Семь лет между нами - Эшли Постон

Джеймс закатил глаза.

Я спросила, потому что сама не до конца понимала:

— А как вообще получают звезду Мишлен?

Он сделал загадочное движение пальцами.

— Тайна. Ну, не совсем, но мы никогда не знаем, когда мишленовский критик заходит к нам. Мы узнаём только после того, как он уходит. Обычно они проверяют раз в восемнадцать месяцев, если ресторан есть в их списке. Но если он может потерять звезду — могут нагрянуть внезапно.

— Звучит как мафия, только про еду, — заговорщически сказала я.

— Ты не так уж и далека от истины. Чтобы получить одну звезду, критику достаточно один раз зайти в ресторан и признать его достойным. Две звезды? Четыре визита. Три звезды? — Он присвистнул. — Самое сложное. Десять визитов. Десять идеальных ужинов за несколько лет. Это практически невозможно, поэтому в мире всего несколько ресторанов с тремя звёздами.

Он выглядел… задумчивым. Пальцы крутили серебряное кольцо на большом пальце.

— Большинство шефов готовы на всё ради трёх звёзд.

— А ты?

— Я повар, — ответил он, но в его глазах появилось что-то закрытое, какое-то напряжение.

Он кивнул в сторону плиты, где Мигель вынимал из миски ломтики говядины и бросал их на сковороду вместе с нарезанным болгарским перцем и луком.

— Мигель и Иса — два самых талантливых человека, которых я знаю. Они делают это легко, но их еда невероятно сложная и продуманная. Видишь стейки? Они мариновались как минимум четыре часа в смеси… в чём именно? Лаймовый сок и…

— Секретный рецепт твоей мамы, — вставила Иса.

Джеймс расхохотался.

— Точно-точно. Все ингредиенты свежие, меню они меняют в зависимости от сезона. Осенью у них есть фахитас с тыквой, он просто… взрыв мозга.

Пока он говорил, я сама не заметила, как втянулась в его энтузиазм. Как в той квартире. Он слишком активно жестикулировал, вычерчивая в воздухе прилагательные, но это выглядело чертовски очаровательно. И другие люди в очереди тоже начали прислушиваться.

Когда он загорался, мы все тянулись к нему, как мотыльки к пламени.

Вот бы он таким был на той встрече. И на кулинарном классе. И везде, где это действительно имело значение.

Это была та его часть, которую я боялась потерять, но на самом деле он просто спрятал её, оставил для друзей, которые не выдадут его тайну.

— Почему ты улыбаешься? Я что-то смешное сказал? — вдруг спросил он, опуская руки.

— Нет, прости. Просто… — Я провела рукой в его сторону. — Я скучала по этому.

— По тому, как я утомляю тебя разговорами о еде?

Я покачала головой.

— По тому, как ты горишь этим.

На его лице мелькнуло что-то сложное, противоречивое.

— Я всегда этим горю.

Тогда почему ты это так редко показываешь? Я хотела спросить, но решила, что это будет невежливо. Семь лет — слишком долгий срок, он почти чужой. Кто я такая, чтобы говорить ему, каким быть?

— Я знаю. Просто… — Я неопределённо махнула рукой. — Семь лет. Это долго.

— Ага, — кивнул Джеймс, чуть криво улыбнувшись. И у меня заболело в груди — в том месте, что опустело от потери. Заболело по чему-то тёплому. По чему-то хорошему. По чему-то, что, может быть, может остаться.

Я улыбнулась в ответ — и поняла, что влипла.

— Для меня это было чуть дольше, — вдруг сказал он.

Я удивлённо распахнула глаза.

Но в этот момент телефон завибрировал в сумке, и я, встрепенувшись, достала его, готовясь к тому, что кто-то из моих авторов застрял в очередном аэропорту или гостинице на конференции.

Это были Фиона и Дрю.

Чёрт — я забыла написать Дрю и сказать, что… Что? Что я сижу на ужине с нашим потенциальным клиентом?

Лучше не надо.

ЗЕМЛЯ ВЫЗЫВАЕТ КЛЕМЕНТИНУ!!! — написала Фиона, снабдив сообщение множеством эмодзи, которые я надеялась трактовать как «я беспокоюсь», а не «я собираюсь тебя убить».

Ты убита? — спросила Дрю. Нам нужно подать заявление в полицию?

КЛЕМЕНТИНА-ВТОРОЕ-ИМЯ-УЭСТ, ТЫ ЖИВА? — добавила Фиона. ОТВЕТЬ ДА/НЕТ.

Я любила своих друзей. Но в этот момент очень хотелось, чтобы они не разрушали этот вечер.

— Всё в порядке? — спросил Джеймс с лёгким беспокойством.

— Да-да, просто надо ответить. — Иначе они реально подадут заявление о пропаже. — Друзья. Они немного…

— Дальше можешь не объяснять, — сказал он, поднимая руки в знак понимания. — Я разберусь с едой, а ты можешь найти нам место?

— Спасибо.

Я поспешно отошла от фудтрака, что, наверное, было к лучшему. Рядом с ним становилось слишком тепло, а он выглядел слишком хорошо, и это была граница, которую я не собиралась пересекать.

Я направилась к каменным скамейкам у арки Вашингтон-сквер и села ждать.

Фиона тем временем продолжила:

Окей, не пиши. ЕСЛИ ТЫ УБИЙЦА, МЫ УЖЕ ВЫЕХАЛИ ЗА ТОБОЙ, УБЛЮДОК.

Дрю добавила:

ДА, ВЫКУСИ.

ТЫ ИМ ВСЁ ВЫСКАЗАЛА, ДЕТКА.

Я, наконец, написала: Обе успокойтесь.

Глянула на фудтрак — Мигель что-то говорил Джеймсу, тот смущённо потирал затылок. Я захотела запомнить этот момент, поставить в рамку в своей голове. Свет фонарей, проблески тени на его лице — синие и фиолетовые оттенки.

Я снова почувствовала знакомый зуд в пальцах. Мне хотелось нарисовать его, запечатлеть этот вечер в ярких красках, чтобы он остался навсегда.

Фиона тут же написала:

ГОСПОДИ, ОНА ЖИВА. ДЕТКА, ОНА ЖИВА.

АЛЛИЛУЙЯ, — присоединилась Дрю.

А потом:

АЛЛИЛУЙЯ

АЛЛАЛУДШГАКДЖА

Я улыбнулась.

Дрю, ты же редактор? — спросила я.

Дрю отправила смайлик с нахмуренным лицом.

Фиона добавила:

Очевидно, она никогда не скачивала Руфуса Уэйнрайта с Limewire.

Я только что постарела на десять лет, читая это, — ответила я.

Затем написала, что вышла поужинать с другом, которого встретила на улице — не совсем ложь, я решила.

Положила телефон, как раз в тот момент, когда подошёл Джеймс с едой и двумя бутылками пива под мышкой.

Я взяла пиво, пока он усаживался рядом, и он открыл бутылки о край скамьи.

— За хорошую еду, — сказал он, передавая мой фахитас.

— И за хорошую компанию, — ответила я, и мы чокнулись горлышками.

Я запомнила этот летний вечер в своей голове.

Ночь, сотканная из полуночного синего, размытых фиолетовых теней, вспышек жемчужного света и ярких всполохов розового — символов того, что я чувствовала.

Ночь была тёплой, пиво — холодным, а компания, пожалуй, идеальной.

Под аркой гуляли люди, смеялись, болтали. В парке небо казалось настолько широким, что в нём можно было разглядеть звёзды.

Мы разговаривали, пока ели. Он спросил о моей работе, я — о его.

Новый ресторан отнимал у него почти всё время, так что