Карен Робардс - Дитя любви
– Ну-ну, все хорошо, – на разные лады бормотал Ник ей в ухо успокаивающие слова, баюкая ее в своих объятиях, но она продолжала рыдать. Ник с Линком обменялись парой каких-то фраз, но смысл их ускользнул от сознания Мэгги. Сейчас она могла только плакать.
Когда автомобиль, наконец, остановился, Ник выскользнул наружу, не выпуская ее из своих объятий. Последнее обстоятельство пришлось весьма кстати, поскольку Мэгги не в состоянии была оторваться от спасительного плеча и крепко обхватила руками шею Ника, словно вознамерилась никогда в жизни не отпускать его от себя. Он держал ее на руках, просунув одну ей под спину, а другую под колени.
– Слушай, забери все отсюда, ладно? – попросил Ник брата, который, распахнув перед ним дверцу автомобиля, смотрел на него поверх поникшей головы Мэгги.
Ответа Мэгги не расслышала, но, судя по тому, что Ник развернулся и, не говоря больше ни слова и не выпуская ее из рук, двинулся по поросшему травой двору, Линк ответил утвердительно. Как в тумане, Мэгги заметила древний двухэтажный сельский дом, явно нуждавшийся в побелке, а также пару-тройку странного вида мужчин на парадном крыльце, сосредоточенно изучавших какую-то карту. Завидев Ника, поднимавшегося по пологим ступенькам, они вскинули на него удивленные глаза, светившиеся поразительно одинаковым любопытством. Что-то удержало их от комментариев (или просто Мэгги не расслышала?) – то ли выражение лица Ника, то ли тот факт, что он нес на руках рыдающую и беспомощную женщину. Судя по всему, Линк шел следом, поскольку дверь чудесным образом мгновенно распахнулась перед ними, пропуская внутрь, а потом так же быстро закрылась. Ник, все так же держа ее на руках, пересек мрачный холл и направился в некое подобие гостиной, где наконец-то смог опуститься в огромное глубокое кресло с потертой обивкой, бережно устроив Мэгги у себя на коленях.
Она еще минут десять продолжала всхлипывать, прижимаясь к нему и хватая ртом воздух. Ник терпеливо ждал, не разжимая рук, нашептывая ей на ухо что-то вроде: «Тс-с-с, малышка», «Ну же, ну», – и одновременно нежно поглаживая ее по голове и спине.
Даже когда она успокоилась, он продолжал держать ее в своих объятиях. Мэгги приникла к нему, подобно измотанному плачем ребенку, обессиленно уронив руки и закрыв глаза. Скорее всего, потом она заснула, потому что, когда она вновь смутно начала различать окружающее, комната оказалась погруженной во мрак. Бросив взгляд на окно, слабо светившееся за спинкой кресла, Мэгги поняла, что и на дворе тоже темно.
Она все еще оставалась в его объятиях, уткнув лицо куда-то во впадину между плечом и шеей и полностью расслабившись. Ее левая рука безжизненно покоилась на плече Ника, правая, согнутая колечком, приткнулась между их телами. Крепкие руки Ника нежно прижимали ее к себе.
Постепенно приходя в себя, Мэгги медленно, в мельчайших деталях начинала осознавать происходящее. Она чувствовала под головой широкое и сильное плечо Ника. Ее ухо различало ровное биение его сердца. Мягкий хлопок рубашки прикрывал грудь, широкую и крепкую, источавшую тепло. Руки, сомкнутые на ее талии, были мускулистыми и, казалось, столь же надежными, сколь нежными. Вес ее тела уверенно приняли на себя его ноги, плотно стоявшие на полу. Ник сильный, подумала Мэгги. Мужчина, который сумеет постоять за свою собственность. А она была его собственностью. Всегда.
Еще плотнее прижавшись к нему, она вдруг подумала: «Ну, вот я и дома…», и эта мысль ее потрясла.
Она шевельнулась, затем выпрямилась и села, обнаружив, что Ник пристально наблюдает за ней.
Мэгги бросила на него смущенный взгляд, и Ник, загасив сигарету, улыбнулся в ответ. В глазах его светилась нежность. Его голова покоилась на спинке кресла, обитого выцветшей цветастой тканью; тело казалось тяжелым и расслабленным. Вид у него довольно усталый, отметила про себя Мэгги.
– Тебе получше? – спросил он, и она утвердительно кивнула в ответ.
Будь на его месте любой другой мужчина, ей пришлось бы просить прощения за свои бесконечные слезы. Но только не с Ником. Ему извинения ни к чему – они ведь единое целое. А значит, просить у него прощений – все равно что просить прощения у себя самой.
– Наверное, тебе неудобно, – проговорила она. – Мне кажется, я спала вечность.
– Всего часа три, – улыбнулся Ник. – Если кухонные часы не врут, значит, сейчас начало шестого.
– Надо было меня разбудить или хотя бы не держать на руках. Вот и кушетка рядом. – Слева от кресла и впрямь высилось громоздкое сооружение, покрытое старым золотистым бархатом. Несмотря на свою древность, выглядело оно достаточно привлекательно.
– Это если бы я захотел.
– Где мы? – Откинувшись назад, к его плечу, словно к спинке кресла, Мэгги обвела глазами комнату.
– Старлайт, штат Индиана. Мы с Линком арендуем эту ферму.
– А-а… – сонно протянула Мэгги. Казалось, тело ее обмякло, лишившись остова, словно вместе со слезами вытекли и последние силы. Грудная клетка ныла, но боль не имела ничего общего с той, прежней, и Мэгги решила не обращать на нее внимания. – Помнишь; детьми мы все время мечтали пожить на ферме?
– Помню. – Он улыбнулся. Голова Мэгги покоилась у него на плече, так что лицо его она видеть не могла, но безошибочно уловила чуть заметное движение губ. Подбородок и щеки оставались в тени, и, когда Ник слегка поворачивал голову, ее висок царапала легкая щетина. – Твоим самым большим желанием было кормить по утрам цыплят. – А что, прекрасное и скромное желание, разве не так? – Мэгги вздохнула, вспомнив о мрачной реальности. – Жаль, что мне не удалось его осуществить. Я только все испортила…
– Не настолько, чтобы нельзя было исправить. – Ник крепко, но осторожно, так, чтобы не навредить ее истерзанной груди; прижал Мэгги к себе. Несмотря на все случившееся, она чувствовала себя в его объятиях необъяснимо спокойно.
– Хотелось бы и мне такой же уверенности… Не нужно было нести меня на руках. Тут неподалеку клуб матери Лайла, так что можно побиться об заклад: весь город теперь о нас только и говорит.
Ее бы воля, она могла бы сказать и по-другому. Это дерьмо все испортит. Но ей не хотелось, чтобы Ник упрекнул ее в сквернословии. В данный момент ни к чему раздражать его.
– Ну и что? Развод ты получишь. – Слова прозвучали невыразительно, сдержанно: обычное утверждение, не оставляющее места для спора.
Мэгги промолчала: она чувствовала, как напрягся Ник.
– Черт побери, Магдалена, ты и в мыслях не должна допускать, что можешь вернуться к этому ублюдку! Я запрещаю тебе даже думать об этом. Ты слышишь?
И снова совершенно неожиданно для себя она улыбнулась.
