Владимирова Екатерина - И телом, и душой

Лена не успела и вскрикнуть. Он поглотил ее крик своими губами.

Руки прошлись вдоль ее тела, проворные пальцы нащупали напряженный сосок и захватили его в плен. Губы терзали ее рот, язык слизывал с нее горячие капли воды, приказывая ей подчиниться, вновь и вновь убеждая ее в том, что она не может сопротивляться ему. И не сможет никогда.

Он приподнял ее за ягодицы, вынуждая обхватить себя кольцом ног, и она сделала это. Всхлипнула, когда его пальцы, нащупав жар и влагу женского естества, проникли внутрь, словно проверяя, какая она там, и стали медленно и размеренно двигаться. Вынуждая ее прогибаться им навстречу, желать большего, совершать конвульсивные движения, побуждающие бы их проникнуть еще глубже.

Максим прошелся губами по ее щеке, захватил мочку уха, облизнул ее языком.

— Ты все еще хочешь, чтобы я ушел? — прошептал он прерывисто.

Лена выгнулась сильнее, прижимаясь к нему всем телом, желая лишь одного в этот момент, чтобы он, наконец, наполнил ее своей плотью. Скорее, скорее… Сейчас!

— Хочешь? — настойчиво шептал он, терзая губами ее ушко, и продолжая двигать пальцами внутри нее.

Лена откинула голову на стену и закрыла глаза. Замотала головой, прикусила зубами нижнюю губу. Вцепилась руками в его волосы и потянула на себя.

— Или ты хочешь чего-то другого? — протянул он прерывисто и хрипло.

Она чувствовала, что он готов взять ее, его член застыл у входа в ее лоно, жаждущего его внутри себя. Но он медлил. Не делал последнего рывка, не давал успокоения и удовлетворения.

Ждал от нее повиновения ему.

— Ле-ена-а… — протянул он, касаясь языком ее виска. — Моя Лена…Скажи мне…

И эти его слова, его тихий стон ей в ухо. Она сдалась. Зачем только сопротивлялась, спрашивается?!

— Я хочу тебя! — выкрикнула она.

— Как сильно хочешь? — выдохнул он, подхватывая ее и почти насаживая на себя.

— Очень… очень хочу! — выдохнула она, двигая бедрами ему навстречу. — Пожалуйста… Максим!

Он толкнул ее на стену и вонзился в тесные глубины.

Лена застонала, он тоже. И прижался лбом к ее виску. Затем поцеловал в уголок губ и стал двигаться. Четко, размеренно, глубоко проникая в нее с каждым новым толчком. Снова и снова доказывая свое превосходство над ней. Сильнее, жестче, с каждым выпадом подавляя ее. Двигался резко, стремительно, не останавливаясь, придерживая ее руками под ягодицы, и не давая ей упасть.

Ее ноги почти разжались, готовые соскользнуть с его бедер, но он удержал ее, вонзаясь в нее еще сильнее, еще глубже. Испивая ее до дна своими толчками.

Ее пальцы запутались в его волосах, она потянула их на себя, наверное, делая ему больно, прижимая к себе его лицо, касаясь ладонями щек. Она ощущала это не просто необходимость, но потребность касаться его кожи своими ладонями. Лена застонала, когда он прижал ее к стене плотнее, почти распластав на ней, последний раз толкнулся и излился в нее с таким же сладостным стоном, что и у нее.

Тяжелое дыхание оглушало. Сердца стучали в унисон. Капли воды стирали жар и следы желания.

— Никогда так не делай, — прошептал Макс, уткнувшись носом ей в шею. — Никогда…

Тяжело дыша, он уткнулся носом ей в шею, лизнул выступившую трепещущую жилку, поцеловал.

А Лена безвольно кивнула не в силах что-либо сказать.

Она всегда ему подчинялась.

2 глава

Ты чужая, но любишь,

Любишь только меня…

Чета Колесниковых жила за городом, в часе езды от дома Максима и Лены. Они перебрались туда чуть больше года назад, когда отец Макса, преуспевающий врач гинеколог Александр Игоревич, решил оставить свое место в городской больнице и перебрался за город, чтобы, как он выражался, «наслаждаться прелестями пенсионной жизни».

Его, как одного из ведущих специалистов города, пытались удержать руками и ногами, и, конечно же, отпускать не желали, предлагая всевозможные премии и надбавки к зарплате. Но Александр Игоревич был непреклонен в своем решении, как и в решении любого вопроса, который бы перед ним не стоял, а потому удержать его в городе так никто и не смог.

Максим и Лена, конечно, не настаивали на том, чтобы он остался, прекрасно понимая, что даже малейшая попытка сделать это, будет обречена на провал. А его жена Лидия Максимовна изначально не была против того, чтобы перебраться за город. Тем более что в тот же год решила, словно «в ответ мужу», оставить место преподавателя в средней школе, где работала учителем русского языка и литературы.

Они нашли и купили двухэтажный дом, где теперь обитали постоянно, изредка наведываясь в город, и наслаждаясь загородной жизнью «в тиши и покое».

— За городом лучше, чем в городе, — постоянно утверждал Александр Игоревич, ничуть не пожалевший за этот год, что сюда перебрался. И Лена всегда понимала, что он имел в виду, когда и сама приезжала сюда.

Чистый, свежий воздух, без задымления и грязных пятен пыли, словно наполнял легкий кислородом, а не той дрянью, которая летала в городском удушливом угаре. Здесь даже дышать было легче.

Лена вдыхала ароматы осени, щекотавшие ее нос своей пряностью, спелостью и свежестью, полной грудью и закрывала глаза от наслаждения и странного ощущения, наполнявшего каждую клеточку ее тела осознанием, что жизнь прекрасна!

Максим свернул на повороте и посмотрел на нее.

Она почувствовала его взгляд, пробежавший по ней, словно раскаленный провод. Замерла на сиденье, боясь даже пошевелиться, и слушая удары своего сошедшего вмиг с ума сердца.

Максим перевел взгляд на дорогу, сжал руль сильнее.

— Где твое кольцо? — резко спросил он, заставив Лену вздрогнуть.

Она нервно сглотнула, не глядя на него.

Вот она так и знала, что нужно было самой ему обо всем рассказать!

— Потеряла, — выдавила она из себя.

— Где?

Лена пожала плечами.

— Не знаю. Я искала дома, но не нашла, — она опустила голову, уставившись на свои сжатые пальцы — Может быть, где-то в другом месте…

Макс тяжело выдохнул и поджал губы.

— Я даже знаю — где! — сказал он раздраженно. — В парке.

Лена промолчала, по-прежнему не глядя на него. А что она могла увидеть в его взгляде?! Раздражение? Осуждение? Опять желание подчинить ее?!

— Я просил тебя не ходить туда, — тихо проговорил Максим.

— А я сказала, что все равно буду туда ходить, — отрезала Лена и сама себе удивилась.

Как это она могла такое произнести?! Она почувствовала, как мгновенно напрягся Максим от этих слов, как сузились его синие глаза, как брови сошлись на переносице, как губы сжались в плотную линию. И как тяжело он вздохнул и вцепился в руль так, что побелели костяшки пальцев.