Моё сердце в тебе бьётся - Даша Коэн
«Вот бы он заблудился в лесу и не вернулся», - мечтала я, лежа на диване и разглядывая разноцветные огоньки на зеленой красавице.
Да, жили мы небогато. Библиотекарь и учитель музыки зарабатывали не так много, как, например, папаша Соболевского, который имел несколько торговых точек на местном рынке, а еще гонял из-за границы подержанные автомобили. И чего он забыл в нашем районе, раз такой богатей? Непонятно. Но еще я слышала, как родители говорили, что новый сосед промышляет некими темными делами, правда, что это такое – я не понимала, а потому просто обозначила для себя, что это то, про что смотрит папа, когда приходит домой и включает «Дежурную часть».
А, как известно, яблоко от яблони недалеко падает. Вот и сынок растет таким же бандюганом.
Но все это была лирика, и уже новая учебная четверть наступала мне на пятки. А, вместе с ней, и моя райская жизнь готовилась лопнуть как мыльный пузырь.
Раз – и все.
Соболевский сказал «фас».
В первый же учебный день я уселась на пресловутые кнопки. Подскочила. Заверезжала. Расплакалась.
Смеялись все, но только не Он. Этот демон во плоти теперь сидел на задней парте, сложив руки на груди, и хмуро смотрел на меня своими дьявольскими черными глазами. Ни тени улыбки. Просто взгляд исподлобья и ни одной эмоции на лице.
Бездушный робот! Ледяное изваяние, что принялось отравлять мне жизнь с усердием маньяка рецидивиста. Стоило мне только расслабиться, как на моем стуле вновь оказывалась кнопка, а потом и две, а потом и пять.
А потом и клей! Он пропитывал насквозь мою юбку и колготки, а потом мерзко капал со стула на пол, отбивая похоронный марш по моему безоблачному будущему без забот и хлопот.
В тот момент я оглядывалась на гада-одноклассника и пронзала его карающим взглядом, но он только вопросительно поднимал брови и это было все, что я могла от него добиться. Ему было плевать…
Да, тогда я еще эмоционировала. Плакала, просила наказать обидчика, начала жаловаться родителям, а те, в свою очередь, классной руководительнице и директору школы. Но никто из ребят не сознавался, кто именно выкинул очередную подлую проделку, а посему, никто никого наказывать не стал.
Не пойман, не вор. Да и Марина Васильевна клятвенно обещала следить за поведением в классе.
Вот только не вышло у нее ничего.
Рваные тетрадки. Испорченные учебники. Обидные прозвища в спину или даже написанные и приклеенные на скотч к моему рюкзаку. Лохушка. Неудачница. Гномиха.
И извечный издевательский смех. Меня травили все. Пока чертов Никита Соболевский сидел на задней парте и смотрел на все с видом победителя.
Но даже сейчас, зная последствия, я бы не приняла того клубничного мороженого. И уж тем более, не съела бы его. Держу пари, после такого моего прогиба все стало бы еще хуже.
В средней школе жестокие шутки пошли еще дальше.
- Алена? – окликнула меня учащаяся из параллельного класса.
- Да? – недоуменно подняла я глаза, кутаясь в широкий вязаный кардиган.
- Там девочке в цоколе помощь нужна. Лера Лямкина упала с треноги и, кажется, сломала ногу. Поможешь?
Да, мозги в тот момент у меня отключились как по щелчку. Со мной говорили! Меня просили о помощи девочки. Я так хотела завести подруг! Поэтому я без лишних слов клюнула на ржавый, сдобренный ядом крючок.
А потом и пошла туда, куда меня просили.
Подвальные помещения нашей школы вмещали в себя всевозможные подсобки и тренажерный зал. В последний меня и повела девочка, приговаривая:
- Ей так плохо, она так стонет. А я не могу одна справиться. Ты молодец, что согласилась помочь!
- Конечно, - бормотала я смущенно, - обращайтесь всегда!
- О, мы почти пришли, - махнула она рукой, давая мне понять следовать за ней дальше.
- Она здесь? – нахмурилась я, когда девочка толкнула дверь туалета при тренажерном зале.
- Да. Скорее! - и пропустила меня вперед.
Секунда и тусклый свет погас, а в следующее мгновение за спиной захлопнулась дверь и щелкнул замок. И громкий девичий смех разнесся по гулкому пустующему помещению.
По спине тут же пронесся испуганный табун мурашек, а вены забил страх, вперемешку с паникой. Я оглянулась и кинулась к двери, но она ожидаемо была закрыта с обратной стороны.
Топот ног, восторженные повизгивания и вот уже все стихло.
А я осталась стоять в кромешной темноте цокольного туалета и совершенно не понимала, что же мне теперь делать. Рука судорожно зашарила в недрах школьной сумки, а потом и нащупали гладкий корпус моего потертого и подержанного сотового телефона. А что еще могла себе позволить дочка библиотекаря и учителя музыки? Это у Соболевский каждый год новая модель, одна лучше другой. Нашей семье такое не по карману.
И сети нет, подвал же. Да и заряд всего на десять процентов. Полчаса тусклого света и единственный лучик надежды в темном царстве потух, а я вновь погрузилась в кромешную тьму.
И сердце билось где-то в глотке, выдавливая из меня слезу за слезой, хоть я и пообещала себе уже тысячу раз этого не делать. А еще я четко понимала, кто за всем этим стоит.
Соболевский.
По его милости я здесь. Из-за него все эти беды свалились на мою голову. Из-за его черных глаз девчонки сходят с ума. Пытаются порадовать своего короля, мучая меня и издеваясь…
Им весело. Ему весело. Остальное не важно.
Я просидела в темноте цокольного этажа почти два часа, пропустила контрольную по математике и диктант по русскому языку. И никто не хватился меня здесь, хоть я и орала на протяжении первого часа, почти не переставая. Конечно, сорвала голос.
Конечно, почти сошла с ума от обиды и ужаса.
Конечно, пообещала себе, что обязательно отомщу за каждую свою слезинку, что скатилась из моих глаз по вине ненавистного Соболевского.
Спустя время, мне открыла дверь школьная уборщица и очень удивилась тому, что я сижу одна и в темноте. Я тоже удивилась. Я тоже…
Но, вопреки всему, ябедничать я не стала. Пришла домой и безапелляционно попросила родителей перевести меня в другую школу.
Мне отказали. Просто, потому что:
- Нет, я сказал!
Вот и все, что ответил мне мой отец.
И все продолжилось вновь, хотя я больше никогда и ни с кем из однокашников не заводила разговор до самого восьмого класса. Но до тех пор еще много воды утекло.
И моих
