Мой неласковый Муж - Екатерина Ромеро
— Волчонок… неужели это ты?
— Меня зовут Арман, и я тебе никакой не волчонок.
Волна ярости поднималась к сердцу, я уже прикидывал, как именно порешу этого ублюдка.
— Ахах! Аллах, ты жив! Мальчик мой, каким красивым ты вырос! Ты идеален, я знал, что ты мой самый породистый зверь.
— Со зверями обычно лучше обращаются, нежели ты со мной.
— Я помню тебя! До сих пор помню! Да-да, ты тот Волчонок, работавший у меня в борделе. Ты был самым упрямым моим рабом, но посмотри в итоге, каким ты вырос! Поцелованный Аллахом, ты настоящий бриллиант! Назови свою цену, любые деньги, золото, женщины, Арман. Я сделаю тебя безумно богатым, ты только вернись и работай на меня дальше.
— Бриллианты, золото, деньги? Да я скорее сердце свое вырву и сожру, чем стану чьей-то собственностью снова. Чем стану твоим рабом опять.
— Ты таким же остался. Дикий зверек, огрызающийся мальчишка. Он здесь — внутри у тебя.
— Я бы был тебе рабом, сколько мог, если бы ты пощадил мою дочь. За что ты приказал ее убить? Она была просто ребенком.
— Рабы не имеют права рожать детей. Ребенок от раба не имеет права жизни.
Он говорил это так просто, словно обсуждал обыденные дела. Шакир не ценил жизни, тогда как для меня это был мой единственный ребенок.
— Ты изуродовал меня снаружи и изнутри. Твои люди ломали меня и били, как какую-то скотину, но знаешь, я бы тебе простил это все дерьмо, но только не ребенка. Она родилась свободной. От свободной женщины, мой ребенок хотел жить.
— Здесь я решаю, кто будет жить, а кто умирать!
— Ты возомнил себя богом. Точно так же, как Данте.
— Данте? Так это он тебя послал ко мне? Ах да, ты же был на аукционе. Я должен был узнать тебя раньше.
— Данте мечтал тебя убить более десяти лет за свою дочь. И я тоже.
— Наивный раб. Волчонок, если бы Данте хотел за дочь отомстить, он бы сам это давно уже сделал. Он украл тебя у меня и себе присвоил. Данте обычный вор, не более. Арман, а ведь ты без хозяина жить не можешь, правда? И та девушка на аукционе, она была твоей. Я знаю этот взгляд, а я его ни с чем не перепутаю. Ты такой же, как и я, Арман, даже лучше. Вернись ко мне. Я тебя приму, прощу побег. Стань моим новым управленцем, ты будешь купаться в золоте и шелках. Хамит уже стар, мне нужна замена, чтобы воспитывать новоприбывших рабов. Я дам тебе дом, ты будешь наравне со всеми! Арман, я разрешу тебе иметь жену и детей, только работай со мной!
Я никогда не видел столько щедрости от Шакира, и в то же время его предложение было самым мерзким, которое я вообще когда-либо слышал от него.
И я согласился. Чтобы пробраться в систему. Я сам стал тем, кого всегда ненавидел, потому что это была единственная возможность убить этого Монстра изнутри.
* * *
Меня пустили внутрь системы, потому что я всегда был ее частью. Шакир восторгался мною — впрочем, как и всегда. Мне показали мои «владения»: детей, которые только что прибыли, и тех рабов, которые были здесь давно.
Технически я был уже мертвым. Я был в аду, и я начал там обживаться.
Я быстро освоился, я все вспомнил, и мне было адски жаль каждого ребенка, но я не мог сразу их отпустить, в одиночку я был на это не способен. Мне нужно было понять, что делать и как это будет безопасно для детей. И я начал действовать.
Глава 39
«Хамит взял ребенка. Покрутил ее, скривился, как от чего-то грязного. Моя дочь плакала. Как же она плакала тогда, а у меня сердце разрывалось. Да, я уже привык жить в Аду, но я в страшном сне не мог представить, что мои дети тоже окажутся в этом месте. И еще я понял, зачем была холодная вода и глубокий таз и что они собирались делать.
Это было жестоко, но, похоже, им было все равно. Никто не хотел проблем, та дама была женой влиятельного человека, и он бы закатил скандал, если бы всплыл этот позор, а еще Хамит упивался своей властью надо мной. Вот сейчас у него в руках был маленький и очень ценный для меня комочек, мой ребенок, мой первенец, и он прекрасно видел, что может отплатить за те пятьдесят палок, которые тогда получил по указу Господина.
— За все надо платить, волчонок. Вот это, — кивает на ребенка, — твоя осечка. Это твоя ошибка, сынок.
— Стой, подожди, Хамит! Расскажи Шакир Аль-Фариху, что ребенок мой!
Я еще надеялся, ведь малышку можно было усыновить, отдать хорошей семье. Даже если бы она не была рядом со мной, я хотел сохранить ей жизнь, клянусь, я хотел этого.
— А он знает, потому и велел сразу показать тебе твою ошибку. Это будет тебе уроком, щенок. Хорошим уроком, который, я надеюсь, ты усвоишь сразу. Еще одна осечка, волчонок, и клянусь, я отдам тебя на разбор. Не надо считать себя особенным из-за своего большого члена и смазливости в угоду клиенткам! Ты такой же бесправный раб, как и все, а у рабов не бывает детей, и у тебя тоже!
— Прошу, не надо! Хамит, ну хочешь — избей меня, ну пожалуйста, не делай!
Я надеялся до последнего, что они будут купать моего ребенка, но я ошибся.
По приказу Хамита Виам утопил мою дочь в большом казане, как котенка. Минута, может, две — новорожденная девочка захлебнулась водой, а я орал как сумасшедший, видя ее посиневшее тельце, которое достали из воды и закутали в ткань.
У рабов не бывает детей. Никому не нужны были незаконные бастарды от влиятельного клиента, и возиться с ними здесь никто не хотел. Они даже не пожелали ее продать, и это было сделано специально, чтобы наказать меня.
— Будь ты проклят! Дьявол! Клянусь, я сдеру с тебя шкуру живьем, ты слышишь? Хамит! Хами-ит!
Он махнул рукой, а меня повалили на землю и избили. Пожалуй, это была последняя капля, после которой я перестал чувствовать боль. Я сам стал этой болью, каждой клеткой, каждым миллиметром пропитавшись ею сполна».
Я нашел их всех. Тех, кто меня
