Ольга Вечная - F 20. Балансировать на грани
— Дети всегда на первом месте, так скажет любой здравомыслящий взрослый человек. В первую очередь, нужно спасать детей.
— Думаю, что Олег это понимает. Но правда остается таковой. Николай сделал выбор и потерял сына, разум которого не смог выбраться из ловушки, которую поставила ему судьба. Ты бы видела его состояние, когда после вскрытия сообщили, отчего умерла Алина, что в остановке ее сердца виноват именно он. Я думала, он голову себе разобьет о стену, мы понятия не имели, что делать. Прокурор требовал показаний, вызывал его на допросы. Встал вопрос о лишении лицензии. Мы не выдержали и отвели его к психиатру. Лечение заняло несколько лет, после чего он, кажется, стал возвращаться к жизни. А теперь его безумие снова поглощает его, разрушая все достигнутые за это время успехи.
— Вините в этом меня? — закрыла лицо ладонями, не в силах смотреть в глаза сидящей рядом женщины. С минуту она молчала, потом погладила меня по голове.
— Ты должна понять, что его болезнь — это не война, и мы не враги вам.
— Мне кажется, что Олег сейчас каждого считает своим врагом, даже меня.
— Вот взгляни, — Инна Викторовна поднялась, подошла к столу и достала из своего ежедневника белый неподписанный конверт, протянула мне.
В нем оказалась крохотная измятая записка. Косые буквы на неровно вырванном из тетради в клеточку клочке бумаги: «Ты слишком много слушаешь своих демонов. Не убивай больше».
— Что это?
— Записка Пестрова. Ты сказала, что Олегу нужно знать о ней. Хочешь — отдай ему ее сама.
— А может быть такое, — я прочистила горло, — что Олегу стало хуже раньше, до несчастного случая с Алиной? Что он был неспособен правильно рассчитать дозировку именно из-за шизофрении?
— Никто не знает. Поговори с его лечащим врачом. Может, он сможет помочь тебе. Я понятия не имею, что делать. Под замок его сажать бесполезно. В больницу вы его помещать отказываетесь, а я каждый раз чувствую себя монстром, когда настаиваю на госпитализации.
Она говорила тихо, устало потирая лоб, словно сейчас было не десять часов утра, а поздний вечер. Впервые я была так близко к Инне Викторовне и могла рассмотреть глубокие морщины, оставленные возрастом и печалью. Ее благородная внешность, идеально уложенная прическа, сидящий по фигуре костюм восхищали, создавая образ преподавателя, известного доктора, но именно сейчас я увидела перед собой лишь растерянную, лишенную надежды мать.
— Аля, я его уже похоронила. Ты не пугайся моих слов, но иначе я бы не смогла более жить. Я его похоронила тогда, когда в третий раз нашла умирающим в ванной. Я никому не говорила, но… первой моей мыслью было дать ему спокойно умереть, уйти и прекратить эту борьбу, которая медленно высасывает силы из нас всех. Разумеется, в следующую секунду я набрала номер скорой и принялась его откачивать, но эта первичная идея навсегда осталась в моей голове. Словно я простилась с ним в тот раз, в ту секунду.
— Я не знаю что сказать, — растерянно пролепетала я.
— Если в тебе есть силы бороться — борись за него, я сделаю все, что ты скажешь. Помогу всем, чем смогу, но подсознательно я каждую минуту ожидаю известия, что его больше нет.
Моя машина, преодолев трассу, припарковалась у парка, отказываясь ехать куда-либо еще, пока ее хозяйка, то есть я, не придет в себя после разговора. На самом деле, у меня спустило колесо, и пока насос его накачивал, я смогла обдумать дальнейший ход действий. Перечитала на несколько раз записку, словно надеясь, что в ней закодирован способ спасения моего шизофреника. Глупости, откуда этот сумасшедший старик, «Хемингуэй», мог знать, что происходит с Олегом? «Не убивай больше», — эта фраза выбивала из колеи, вызывала холодок по позвоночнику и желание сесть за руль и уехать, куда глаза глядят. Давить на газ, пока не кончится бензин в баке, пока не наступит новый день, приносящий новое решение, новую надежду. Новую жизнь. Наверное, Инна Викторовна права, не следует Олегу показывать эту записку. Вдруг подал голос мой сотовый — меня срочно вызывали на работу. Я закончила чинить колесо и села за руль.
* * *Задержавшись на работе более чем необходимо, с целью обдумать, стоит ли показывать Олегу записку Пестрова, я не заметила, как стрелки часов подбежали к полуночи. Мобильный и рабочий телефоны молчали, на мою смс о том, что я появлюсь дома поздно, Олег ответить не соизволил. Родившаяся в голове спонтанная мысль — а не сбежать ли мне к маме под предлогом ее плохого самочувствия, которое бы она могла изобразить по моей просьбе, — была решительно отвергнута. Во-первых, шутить со здоровьем родителей не стоит, а во-вторых, такой поступок выглядел бы слишком трусливо с моей стороны, я перестала бы себя уважать. Одевшись и положив перечитанную на сто рядов записку в карман куртки, я покинула офис и направилась к машине. Из-за моего непростительного опоздания на работу, пришлось припарковать автомобиль через квартал от места расположения офиса, так как рядом с Flowers негде было велосипед бросить, не то, что «четырехколесного друга».
В нашем современном мире передвигаться по городу ночью не страшнее, чем днем. Улицы отлично освещены благодаря не только часто установленным фонарям, но и десяткам рекламных вывесок и баннеров. В паре метров проносятся автомобили, то и дело встречаешь поздних прохожих. Именно так я себя успокаивала, когда, свернув в переулок, почувствовала, что кто-то идет следом. Как обычно поступают в таких случаях, я ускорила шаг, мимолетно оглянувшись — крупный мужчина, прятавший лицо под капюшоном, не отставал. И людей вокруг вдруг стало меньше, и небо над головой темнее, а каблуки выше и неудобнее. Глупости, тревожность Олега, кажется, заразна.
Посмеявшись над своими опасениями, я подошла к небольшому парку, раздумывая, сократить дорогу через сквер и добраться до машины за три минуты, или же продолжить идти по улице и потратить на тот же путь не менее семи. Поразмыслив долю секунды, я продолжила путь по тротуару, опасливо косясь за спину. И в тот момент, когда, поддавшись панике, я выбрала более безопасный путь, я испугалась по-настоящему, словно добавив реальности воображаемой угрозе.
За небольшим и уютным сквером располагался старый пятиэтажный дом, во дворе которого я оставляла машину десятки раз, в каждый из которых смело шла через парк, погруженная в мысли о предстоящих сделках или поставках, не оглядываясь. Сейчас же мои колени предательски подкашивались, а сердце учащенно билось. Не без раздражения припомнила, что меня посещала мысль переставить машину поближе к офису, как только начало темнеть, но я поленилась. Тот самый дом, рядом с которым стоит моя машинка, мое спасение, с каждым движением был ближе, я визуализировала, как сажусь за руль, как закрываю замки на всех дверях и еду домой, набираю номер Олега и прошу, чтобы он встретил меня у стоянки. Шаги за спиной слышались все отчетливее, я вздрогнула, когда ботинок преследователя с громким всплеском наступил в лужу, чему последовало невнятное матерное ругательство, произнесенное хриплым голосом. Случившееся спокойствия не добавило.
