисто вздымается, выдавая скрытое волнение.
Захожу во двор, тихо прикрывая за собой калитку. Прислоняюсь спиной к прохладному металлу и стою некоторое время, вслушиваясь в тишину, царящую в округе.
В самом начале я думала, что умру без него. Видит Бог, как сложно мне было пережить то время. Эта встреча, спустя столько лет действительно была нужна мне, чтобы многое переосмыслить. Развеять страхи перед будущим. Отбросить предрассудки и суметь довериться тому, кого полюбила всем сердцем.
Чтобы, в конце концов, понять: что когда-то потеряв, я лишь обрела долгожданную свободу.
Глава 3
Ольга
— Да я вам говорю, точно у нее кто-то появился. Поверьте мне и моему богатому опыту.
— Пф-ф… Тоже мне, опытная. Нашла чем гордиться!
— Небось, поматросил и бросил, вот она и ходит целыми днями как в воду опущенная. А может, вообще с женатым связалась. Сколько у нее после развода мужика не было? Вот и повелась на первого встречного.
— По себе не судят, — слышу из-за приоткрытой двери комнаты отдыха недовольный голос Людмилы Прокопьевны, самой возрастной медсестры нашего отделения. — Вы бы лучше делом занялись, чем кости людям перемывать.
— Много вы понимаете, Людмила Прокопьевна, — фыркает Лена, главная сплетница и та еще стерва.
— А что уж тут понимать? Завидно тебе — это и дураку понятно. Вон как слюной изошлась на сумочку-то Ольги Викторовны. Тебе такие вещи отродясь никто не дарил, несмотря на богатый опыт.
— Было бы чему завидовать. Ну, подцепила богатенького. Подумаешь! Так ему, наверное, было стыдно и в свет нашу красавицу вывести. Мордашка-то смазливая, а вот стиль, что у бледной моли.
Так! Ну, хватит! Толкаю дверь в комнату для персонала и вхожу в просторное помещение.
— Девочки, Самойлову нужно подготовить ко второй операции. Звонили хирурги, к пяти операционная будет готова.
Дождавшись, пока медсестры покинут комнату, подхожу к диванчику и присаживаюсь, устало вытягивая ноги.
— Давайте я вам чайку горячего налью, — суетится Людмила Прокопьевна, окидывая меня сочувствующим взглядом.
— Не откажусь, — вымученно улыбаюсь пожилой медсестре — старожилу нашего отделения.
Резво для своего возраста подскочив со стула, Прокопьевна разливает ароматный чай по чашкам и подталкивает ко мне ближе вазочку с печеньем.
— Попробуйте, домашнее.
— С удовольствием, — тянусь к вазочке и с блаженством откусываю кусочек мягкого, тающего во рту печенья, запивая чаем.
С утра кручусь как белка в колесе, даже на обед времени не было.
— Вы это, Ольга Викторовна, не обращайте внимания, что девчонки болтают. Это ж бабская натура такая дурная. Завидуют они вам.
Вздергиваю вопросительно бровь, глядя на женщину.
— Слышала я, как вы подошли, — взмахивает рукой. — Так этих разве остановишь? Стрекочут без умолку, только и успевай слово вставить.
— Я и не обращаю. Удивлена, как это я еще замуж выйти и развестись по их рассказам не успела.
— То ли еще будет, — прыскает Прокопьевна. — Уже неделю галдят, всё никак успокоиться не могут. Вы, кстати, новость слышали? — переходя на шепот, спрашивает женщина, наклоняясь ближе ко мне. — Наш Борюсик на пенсию собрался.
Борюсик, как ласково между собой называют нашего заведующего отделением медсестры, действительно собрался на заслуженный отдых.
— Говорят, вас на его должность поставить хотят.
А вот это действительно неожиданно. Накликала, что ли? Я, конечно, не против изменений в жизни, но не так быстро же и не всё сразу. Только к пробежкам привыкла и успела посетить два занятия йогой.
— Со мной этот вопрос не обсуждали. Откуда слухи-то?
— Так Валька моя подруга, в администрации работает — секретарем у главного врача.
Теперь понятно, откуда ноги растут.
— Вы только ни с кем этой новостью пока не делитесь, — прошу Прокопьевну, уминая уже второе печенье. — А то некоторые решат, что влиятельный женатый папенька продвигает свою протеже в моем лице.
— Да бог с вами, Ольга Викторовна. Вы же меня знаете — я могила! — оскорбленно ворчит женщина.
Вот кто-кто, а Прокопьевна действительно свой человек. С такой матерой бабой и в огонь, и в воду, как говорится. Мало того что профессионал, так еще, пожалуй, единственный человек из нашего коллектива, которому совершенно не свойственно лицемерие. И медсестры все при ней по струнке ходят, и порядок в отделении. Благодаря крутому нраву и самоотверженной преданности профессии она снискала уважение даже придирчивого Борюсика. Хотя мне кажется, что периодами заведующий откровенно ее побаивается. «Шаг вправо, шаг влево — расстрел» — вот с такой своеобразной любовью отзывается он о Прокопьевне.
— А если поступит официальное предложение, примете?
— Что ж переливать из пустого в порожнее? Вот когда поступит, тогда и будем думать.
— Не хочется, чтобы чужака прислали, — делится переживаниями Прокопьевна. — Мы все уже как шестеренки в часах сработались. А новый человек у штурвала — всегда к изменениям. И не факт, что в лучшую сторону.
Вот чего-чего, а нововведения Прокопьевна всегда не любила. Это и понятно, человек старой закалки, большую часть жизни проработавший по стандартам из далекого СССР. Раньше как было? На том же аппарате ИВЛ два рычажка, кнопка «вкл/выкл» и два датчика. Как же болезненно она расставалась со старым оборудованием, когда нам в отделение привезли современные аппараты. Всем коллективом давление сбивали безутешной женщине. А уж о том, как пыталась сработаться с новой техникой, и вспоминать страшно.
— Эх, — тяжело вздыхает Прокопьевна, выуживая из стоящей на столе коробки конфет шоколадное лакомство. — Сорок лет бок о бок отработали, а время пролетело, словно вчера всё было. Помню, пришел наш Борюсик в отделение после ординатуры, красивый, умный, всегда такой обходительный. Когда вы к нам работать пришли, чем-то его в то время мне напомнили.
— Это чем же? — спрашиваю с улыбкой.
— Не знаю даже, — тянет задумчиво. — Отсвечивало в вашем взгляде некой самоотдачей, жертвенностью.
— Да ладно вам преувеличивать, Прокопьевна. Ответственное отношение к своей работе, и только.
— Да? Так ваша ответственность на сегодня закончилась уже как полтора часа назад, а вы всё еще на работе, потому что вашу пациентку готовят к операции. Разве я не права?
Эх, права, конечно, Прокопьевна, только отчасти. Вот уже неделю, стоит остаться одной, меня одолевает тоска дремучая. Как бы я ни храбрилась, мысли о Макаре загоняют всё дальше и дальше в депрессию.
Я скучаю. Безнадежно изнываю от тоски и неопределенности. Нет, букеты цветов и всякие приятные мелочи продолжает исправно доставлять каждое утро паренек Миша. А вот ответа ни на одно смс я так и не получила.
Макар будто специально меня игнорирует, хотя пару раз, в момент, когда мне было особенно плохо, я даже решилась набрать заветный номер и с замиранием сердца слушала длинные гудки. Я не знала, что буду говорить, мне хотелось просто услышать его голос, на короткое мгновение представить, что он рядом. Каким же было мое разочарование, когда Макар не ответил и не перезвонил — ни в те поздние вечера, ни спустя неделю.
Порой мне мерещилось, что все чувства, о которых так рьяно рассказывал Макар, были только у меня в голове. Но чаще окутывало удушливым страхом, что с ним могло случиться что-то плохое. Картинки, выдаваемые воспаленным сознанием, были одна кровожаднее другой.
