Виолончелист (СИ) - Монакова Юлия
— Ты что, влюбился, мальчик? — мимоходом осведомилась однажды Дворжецкая, когда её ученик, задумавшись о своём, в очередной раз безбожно сфальшивил. — Всё в облаках витаешь!
Максим густо покраснел и крепче ухватился за смычок.
— Нет, я серьёзно спрашиваю, а не чтобы посмеяться над тобой, — добавила преподавательница примирительно. — Просто мне не нравится, что твоё большое и светлое чувство заметно мешает учёбе.
— Извините меня, Фаина Романовна, — пробормотал он в сильнейшем смущении и раскаянии, смешанными со стыдом. — Такого больше не повторится.
— Ну, вот ещё — не повторится! Глупости! — фыркнула она. — Когда же и влюбляться в первый раз, как не сейчас, в твоём юном и прекрасном возрасте?! Всё так по-настоящему, так отчаянно, так… безнадёжно!
Максим исподлобья хмуро взглянул на неё.
— Почему — безнадёжно?
— Да потому что первая любовь редко бывает счастливой, мой милый. Впрочем, если всё взаимно, могу только порадоваться за тебя, — великодушно добавила она. — Хотя… любовь без страданий — смертельная скука! — глаза её блеснули лукавством, и было непонятно, то ли она шутит, то ли искренне так считает.
Откровенно говоря, Максим не был с ней согласен, но решил воздержаться от дальнейшей дискуссии и с преувеличенным энтузиазмом принялся водить смычком по струнам, как бы демонстрируя чрезмерное усердие и истовую тягу к учёбе.
— Пригласи свою девочку на наш новогодний концерт, — предложила вдруг Дворжецкая. — Наверное, ей интересно будет взглянуть, как ты хорош на сцене… Да и у тебя самого будет стимул как следует подготовиться к выступлению и не халтурить на уроках, — добавила она, хитро прищурившись.
Максим едва не подскочил на стуле от радости. Позвать Наденьку на праздничный концерт — какая простая и замечательная идея! Ничего лишнего, ничего подозрительного, обычное дружеское приглашение, и у него появится возможность блеснуть перед ней во всей красе! Быть может, после концерта Наденька наконец-то “разглядит” его получше?!
Дворжецкая выдвинула ящик своего стола и, покопавшись там, протянула Максиму два билета на концерт:
— Вот, держи пригласительные.
— Два-то зачем? — не понял он. — Меня ведь и так пропустят…
— Ну, ты даёшь, — покачала головой преподавательница. — По-моему, любовь отшибла тебе память и способность соображать. О матери ты забыл? Она же ни одного нашего концерта не пропускает, ей тоже билет понадобится.
Максим сконфуженно опустил голову. И в самом деле, он совершенно не подумал о маме…
Всучить билет Наденьке оказалось не так-то просто. Максим хотел, чтобы это выглядело непринуждённо и естественно с его стороны, однако о какой естественности могла идти речь, если при приближении одноклассницы у него учащался пульс и сбивалось дыхание?..
Наконец, набравшись храбрости в очереди за пальто в школьную раздевалку, где они с Наденькой случайно оказались рядом, он спросил как можно рассеяннее, как бы между делом:
— Слушай, Долина, а ты музыкой, случайно, не увлекаешься?
Она захлопала своими чистыми ангельскими глазами.
— Какой именно музыкой? Ну, “Руки Вверх!” я люблю, ещё “Иванушек International”…
— Да нет, — он с досадой поморщился. — Скорее, классической.
— Ах, это… — Наденька разочарованно сморщила хорошенький вздёрнутый носик. — Знаешь, если честно, то как-то не особо. Ску-учно, — протянула она.
Любая другая девчонка, признавшись в подобном, безнадёжно упала бы в глазах Максима до конца жизни. Но только не Наденька!
— Жаль, — отозвался он преувеличенно спокойным тоном, — а то у меня тут билет пропадает…
Наденька клюнула моментально.
— А что за билет? — заинтересованно спросила она.
— Новогодний концерт в моей музыкалке. Ты не думай, там не только классические произведения, вообще довольно разнообразная программа будет, — добавил он якобы равнодушно.
— И ты тоже будешь что-то играть?
— Ну конечно, — важно кивнул он. — Я исполняю “Pezzo Capriccioso” Чайковского.
Как минимум, фамилия “Чайковский” о чём-то ей говорила: в глазах Наденьки промелькнул проблеск понимания. Несколько мгновений она размышляла над предложением Максима, закусив нижнюю губу (что ужасно ей шло, Максим аж залюбовался), а затем решительно встряхнула золотистыми волосами:
— Слушай, Макс, я бы пошла, но… одной как-то стрёмно. Всё-таки концерт. А второго лишнего билетика у тебя, случайно, не завалялось? Я бы Богданову с собой взяла.
— Лерку? — неприятно удивился он. — Эту косоглазую?
— Фу, Макс, — Наденька укоризненно покачала головой. — Как тебе не стыдно. Во-первых, Лера — никакая не косоглазая. Во-вторых, она — моя лучшая подруга. Ну, и в-третьих… нам не скучно будет вдвоём.
— Вообще-то, я не уверен, что она обрадуется твоему приглашению, — заметил Максим в смятении. — Она ведь меня тоже терпеть не может.
— Об этом ты не беспокойся! — воскликнула Наденька, тут же оживляясь. — Я с ней договорюсь. Так что, найдётся у тебя второй билет?
И Максиму ничего не оставалось, как кивнуть:
— Найдётся, — хотя он понятия не имел, как объяснит это маме, тоже собиравшейся на новогоднее представление.
— Так когда концерт-то? — уточнила Наденька.
— В субботу. Я сегодня вечером… — он нервно сглотнул, — занесу тебе билеты, хорошо?
— Договорились, — кивнула она, одаривая его ласковой улыбкой — такой, что он чуть не задымился от смущения и конфуза.
Максим так и не смог огорчить мать, сказав, что её поход на концерт отменяется: она ведь так долго его ждала!..
Мальчишка весь вечер собирался с духом для этого разговора, пытался подобрать убедительные аргументы, но все они выглядели лишь жалкими и неубедительными попытками оправдаться: он профукал мамин билет, опрометчиво пообещав отдать его самой противной девчонке из класса, и этому просто не находилось никакого логического объяснения. Концерты Максима были для матери моментами не только его, но и её триумфа — на каждое выступление она собиралась и наряжалась, как на праздник, и ревностно, пристрастно, с искренней озабоченностью, чтобы публика осталась в восторге, вслушивалась в игру сына. Нет, нет, заявить, что она останется без новогоднего концерта, было немыслимо!..
Выпрашивать третий пригласительный у Дворжецкой Максим постеснялся, понимая, что это уже перебор. Тем более, на новогоднем вечере прогнозировался аншлаг: почётным гостем позвали бывшего ученика их музыкальной школы, ныне играющего в симфоническом оркестре Мариинского театра.
Максим совсем было впал в отчаяние, но спасение пришло, откуда не ждали: свой билет ему уступил скрипач Эдик Скворцов, учащийся выпускного класса. Эдик считался большим талантом, педагоги в один голос пророчили ему великое будущее, но сам Скворцов музыку ненавидел и собирался торжественно и показательно сжечь свою скрипку сразу после выпускного. В школу он поступил только потому, что этого хотели родители — в общем-то, типичная картина, ведь даже Максим поначалу не горел энтузиазмом… Впрочем, он потом всё равно втянулся в эту музыкальную жизнь и всей душой полюбил её, а вот Эдик просто покорно отбывал восьмилетний срок учёбы, как заключённый в тюрьме, считая дни до освобождения.
— Предки в субботу на новоселье к друзьям приглашены, — сообщил он Максиму скучающим тоном, — поэтому в музыкалку притащится бабушка… а вот второй билет пропадает зря. Забирай, мне не жалко!
На концерте всё сразу же пошло не так, как мечталось Максиму. Наденька не шутила и не лукавила, когда говорила ему, что находит классическую музыку скучной: ей действительно было абсолютно неинтересно. Когда Максим, волнуясь, осторожно выглядывал из-за кулис в зрительный зал, то видел, что одноклассница едва сдерживает зевоту. Она чуть не заснула во время выступления оркестра народных инструментов, незаметно морщилась под хоровое пение и вообще с трудом скрывала досаду при выходе каждого нового скрипача, трубача или пианиста, в нетерпении поглядывая на маленькие наручные часики. При этом он даже не мог всерьёз на неё рассердиться: Наденька была такой хорошенькой в своём нарядном платье, с распущенными по плечам волосами…
