Выбери меня - Эля Муратова
Алёнка смеётся, проходя следом за мной на кухню.
— Пойду уложу её. В спальне свободно? — приподнимает бровь.
— Издеваешься? Что, по-твоему, у меня там по голому мужику в каждом ящике? — ворчу, открывая холодильник.
— Мало ли. Вообще-то я имела в виду нижнее бельё своего братца.
— Иди уже. Трусов нет. Только…
Алёна оборачивается ко мне, округлив глаза в притворном ужасе.
— Только грязные носки, — отшучиваюсь.
Пока она занимается ребёнком, открываю вино. Завариваю чай. На скорую руку строгаю сыр и ветчину, завалявшиеся в холодильнике. Мою фрукты.
Через полчаса Алёнка, осторожно ступая, заходит на кухню.
— Извини. Нужно было её уложить. А то устроила бы здесь оперную партию.
Вздохнув, сажусь напротив. Придвигаю к ней тарелку с бутербродами. У меня самой аппетита нет. Отпиваю вино большим глотком. Алкоголь наполняет теплом мою грудь, делая более расслабленной и разговорчивой. Всё, как доктор прописал.
Алёнка говорит, жуя с набитым ртом:
— Прости. Голодная, как собака.
— Ешь, ешь, — машу рукой разрешительно.
Может просто поест и уйдёт?.. Загорается во мне слабый огонёк надежды. Но хренушки вам.
Устремляет на меня рентгеновский взгляд своих голубых глаз. Думаю, что почему-то у Серёжи они тоже голубые, но совершенно другие. Алёнкины — как бескрайнее небо над степью. У Серёжи — как моё любимое море…
— Ну? — выразительно изгибает брови. — Долго молчать будем?
Глушу вино, опустив глаза на поверхность стола.
— Смотря что ты хочешь услышать.
— Как насчёт правды? Для разнообразия, — обвиняет меня, и вполне справедливо. — Как долго это у вас продолжается?
— Месяц. Плюс минус пара дней.
— Месяц? И всего-то… — тянет разочарованно.
— А ты что думала? — удивлённо.
— Ну не знаю. Мне казалось, что между вами давно искрит.
Невольно перевожу взгляд за её спину. С преувеличенным интересом рассматриваю пятно на кафеле кухонного фартука.
Алёнка прищуривается.
— Так, так, так, — указывает на меня пальцем, в глазах плещется подозрение. — Ты что-то не договариваешь.
Допиваю своё вино залпом. Наливаю ещё.
Алёнка хлопает по столу ладонями. Привстаёт слегка.
— Я знаю это твоё выражение лица!.. Ты точно что-то скрываешь! Говори!
Прикрываю глаза руками. Смотрю на неё между пальцев. Бубню глухо:
— В конце пятого курса. У тебя дома. Когда я рассталась с Сашей.
Алёнка приоткрывает рот. Пытается что-то сказать, но у неё выходит лишь невнятное:
— Ээээ… ааэээ…
Зажмуриваюсь в свои ладони. Вот я и сказала это. Час расплаты настал.
Бряцанье стекла по поверхности стола заставляет меня открыть глаза.
Подруга решительно берёт мой бокал. Делает большой глоток. Смотрит на меня ошарашенно. Отпивает ещё.
— Стой, стой! Всё не настолько плохо! — отбираю у неё своё вино.
— Ты с моим братом… Столько лет. А я ни слухом ни духом!? — восклицает возмущённо. — Всё очень плохо.
— Я не могла тебе это сказать… Прости, — шепчу виновато. — Это вышло случайно. Я была пьяна и… полный трындец, короче! — опять роняю лицо в ладони.
Воспоминания о прошлом накатывают на меня удушливой волной. То ощущение вины и стыда, которое я несла с собой долгие годы, выплывает на поверхность, как грязная пенка в только что закипевшем бульоне.
— Поздно, Рита, пить боржоми, — философски замечает подруга.
— Это один из из тех поступков в моей жизни, которыми я не горжусь. Если бы я могла всё отмотать… Как-то исправить! Поверь, я бы сделала это не раздумывая! — шепчу отчаянно.
— Постой-ка, — Алёна пристально вглядывается в моё лицо. — Ты что… до сих пор грызёшь себя за это!? После стольких лет?..
Молчу. Она читает ответ в моих глазах.
— Ты гонишь. Лукичёва, ну, реально. Очнись!
Мотаю головой из стороны в сторону.
— Послушай меня. Я тебя понимаю. Наверное, если бы я узнала об этом тогда, я бы восприняла всё иначе. Юношеский максимализм — дело такое. Но сейчас… Ты изнасиловала его?
— Что⁇ Нет, конечно!
— Он был против?
— Не думаю.
— Он обвинял тебя в случившемся? Может быть выкатил претензии?
— Ну… Я сказала ему тогда, что у нас ничего не выйдет. Уехала в Питер.
— Обиделся что ли? — усмехается Алёнка.
— Есть такой момент.
— Узнаю своего братца, — фыркает.
— В этом есть определённый смысл.
— Смысл? Какой смысл может быть в старых обидах? Это как много лет тащить за собой мешок, полный мусора.
— Ты утрируешь.
— Вовсе нет. Надо уметь отпускать. Что было — то было. Оно прошло, понимаешь? И ты уже ничего не можешь изменить. Вместо того, чтобы гнобить себя и лелеять обиды, просто прими это. Вы оба — давно уже взрослые люди. Которые никак не желают вылезти из своей песочницы!
— Значит… ты не против?
— Я-я? — искренне удивляется. — А я то здесь причём?
— Ну, он твой брат всё-таки.
— А ты мне как сестра. Если двое моих самых близких людей найдут своё счастье друг с другом, что может быть лучше?
— Я всё ещё не уверена, что у нас получится.
Алёна морщит лоб непонимающе, побуждая меня продолжить.
— Я… ты знаешь о моих проблемах. А Серёжа… когда-нибудь он захочет детей. А если я не смогу?..
— Ты видишь проблему там, где её нет. Может у вас ничего не выйдет? — спрашивает, разводя ладони в стороны. — Или выйдет. И всё получится само собой. Или не получится. На этом варианты не заканчиваются. Посмотри, сколько их. Но нет! — всплёскивает руками в воздухе. — Ты уже выбрала один из них. Самый худший, естественно. Ты умеешь видеть будущее? Если нет, то выкини эти дурацкие мысли из своей головы. И просто живи. Сегодня.
Подруга уходит от меня почти в семь вечера. Лёша забирает их с Машей на своей машине после работы.
Разморённая вином, тупо смотрю в пространство перед собой. Безумно хочется увидеть Серёжу. Он сейчас дико занят открытием какого-то бара в пригороде.
Не сдерживая порыв, набираю его номер.
— Да?
— Привет.
— Привет.
— Алёна приходила.
— О.
— О? И это всё, что ты можешь сказать?
— О, ничего себе, у моей сестры есть ноги. Так лучше? — смеётся в трубку.
— Мы говорили о тебе.
— И?
— Алёхин, ты сегодня говоришь алфавитом. Можно как-то посодержательнее?
Вздыхает.
— Что ты хочешь услышать? Моя сестра приходила. Вы говорили обо мне. О нас, очевидно. Что бы она ни сказала, для меня это ничего не меняет. Но я всегда готов побыть для тебя свободным ухом.
— С тобой каши не сваришь, короче.
— С кашей у меня как раз всё чётко, — ворчит. — Ну что там? Не томи.
— Я ей всё рассказала.
— Отлично.
— Отлично?
— Определённо, это отлично. Теперь мы можем не шкериться по углам, как школьники?
— Эээ, нет. Я не это имела в виду.
— Понятно.
Молчим.
— Серёж…
— Мм?
