Все пышечки делают ЭТО - Инга Максимовская
– Нужно, – она сопит в мое плечо, и прижимается так крепко, словно боится, что я уеду навсегда. Глупая, такого просто быть не может. Потому что это невозможно. – Лавр, мне от чего-то страшно.
– Не бойся, глупая. Это просто гормоны. Ну, чего ты? То, что я потеряю, не идет ни в одно сравнение с тем, что приобрел. Деньги фигня. Но ребенок, которого носит Лиска… Варь, он не виноват. Я не хочу больше прятать в песок голову.
– Я бы не поняла, если бы ты сказал иначе, – улыбается моя Вишенка. Ей очень идет беременность. Какое-то огненное тепло поселилось в глазах, грудь стала пышнее, и кожа, будто изнутри светится. И я…
– Я люблю тебя, – признание само срывается с губ. Она вздыхает судорожно. Рвано. Сегодня я скажу Алиске, что свадьбы не будет. Сегодня я потеряю кучу денег, скажу «Спасибо, господи, что взял деньгами». Куплю обручальное кольцо МОЕЙ женщине. И…
– И я. Не могу жить без тебя, Лавр, – просто говорит эта невообразимая пышка.
– Слушай, как то все ванильно, ты не считаешь? – хмыкаю я, чувствую как напрягается ее тело. Смешная.
– А ты ненавидишь ваниль.
– Знаешь, с некоторых пор обожаю.
– Тогда я испеку торт к твоему возвращению, – ее улыбка способна растопить все вокруг. Но… У меня в груди растет предчувствие чего-то. И совсем не светлого. Черт, чуйка не подводила меня еще ни разу.
– Шикарно, – говорю я слишком жизнерадостно. Бросаю взгляд в окно. Ну, точно. Во дворе два мужика, трутся, вроде бы гуляют. Но это лишь видимость. Бульдог все таки придумал как меня ободрать, и действовать в этот раз он решил в рамках закона видимо. – Детка, берегите себя. И сидите дома до моего приезда.
– Что-то случилось? – в глазах Вари появляется страх. Ей сейчас нельзя нервничать. А я обещал, что буду беречь ее и больше никогда не позволю страдать. Поторопился.
– Нет, просто мне так спокойнее будет, – ободряюще улыбаюсь я. – И осторожнее тут. Твоя Полька меня чуть не угробила, я поседел на полголовы, блин. Шумахерша чертова, самокат в ее руках оружие массового поражения.
– Хорошо. Будем играть в настолки. Только ко врачу схожу. У меня плановый осмотр и кровь надо сдать.
Черт, ну почему я не прислушиваюсь к интуиции? Может потому, что хочу скорее разгрестись с хреновыми делами и вернуться за своими вишенками? Поэтому я дурею и глохну? Пропускаю мимо ушей самое важное. Или от того, что на улице меня ждут. В этом я уверен.
Выхожу за дверь убогой квартиры и с меня слетает вся уверенность в добром исходе. Интересно, что придумал Арсений? И как он так быстро нашел меня. Я искал беглянок больше месяца. Его бы энергию, да в мирное русло.
– Папа альпинист, – настигает меня тоненький голосок моей дочери, прямо у самой лестницы. – Маму обидишь – надеру зад. Понял? Или тетю Полю на тебя натравлю.
– Не обижу. Вернусь и начну тебя воспитывать, – скалюсь я. – Ты девочка, а не гопник с улицы. Мы тебе платьев купим.
– Ой, воспитатель. Платьев? Ты чего? С дуба рухнул? Сам носи, если так нравится, – закатывает глаза малышка. Черт, она восхитительна. Я и не думал никогда, что отцом быть так классно. – Кстати, там тебя коллеги ждут. Тоже воспитатели, судя по мордам. Один за углом, типа газету читает на лавке. А другой курит под березкой.
– С чего ты решила, что по мою душу? – хмыкаю. Девченка еще и умная. Я все таки ювелир. Но сейчас в тайне надеюсь, что в животе у моей вишенки мальчишка наследник. Если будет чего наследовать конечно.
– Так газету этот чмырь вверх ногами держит, и смотрит поверх нее на наш подъезд. А тот что курит, курить не умеет. Не в затяг.
– Ты то откуда… И что за лексикон? – начинаю я заводиться. Но замолкаю, услышав конский топот по ступеням.
– Там еще двое, – появляется в зоне видимости растрепанная Полька, вращает выпученными глазами. – Ты чего натворил, Ирод, что по твою душу менты причапали?
– С чего ты взяла, что это полицейские?
– С того что я их как облупленных знаю. Столько раз общалась. Особенно когда я опору ЛЭП… не важно. Точно мусора. Они руку держат вот так. – изогнулась Полька, изображая по моему разумению не сотрудника органов, а несчастного калеку изломанного полиомиелитом. – Примут тебя, Яров.
– Примут, господи, откуда такие выражения? Ощущения. Что ты недавно откинулась. Сидите тихо. Я разберусь. И Варе ни слова. Уяснили? – прорычал я, и пошел вниз по ступеням. – А теперь домой. И без самодеятельности. Ясно.
– Ага. Я там только маненько… – бубнит холера. И почему я ее не услышал?
Погода на улице радует ласковым весенним солнышком. Птички поют. Я благостно жмурюсь и замираю на пороге подъезда в ожидании спектакля. Вот уж управдом порадуется. Точно не видать его подъезду грамоты и кубка лучшего. Не у каждого правителя ластают жильца.
Но никто не спешит меня задерживать. Может, ошиблись девчонки, и я себя накрутил.
Да. Наверное так и есть. До вокзала недалеко. И я решаю прогуляться. Благо время есть еще. Прохожу под березкой и мне кажется слышу тихое мычание. Да нет, наверное показалось. А мужик с газетой дремлет на скамеечке, спустив на глаза кепку. Да уж, выдумщица Полька. И меня застращали.
Срочно надо увозить отсюда моих девочек. За углом дома, прямо на земле, лежит один алконавт, второй висит на невысоком заборчике и стонет. Ничего, сейчас решу вопросы. Возьму машину и увезу отсюда домой семью. Негоже Варе любоваться на бомжей, ей сейчас нужны только положительные эмоции. Да и Кире вредно в таком окружении расти.
За этими мыслями я сажусь в электричку. Еще немного и я стану счастливым. Совсем чуть-чуть. Странный день. У меня паранойя наверное. Как-то болезненно сжимается душа, в предчувствии чего-то неотвратимого.
Глава 45
Варвара
Торт будет вишневый. С желейной прослойкой, зефирным коржом и белковым кремом. Я украшу его пьяными вишнями. Ароматными и терпкими. А по бокам пущу шоколадную решетку и карамельные нити.
Я счастлива? Пока не знаю. Меня гнетет чувство какой-то неправильности.
– Я с тобой пойду к доктору, – Полька словно из воздуха вырастает, одетая как на парад. Только шляпка эта дурацкая. Которую она от чего-то считает очень элегантной, делает мою подругу похожей на поганку. – Я обещала Ярову, что глаз с тебя не спущу.
– Ой, Поля, не выдумывай. Ты обещала Ярову, что не спалишь этот город до тла и не сравняешь его с
