Галина Врублевская - Вальс одиноких
К середине ночи Иветта ощутила усталость. В помещении было жарко, душно, накурено. Продолжала бить по голове громкая музыка. Но Иветта не хотела лишать Глеба удовольствия и не настаивала на уходе. Напротив, она старалась казаться оживленной, теперь уже превозмогая утомление. С Глебом ей хорошо, только хватило бы сил дожить до утра! Надо сделать паузу, немного отдышаться. Но где найти тихое место в этом содоме? Чтобы Глеб не обиделся, она предложила:
– Глеб, хочешь я тебе стихи почитаю? Только пойдем где потише. Здесь найдется спокойное место?
– Стихи? – удивился Глеб. – Сейчас? Подожди, Веточка, сообразим.
Глеб отошел к стойке бара и купил кока-колы. Затем, удерживая в руке сразу две бутылки, вывел Иветту из общего зала. В коридоре, перед входом в казино, они нашли свободный диванчик. Сюда грохочущая музыка доносилась как сквозь вату. Потягивая колу, Глеб приготовился слушать. Иветта тихим размеренным голосом прочитала несколько стихотворений Ахматовой. Глеб прервал ее:
– А теперь давай что-нибудь свое. Наши отношения не подтолкнули тебя к новым поэмам? Я же знаю, поэты свои чувства переживают параллельными потоками – в жизни и на бумаге. Я не прав?
Иветта задумалась. Она не написала ни одного стихотворения, посвященного Глебу. Ее стихи порождала только безответная любовь, петь о счастье она еще не научилась.
Иветта улыбнулась, вспомнив строчки, когда-то предназначенные Владимиру. Почему бы не прочитать их сейчас?
Ты – цветущий тюльпан, любимый,Рядом бабочкой трепещу.Мне бы, глупой, промчаться мимо,Но вдали от тебя – грущу.
– Неужели я напоминаю тебе бездушный тюльпан, цветок без аромата и жизненного горения? Признавайся, кому ты писала эти стихи? – ревниво спросил Глеб.
Иветта в очередной раз подивилась тонкому наитию Глеба. Он почувствовал холодность этого тюльпана, воплощение эгоизма и самовлюбленности. Имен но таким был Владимир. Глеб иной. Но она снова, как в юности, трепещет мотыльком.
– Угадал, эти стихи написаны давно. Но тюльпан не обязательно холоден и эгоистичен. Вообще-то это очень красивый цветок. Я очень люблю тюльпаны, особенно белые.
Глеб не принял объяснений. Его задело, что стихотворение посвящено другому. Иветта никогда не рассказывала ему о предшествующих мужчинах. Изредка упоминала мужа, и только.
– Веточка, скажи честно: сколько мужчин у тебя было до меня?
Этот вопрос смутил Иветту еще больше, чем предыдущий. Единственным мужчиной, с которым она делила постель, был Валентин. Но предстать перед Глебом ветхозаветной теткой, до сих пор не имевшей ни одного любовника, ей было неловко Да он и не поверит! Сексуальная революция диктовала другие нормы, а Глеб был молод и, значит, принимал их. Поэтому Иветта, занося себя в разряд продвинутых и современных, шутливо подняла ладонь:
– Пятерни хватит для счета!
Глеба ответ удовлетворил. Мимолетная ревность отступила. Если ты пятый в жизни сорокалетней женщины – это нормально. Глеб не поверил бы Иветте, скажи она правду, – что он ее первая настоящая любовь и, по сути, первый мужчина.
Они пробыли в клубе до закрытия. Глеб успел сыграть несколько партий на бильярде и просадить часть денег на игровых автоматах. Но несколько купюр в его бумажнике осталось. Когда они входили в только что открывшееся метро, он купил в вестибюле для Иветты букет белых тюльпанов.
* * *Для Иветты ночь в клубе была подобна непосильному марафону. Несколько дней она приходила в себя, у нее даже поднялась температура, хотя это могло быть простым совпадением: в городе начиналась эпидемия гриппа. Едва она выздоровела, как Глеб позвонил с новым предложением: сестра уехала в Москву, им ничто не мешает провести ближайшие выходные у него дома. Глеб давно приглашал Иветту к себе, но она упорно отказывалась, опасаясь встреч с Валерией. Однако ей было интересно посмотреть, как живет избранник. Жилище всегда много сообщает о хозяине, даже выдает его тайны.
тому же Глеб хотел похвастаться собственноручно сделанным ремонтом, так что отказаться от визита Иветта не имела права.
В субботу днем Иветта решилась. Глеб, как и она, жил на набережной Фонтанки. Дом Иветты находился у истока реки, напротив Летнего сада, а Глеб обитал ближе к деловому центру, за Аничковым мостом. Иветта шла пешком по узенькому тротуарчику рядом с парапетом и отсчитывала гранитные тумбы, чередующиеся с просветами чугунной решетки. К чему этот странный счет? Иветта пыталась отогнать назойливую мысль, что совершает нечто неприличное. Страшно вообразить: женщина идет к мужчине домой, чтобы заниматься там любовью. А вот принимая Глеба у себя, она не испытывала стесненности. И в этом не было никакой логики.
Насчитав триста столбиков, Иветта почти приблизилась к цели. Последний ориентир на ее пути – дворец Белосельских-Белозерских. Пурпурный фасад с гипсовыми венками над окнами напомнил ей другой период жизни: за этими стенами школьницу Иветту принимали в комсомол – в советское время здесь находился райком партии. Ныне в здании располагался международный культурный центр. Дворец оказался зримым воплощением перемен в обществе: казарменный устав молодежной организации сменился свободомыслием сегодняшнего дня. Едва Иветта обнаружила это любопытное совпадение, как ее внимание привлекла толпа зевак на Аничковом мосту. Проследив за их взглядами, она посмотрела под мост, на тонкий лед. Там на серой, талой пластине лежал раскрытый кошелек, из которого высовывались зеленоватые бумажки. Пронесся слух, что это доллары, – назывались невероятные суммы. Какой-то мужичок пытался подцепить сокровище удочкой. Наконец ему это удалось. Прямо перед глазами Иветты в воздухе промелькнул влажный кошелек, и тут же из него посыпались купюры. Люди бросились их ловить. Несколько стодолларовых бумажек упало к ногам Иветты. Она с любопытством взглянула на них и сразу заметила, что это грубая фальшивка, сработанная на ксероксе: обратная сторона оказалась белой! Был ли брошенный на лед бумажник следом преступного умысла или невинным розыгрышем, для Иветты осталось загадкой. В жизни происходит много чудных вещей. Иветта решила позабавить Глеба этой историей и последовала дальше. Вот наконец и его дом. Высоченная, в три этажа арка, за которой открывалась анфилада проходных дворов. Иветта вошла под высокий свод как в храм. Нужный подъезд она нашла быстро. На площадке третьего этажа остановилась, опасливо оглянулась. К чему эти предосторожности? И она, и Глеб свободны, бояться ей абсолютно некого. Но Иветтой владел глубоко засевший страх перед общественным мнением. Она нажала кнопку звонка. Глеб открыл не спрашивая.
