Красивый. Наглый. Бессердечный - 2 - Кира Туманова
Одной рукой глажу животик, а второй... Перелистываю глянцевые страницы аукционного каталога. Совсем свеженький, ещё пахнет типографской краской и мне до одури нравится этот запах.
Может быть потому, что на шестом месяце хочется нюхать и не такое... А, может, быть, потому что это запах моего успеха.
На обложке гордо красуется стилизованная буква R. Станислав Эдуардович, мой отец, наверное, и представить не мог, что когда-нибудь логотип с домашних халатиков перекочует на частный аукционный дом.
А, может быть, и знал. Все наши разговоры с Киром об отце заходят в тупик. Он знал его, я – нет. Но мы оба не можем понять, каким он был на самом деле.
В документах, найденных в коробке из-под обуви, было много всего интересного. И благодарности от неизвестных нам людей за помощь. И проклятия от родственников тех, кто по его вине годами гнил в тюрьме. Я до сих пор не могу понять, каким он был... Наверное, разным.
Ветер шевелит шторы, и солнечные блики скользят по стене, где висят мои картины. Да, теперь я не только главный оценщик и директор, но и... скажем так, увлечённый художник по выходным.
Кир первым начал развешивать мои работы у себя в кабинете, потом — дома. Что будет потом, я не знаю. Пока мне просто нравится рисовать, я делаю это для души, для себя. К всемирной славе я не стремлюсь, мне достаточно того, что я имею.
Если счастья слишком много, его перестаешь ценить. Я предпочитаю принимать его дозированно, хотя не всегда получается.
В дверь деликатно стучат: - Арина Станиславовна, вам цветы, — с подчёркнутой официальностью объявляет Таня.
Я недовольно морщусь: - Хватит уже с этим "Арина Станиславовна"!
Таня, моя правая рука и лучшая подруга, игриво подносит палец к губам: - Тссс... Не разоблачай меня перед курьером. Мы же серьёзная фирма! – Оборачивается назад и громко командует. – Проходите.
Паренёк в форменной рубашке курьера опускает на стол пышные нежно-розовые хризантемы, перевязанный золотистой лентой.
- Это для вас, - бормочет, застенчиво опуская тяжёлый букет на край стола.
Улыбаясь, выуживаю из стеблей записку, всматриваюсь в знакомый почерк:
"Той, что каждое утро делает этот мир прекраснее. Люблю."
- Классный он у тебя! – Танька утыкается носом в цветы.
Да, моё неожиданное наследство ненадолго отдалило меня от подруги. Я то стеснялась внезапно открывшихся фактов биографии, то боялась обидеть Таню, слишком настойчиво предлагая помощь. Я же знаю, она бы ей пригодилась. К счастью, Таня ничуть не обиделась на меня. Осталась прежней — лёгкой, искренней и по-настоящему доброй.
- Брось, у тебя Стас тоже замечательный. Может, всё-таки переманишь его к нам? - Не-а, — Таня решительно машет рукой. - Он целиком в своей науке и лекциях, на кафедре пропадает с утра до ночи. Да и вообще, работать вместе - плохая идея.
Я молчу, ничего не отвечаю. Потому что считаю, что мы с Киром и в работе бы составили отличный тандем. Для юриста в моем агентстве полно работы, только муж увлечен своим проектом, и я ему не мешаю.
Телефон вибрирует, и я, не глядя, беру трубку. Знаю, кто это.
- Привет, Ариша. — Голос Кира тёплый, чуть хрипловатый от усталости после долгого совещания.
- Привет. — Улыбаюсь, представляя, как он сидит в своём кабинете, закинув ноги на стол, как всегда, когда остаётся один. — Ну что, великий фармацевтический магнат, как успехи?
- Всё по плану. Испытания завершаем, документы подписываем. Через месяц, если ничего не сорвётся, запускаем производство. Устал, как собака...
- Два года прошло, осталось восемь — и сможешь продать компанию. Вот тогда и отдохнёшь, — шучу я, прекрасно зная, что Кир не расстанется со своим детищем ни за какие деньги.
На том конце провода раздаётся смешок. - Вряд ли. Через восемь лет даже твой аукционный дом не сможет оценить, во что превратится "ФармаФьюжн".
Отец наверняка хохочет где-то там на облаке. Его "никчёмный проект" стал золотой жилой, его приёмный сын женился на родной дочери, а я, как и указано в завещании, осталась Рейгис.
Нужно было видеть лицо регистратора в ЗАГСе, которая чуть не упала в обморок, поняв, что у нас с Киром одинаковые фамилии. Причем, вряд ли это могло быть совпадением, как с Ивановыми.
- Кстати, — вдруг оживляется Кир, — ты не представляешь, что сегодня вытворила Зоя Михайловна.
- О боже, что на этот раз? — Я уже предвкушаю историю. Его бабушка — это отдельная вселенная.
- Пришла к нам в офис с этим своим новым ухажёром. Ты же знаешь, тот, что в детском театре играет?
- Вахтангом?
- Да! Ну так вот, она устроила ему экскурсию по лаборатории. И, кажется, Гематогеныч теперь в него влюблён.
Я хохочу.
- Они там втроём чай пили, и Глеб Германович всё пытался объяснить Вахтангу, как работает наш новый препарат. А тот кивал и говорил: "О, как поэтично! Прямо как у Шекспира — молекулы в вечном танце!"
- Ну хоть кто-то оценил его лекции, — фыркаю я.
- Кстати, - вдруг интересуется Кир, - бабушка спрашивает, когда наша мама собирается закрывать дачный сезон?
Наша мама. Как же приятно это слышать.
- Ох, я не знаю... Мама всегда последняя уезжает, уже когда снег лежит. Она же теперь у нас замужняя женщина и знатный садовод. Её оттуда за уши не вытянешь. Зоя Михайловна может сама позвонить и спросить.
- Я думаю, бабушка боится, что рядом будет Данил. Он их дачные женские посиделки не очень любит.
- Да брось, нормально он к этому относится. Только, когда они не голосят советскую эстраду после бани на всю деревню.
Кир смеётся.
- Это точно, они отлично спелись. Ничего, скоро у нас будет ребёнок — и мама даже вспоминать не будут про дачу и баню. Будет только к нам приезжать.
- Ты уверен, что ты этого хочешь? - поднимаю бровь. - Она же будет учить нас, как правильно пеленать, кормить и воспитывать.
- Пусть учит. Я всё равно буду делать по-своему.
Я улыбаюсь. Да, он именно такой.
- Я скоро освобожусь. Хочешь, заеду за тобой?
- Хочу.
- Тогда жди.
- Жду.
Кладу трубку и смотрю на свои картины. На ту, что висит прямо передо мной — наш дом. Тот самый, который остался нам от Станислава Эдуардовича. Где началась наша
