Разводимся! Моя на тридцать дней - Вероника Лесневская
Дыхание становится синхронным и шумным, как у пловцов на дистанции. Вынырнув, мы с жадностью глотаем друг друга - и опять идем на дно. Наши языки сплетаются в порочном танце.
Вспыхиваем. Горим. И даже воздух вокруг накаляется.
Матвей нависает надо мной, одной рукой придерживает подмышкой, скользит ладонью к лопатке, а второй - врезается в спинку стула. Дергает на себя – и разворачивает его вместе со мной, заставляя пошатнуться.
- М-м, - крепче хватаюсь за мужа в поисках точки опоры. Обвиваю его за шею, импульсивно приподнимаюсь, чтобы стать как можно ближе. Слиться воедино.
Мы ни на секунду не разрываем поцелуя, будто от него зависят наши жизни. Наслаждаемся друг с другом после долгой и мучительной диеты, объедаемся и кайфуем от общего срыва. Сходим с ума вместе.
- Проголодалась? – хрипит Мэт, терзая и покусывая мои губы.
- Очень, - признаюсь и краснею, думая отнюдь не о еде.
- Я тоже, - чуть ли не рычит и вдруг… отстраняется. Забирает с собой целительное тепло, в котором я почти растаяла. Отходит неожиданно, резко.
Чувствую себя так, будто меня столкнули в ледяную прорубь.
Взмахиваю рукой в воздухе, хватаю ртом кислород, нащупываю узел повязки, собираясь сорвать ее, но мое запястье обволакивает жаром. Мэт подносит ладонь к губам, покрывает поцелуями тыльную сторону, а после – опускает на стол, поглаживая каждый пальчик.
- На одном из мастер-классов всем поварам завязали глаза, - рассказывает непринужденно, но его низкий, бархатный шепот звучит для меня соблазнительно и… возбуждает. Сбивчивое дыхание опаляет щеку. Шелк, закрывающий глаза, придает пикантности, казалось бы, обычному разговору ни о чем. – Нас заставили пробовать блюда вслепую и называть ингредиенты, из которых оно приготовлено.
- Уверена, ты справился лучше всех, - томно лепечу, ощущая, как от его голоса и прикосновений внизу живота скручивается тугая спираль. Еще одно слово – и я позорно дойду до пика во время простой беседы с мужем. Понятия не имею, как мне потом с ним объясняться.
- Хм, нет, - с тихим смешком Мэт пододвигает стул, что стоял напротив, и садится рядом. Не знаю, радоваться мне этому или начинать волноваться, ведь наша близость дезориентирует. – Я облажался, перепутав пару специй. Но мне нравится, что ты так хорошо обо мне думаешь
- Я всегда в тебя верила, - сипло признаюсь.
- В прошедшем времени? – его уточнение отдает горечью.
- Мэт, я… - вновь тянусь пальцами к повязке, почти приподнимаю ее край, но муж по-прежнему не позволяет мне снять ее. Продолжает игру, правила которой я принимаю.
- Тебе я дам задание попроще, - в его важном тоне проскальзывает улыбка, когда я послушно складываю ладони на коленях. - Просто угадай блюдо. Ротик открой, - рокочет вкрадчиво.
- Кхм-кхм, - возмущенно покашливаю, а сама сгораю от нетерпения и бушующей во мне страсти.
- Это всего лишь ужин, моя маленькая развратница, - смеется коварный соблазнитель. – Десерт попросим с собой и доедим дома. Вдвоем. Без свидетелей.
Я не уверена, что мы все еще говорим о еде, но стесняюсь уточнять. Покорно киваю, закидываю ногу на ногу, потому что внутри все плавится, и распахиваю рот.
- Итак, что это?
Мэт кормит меня с рук, и это очень интимно. Ближе, чем традиционный секс.
Откусываю кусочек нежнейшего теста, провожу по нему кончиком языка, собирая крем, и случайно касаюсь мужских шероховатых пальцев. Порочность момента пробивает все тело электрическим импульсом.
- М-м-м, - со стоном облизываю губы. – Это запрещенный прием. Ты же знаешь, что я люблю, - пытаюсь разрядить обстановку игривым хихиканьем, но муж, судя по тяжелому, грудному дыханию, напрягается. – Профитроли со сливочным сыром и рыбкой, - причмокиваю. - Кажется, красной.
- Сыр Филадельфия, рыба форель. Ты умница. Я готов взять тебя прямо сейчас… - неожиданно делает паузу, после чего заканчивает с сарказмом: - В су-шефы, - целует меня в знак поощрения.
Стирает остатки крема с контуров губ, сминает нижнюю большим пальцем, который я слегка прикусываю и тут же нежно чмокаю, словно извиняясь. Цирковые пони выполняют трюки за сахарок, а я согласна на все за поцелуй и ласки.
Мэт издает какие-то нечленораздельные звуки, словно обратился в медведя. Переключается на следующее блюдо, гремит крышкой, роняет приборы. Откашлявшись, подцепляет пальцем мой подбородок. Фиксирует, чтобы не вертелась.
- Осторожно, вилка, - заботливо предупреждает.
Аккуратно снимаю с острых кончиков небольшую порцию салата. Но мне и этого хватает, чтобы едва не подавиться. Пережевываю, с трудом глотаю и морщусь:
- Фу, зачем столько лимонного сока?
Беру из рук мужа стакан воды. Запиваю раздражающую кислоту.
- Нет, ты чего? Это же твой любимый «Цезарь», - недоуменно тянет.
- Он кислючий, - продолжаю привередничать.
- Нет же, - раздраженно скрипнув вилкой об тарелку, пробует салат сам. – Все как обычно. Тебе же всегда нравилось именно так. Что случилось с твоими рецепторами? – шутливо подначивает.
Неопределенно мычу, прочищаю внезапно пересохшее горло, допиваю воду. Кажется, я догадываюсь, в чем дело. Спускаю ладонь к животу, поглаживаю его под столом. Наша малышка не оценила кулинарных изысков папочки. Видимо, будет такой же вредной, как и он. Уверена, они найдут общий язык, а Мэт лично взрастит себе су-шефа.
Все-таки нельзя лишать ребенка такого хорошего отца, даже если у нас с ним не наладятся отношения… А может, не все еще потеряно?
- Подожди, так нечестно, - осмелев и расслабившись, я забираю инициативу. - Ты все видишь, а я нет.
- Кто-то же должен контролировать процесс, - деловито парирует он.
- Ты не устал от контроля? Я очень, - шумно вздыхаю.
- Хм, от моего? – умолкает, задумавшись о чем-то.
- М-м, лучше иди сюда, - схватив его за лацканы, притягиваю к себе. Проникаю под пиджак, очерчиваю каждый кубик пресса, поднимаюсь к груди, вслепую нахожу галстук. Стянув его с шеи, кое-как завязываю Матвею глаза. Наощупь проверяю, чтобы не подсматривал. И лишь после этого довольно мяукаю: - Вот теперь давай
