Отец-миллионер под прикрытием (СИ) - Дали Мила
А у меня сейчас вырисовывается когнитивный диссонанс в голове. И кажется, что меня, мягко сказать, обманывают. Эволюция Кошкиной никак не хочет вписываться в шаблон моего восприятия. Штампа.
В институте мы практически не общались. Не до нее было. Вокруг порхали девчонки поинтереснее. Не только сокурсницы, но и старше. Да и проучился я там всего-то один год. Пока сущность моя непокорная не схлестнулась с принципиальной сущностью Виктора Михайловича — преподавателя по теории государства и права.
Он говорил, что шиш мне, а не зачет. И чтобы я уже начинал потихоньку натирать кирзачи. Как в ногу шагать репетировал. Что такому балбесу не место на юридическом. И предложил попробовать себя в качестве торгаша помидорами.
А я и попробовал. Не сразу, конечно, позже.
Торгаша, но не помидорами. Сначала пришлось скоренько забрать документы и перевестись в другой институт на другой факультет. Заочно. И Кошкина не знает о моем красном дипломе. О том, что учиться надо хорошо, и без Кошкиной понятно. Главное — найти свою стезю, а дальше — по накатанной.
Маруся не знает, что я перепродавал подержанные авто во время учебы. Устроился в автосалон на подработку. С низов шерстил, изучал автомобильные хитрости… Что, куда, зачем и далее. Много всего было за долгие десять лет. Сложно было.
Однако у меня теперь сеть автосалонов по стране, франшиза и сотрудничество с одной известной компанией по производству немецких авто. Живу я в Испании, сюда приезжаю по работе. А не наоборот, как все думают.
Хотя Маруся считает меня таксистом. Весело, не суть.
Я не хвалюсь и не привык кичиться своим положением. В определенных кругах моя личность популярна, космически далеких от реалии Кошкиной. Я снова и снова возвращаюсь в Россию и сразу спешу к своей названой сестре — Лизавете. В одном дворе выросли, в одни ясли ходили.
И да, мое финансовое состояние единственное, о чем не в курсе Лиза. Не то чтобы я жлоб и боялся за свои пару золотых. Просто когда люди узнают о социальном статусе, у них резко меняется восприятие меня как личности. Сразу говорить начинают как-то официально, подбирая фразы, смотреть глазами большими… А я так не хочу.
Хочу, чтоб обычно все было, как в прошлом. Здесь я разгуливаю без пиджака и галстука, как обычный парень Марат, свой в доску.
Аккуратно сжимаю ее тонкую руку. Беленькую. Ледяную совсем, нежную. Сглатываю, не в силах отвести взгляда от Маруси. От милого, строгого лица, точно как в институте.
— Это что еще за шуточки, Райнер? Нетушки, второй раз со мной твой номер не пройдет!
Вырывается, вырывается дикая Кошкина, а я держу. Маруся с размаха ударяет ладонью мне по плечу. Хлестко, до жжения. Приятно. Обхватываю двумя руками ее под коленки, чтоб не сбежала.
— Марусь…
— Ну!
— Я завтра улетаю в Испанию.
И видит бог, как я не хочу туда возвращаться. Будто перемкнуло. Шестеренки в голове закрутились в обратном направлении. Безумие, но я не могу отказаться от Кошкиной. А так нельзя. У меня девушка.
Иная реальность, параллельная Вселенная. За годы слаженная. До тошноты привычная. Отец Грэсии — весьма уважаемый и авторитетный человек. Подмял под себя половину Мадрида. Дон Лоренсео. Зажратый будущий свекр со своими винодельнями.
И невеста — Грэсия Бланко-де-Кастро. Ценная золотая роза, выращенная в изумрудном саду влиятельного папашки. Страстная брюнетка поуши влюблена в меня. Живет в огромном замке и называет Марсело. И все было хорошо да ладненько, пока я не увидел Марусю. Белоснежку мою маленькую. В кухне у Лизки с тряпочкой в руках. Аж под дых долбануло. До чего хорошенькая.
А сейчас Маруся всхлипывает тихо. Чтобы я не услышал. Запрокидывает голову и замирает.
— Так ты же таксист, Райнер. Какая, к черту, Испания? Я думала, сюда ненаглядную свою перевез.
— В Испании таксистом работаю, — вру и глазом не моргаю.
Я понимаю свой негодяйский поступок. Я поступил некрасиво. Но ничего поделать с собой не мог. Это как на экстремальных горках покататься. До дрожи, до хрипа гортанного и лишь бы с ней. С Белоснежкой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})Но у меня другая жизнь. Сложно объяснить, и эта самая жизнь, будто корнями опутана, навечно прикована к величественному роду де Кастро. У меня в Испании всё. Здесь только Лизка, не считая автосалонов. Но их контролируют замы, я появляюсь изредка. Отвык уже полностью.
— Ну и вали. Вали, да поскорее, Марат. Чего держишь? Зачем щекочешь?
— Насладиться тобой хочу, Белоснежка…
Мои руки так и сжимают плотным кольцом трясущуюся Машу. Девчонка упирается, словно гимнастка изловчается, выскальзывая прочь из объятий. Раскраснелась, тяжко сопит. Молнией летит к батарее, стягивает мои шмотки, сминает в комок и кидает.
— Ах ты, бессовестный! Гляди-ка! Насладиться он захотел! Пошел вон, слышишь?! Убирайся отсюда, пока Касьяна на тебя не натравила!
— Да подожди, послушай…
Пытаюсь успокоить буйную Кошкину. Зря. Ее гнев еще сильнее, теперь разбавился бранью. Мне жалко ее. И я полностью отдаю себе отчет в содеянном.
Глава 4.
Мария
— Касьян! Касьян, фас! Тут территорию твою пометить изволили!
И вот так новости. Возмущение мое не знает пределов. В Испанию он собрался! К невесте! Насладиться он захотел напоследок!
Бегу к дивану, становлюсь за велюровую спинку. Метаюсь взглядом по комнате. На черный город, сервант с хрусталем и на Райнера. До дрожи смазливого. С телом, как из журнальчиков, которые мы пролистываем с Лизкой и, краснея, не верим — мол, не бывает таких рельефных мышц, идеально очерченных. Редакторы нас разводят, фотошопом своим орудуют.
Ан нет, все же бывает. Марат надевает футболку, а я жмусь к подоконнику. Мужчина хочет подойти ближе, а я хватаюсь за герань. Вонючую. Мной лично посаженную в пластиковое ведерко из-под майонеза. Для улучшения интерьера. Касьян почти все листочки уже обгрыз. И я замахиваюсь ею, угрожаю. Не пожалею цветка, все равно пересадить его надо… Горшок как раз нормальный куплю.
— Марусь…
— Не Маруськай тут мне! Уходи, уходи Райнер. Наша встреча была ошибкой.
— Только встреча?
И я снова вспыхиваю. А в мыслях всплывают обрывки воспоминаний и слова Марата… До мурашек желанные руки и глаза. Мною любимые с первого дня в институте и до сих пор.
— Да провалиться мне в туалет дачный, чем еще раз оказаться рядом! На одном поле с тобой не сяду! Уходи, Марат, по-хорошему говорю, не вынуждай цветок портить.
А Райнер будто в мгновенье потух… Совсем почернел, как город за холодным оконным стеклом.
— Ладно, Белоснежка.
Райнер накидывает куртку, мрачным тайфуном летит в прихожую. Там задерживается, чтобы обуться, а Касьян выбегает, чтобы с ним расправиться. Кот дождался удобной позиции. Кусает за ногу Марата через плотную ткань джинсов.
Марат терпит, а после спокойно отталкивает разъяренного Касьяна, щелкает замком входной двери.
И я замираю. Больно-то как, мамочки… Без анестезии режет, на куски раздирает мое сердце Марат Райнер.
Он выходит в подъезд, и я не выдерживаю, бегу следом. С пинка распахиваю дверь.
— Марат!
Задыхаюсь, голосом останавливаю на последней ступеньке.
— Белоснежка?
Судьба предначертана. Чему быть, того не миновать. Так пишут в духовных книжках.
— На вот! Пожуй. И забудь меня, жалкий таксистишка. И гвоздя тебе и жезла!
Целюсь в стену, но так, чтобы земля из ведерка попала на Райнера. Не раздумываю, кидаю цветок и тут же прыжком захожу обратно. Громко захлопываю дверь, щелкаю замком. А сама ухом к нему прижимаюсь. Плохо слышно. Внутреннее биение заглушает все шорохи снаружи.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})А может, Райнер разозлится? Кулаком начнет стучать в мою дверь? И тогда я ему отвечу. Не слово и не два. Уже придумала речь.
Но Райнер просто выходит из подъезда.
И этот выход как пушечное ядро, что выпустил наглый обманщик Райнер. Аккурат по розовым стенам моего замка. С ванильными крышами и разноцветными звездочками для антуража. В хлам разрушил, не пощадил.